Ростислав Самбук - Картина в тайнике Страница 3

- Да, достаточно, - утвердительно кивнул Якубовский.

- Вы были в хороших отношениях с покойным?

- Что нам делить?

- И не ссорились?

- Иногда, по-соседски... С кем не бывает? Курица перебежит или что-нибудь еще...

- Правда, разве можно из-за курицы убить человека? - Роман Панасович заметил, как шевельнулись брови у Якубовского. Но тот ответил твердо:

- Конечно, нельзя.

- И все же вы хватались за топор? - спросил Козюренко ровным тоном. Почему?

Якубовский не поднимал глаз.

- Это, прошу пана начальника извинить, так уж случилось, не отказываюсь. Я был крайне раздражен и только погрозил Прусю.

- Но все же грозили ему. Вот и люди слышали... Есть свидетельство...

- У нас люди все слышат! - зло сверкнул глазами Якубовский.

- А разве это плохо?

Якубовский вдруг повернулся к Козюренко всем телом. Положил узловатые руки на стол, будто хотел опрокинуть его на Романа Панасовича. С нажимом сказал:

- Я знаю, вы заподозрили меня. Но не убивал. Твердо говорю: не убивал!

- А мы вас ни в чем не обвиняем. Кстати, где вы были ночью с восемнадцатого на девятнадцатое мая?

- Где же я могу быть? Дома. Раньше со старухой в кино ходили, а после ее смерти я даже телевизор не включаю.

- В котором часу легли спать?

- Как всегда, в десять.

- Во двор выходили?

- Да.

- И ничего подозрительного на соседней усадьбе не заметили? У Пруся еще горел свет?

- В верхней комнате.

- А Прусь не выходил на балкон или в сад?

- Нет. Правда, мне показалось... Но, может, я и ошибся...

- Что вам показалось?

- Сперва увидел какую-то тень у крыльца, Вроде бы кто-то мелькнул там. Я подошел - за смородиной никого. Но было уже темно, плохо видно, да и к Прусю никто не ходил.

- Вообще никто не ходил? Или просто вы не видели?

- Извините, я уже на пенсии, и жена год как померла, так приходится по хозяйству крутиться. Все время во дворе - увидел бы. Иногда кто-нибудь из заготконторы заглянет - вот и все гости.

- А с кем Прусь вернулся домой вечером восемнадцатого мая?

- Один.

- Но ведь вы видели тень возле крыльца. Окно в мансарде в то время светилось?

- Я подумал, что Прусь мог выйти, не выключив свет.

- Вы были у Пруся дома до обыска? Знаете расположение комнат?

И снова брови Якубовского дрогнули.

- На первых порах бывал... Но потом... - махнул он рукой.

- Когда в последний раз заходили к Прусю?

- Уже и позабыл. Может, года два...

- Что ж, товарищ Якубовский, мне хотелось бы побывать в вашей усадьбе. Если не возражаете, конечно.

- Заходите.

- Можно сейчас?

Якубовский поднялся.

- Почему нельзя? Пошли.

Усадьба Якубовского, огороженная невысоким заборчиком, понравилась Козюренко. Он постоял на дорожке, ведущей к калитке, взошел на крыльцо. Окна мансарды Пруся отсюда не увидел. Спустился в сад. Из-под яблонь было видно и мансардное окно, и крыльцо соседнего дома. Якубовский мог незаметно, прячась за кустами смородины, подойти к самому забору и перелезть через него - не забор, а одно название...

Но почему он должен подозревать Якубовского?

Козюренко попрощался с хозяином и вернулся в райотдел.

"ПЕЧЕНОЕ ЯБЛОКО"

Козюренко сидел за столом заместителя начальника райотдела, пил невкусный и несладкий растворимый кофе и задумчиво рисовал на листе бумаги чертиков. Они у него получались удрученные, худые и несчастные. Заметив, что один из чертей чем-то похож на Якубовского, Роман Панасович скомкал бумагу и с отвращением выбросил в корзинку. Вынул чистый лист, написал: "Якубовский" - и поставил с обеих сторон по вопросительному знаку. Перешел на диван, прилег, подложив под бок подушку. Это помогло сосредоточиться. Еще раз освежил в памяти все детали - не допустил ли он где-то ошибку?

Труп Пруся увидел рабочий заготконторы, которого привез на Корчеватскую на мотоцикле его товарищ. Это произошло около девяти утра во вторник девятнадцатого мая. В восемь Прусь должен быть на работе, но не явился, а без него не могли открыть подсобное помещение цеха. Входная дверь дома Пруся была закрыта, но не заперта. Рабочий позвал Пруся и, не услышав ответа, вошел в дом. Труп лежал в кухне у крышки над лазом в погреб. Видно, убийца выбрал удобную позицию - за кухонной дверью: Прусь, вылезая из подвала, непременно должен был повернуться к нему спиной.

В том, что Прусь достал из тайника картину и выносил ее из погреба, у Козюренко не было сомнения: падая, убитый зацепил свернутым полотном крышку над люком в полу - на ней остались следы краски и ворсинки, идентичные найденным в тайнике. Итак, убийца точно знал, за чем Прусь спустился в подвал, и ждал его с топором. Потом он тщательно обыскал погреб - об этом свидетельствовали чуть сдвинутые со своих мест вещи. Убийца старался не оставлять следов, но все же несколько раз ошибся. Наконец, он нашел тайник и открыл его, вероятно, ножом. Ничего не увидев в нем, инсценировал ограбление: вывернул у Пруся карманы, снял часы, забрал деньги (в тот день Прусь получил зарплату, вряд ли успел много потратить) и исчез.

Убийство произошло, как установила экспертиза, между одиннадцатью и двенадцатью часами ночи. Перед этим Прусь распил с кем-то бутылку вина: на журнальном столике возле тахты стояли два стакана - один пустой, в другом было немного вина. На этом стакане еще во время первого обыска работники милиции обнаружили отпечатки пальцев. Настораживало то, что человек, убивший Пруся и шаривший потом в погребе, почти не оставил там следов, не было и отпечатков пальцев - очевидно, действовал в перчатках. И вдруг такой недосмотр. Хотя его могло что-то испугать, и у него уже не было времени, чтобы подняться в мансарду и обтереть стакан.

Следы на стакане оставил не Якубовский. Вообще у него с Прусем были не такие отношения, чтобы по-приятельски распивать в мансарде портвейн. Но ведь гость Пруся мог уйти, не заперев дверь, и Якубовский воспользовался этим. Только навряд ли он полез бы в погреб и искал тайник, а тем более картины...

Тут могли быть десятки вариантов, версий, ходов, и Козюренко не ломал над ними голову. Считал, что прежде всего его задача - найти человека, пившего в тот вечер с Прусем портвейн, а также человека, которого заметила дежурная заготконторы и с которым Прусь обедал в чайной.

А может, это одно и то же лицо?

Начальник райотдела доложил Козюренко, что среди тех, кто жил в гостинице "Красная звезда", дежурная не опознала "печеного яблока". Восемнадцатого вечером из гостиницы выписались трое: двое львовян и один житель Ковеля. Несколько часов назад спецпочта доставила их фотографии, и теперь участковый уполномоченный вместе с работником областного управления внутренних дел старшим лейтенантом Владовым, которого выделили в помощь Козюренко, разыскивали тетку Марусю - вахтера заготконторы, которая отдежурила свою смену и куда-то ушла.

Роман Панасович, пересев к столу, начал перелистывать материалы о партизанском отряде, в котором воевал Прусь.

Отряд был небольшой, и масштабы его деятельности не очень впечатляли. Положение отряда осложняло то, что приходилось отбиваться и от гитлеровских карательных частей, и от местных бандеровцев. Партизаны все время маневрировали, иногда перебазировались в карпатские леса, где отсиживались в особенно опасные зимние месяцы.

Организовал отряд и руководил им односельчанин Пруся - бывший председатель сельсовета Войтюк. Он погиб во время нападения на гитлеровский обоз. Пока партизаны нагружали возы, к гитлеровцам подоспело подкрепление. Завязался бой, Войтюк с группой бойцов задерживал врага, чтобы дать возможность партизанским подводам отъехать как можно дальше. Потом партизаны разделились на группы и стали отходить к базе. Войтюк на сборный пункт уже не вернулся. Последним, кто его видел, был Прусь. В архиве сохранилось свидетельство Пруся: гитлеровцы подстрелили его коня, и он начал разгружать подводу, чтобы спрятать ящики. В это время на него наткнулись Войтюк с Ивасютой - бойцом их отряда. Командир уже был ранен и приказал отступать: враги были совсем близко.

Партизаны перебежали поляну, гитлеровцы убили Ивасюту, а Войтюк был еще раз ранен. Однако Прусь не оставил его, нес на плечах почти полтора десятка километров, но, к сожалению, спасти командира не удалось: Войтюк умер у него на руках, и Прусь сам похоронил его.

Рассказ был настолько правдоподобен, что никто в нем не усомнился. Новый командир отряда представил Пруся к награде, и после освобождения Львова тот получил медаль "За отвагу".

Роман Панасович заварил себе еще полстакана кофе. Представил, как все это могло произойти на самом деле. Поставив на подводу ящики с ценными трофеями, Прусь погнал коня не к месту сбора партизанского отряда, а хорошо знакомыми ему лесными дорогами в свое село. Козюренко проверял по карте: село в восемнадцати километрах от дороги, где отряд напал на гитлеровский обоз. Оставил трофеи у родных или знакомых, а может, просто спрятал где-нибудь и уже потом двинулся на базу. Тут его встретили Войтюк с Ивасютой. Возможно, командир и правда был ранен. Конечно, он не мог не спросить у Пруся, почему тот едет от села да еще на пустом возу. И тогда Прусь уничтожил их - предательски скосил автоматной очередью. Командира похоронил, а труп Ивасюты просто бросил в лесу. Рассказывая в отряде о гибели Войтюка, изобразил свои действия как геройские...