Эрнест Хорнунг - Джентльмены и профессионалы Страница 3

В партнерши я выбрал наименее значительную из всех тех особ, которые могли бы мне достаться, — довольно юную леди. И даже поздравил себя с тем, что мне крупно повезло: мисс Мелхьюиш оказалась всего-навсего дочерью местного приходского священника. Ее и пригласили-то на ужин для того лишь, чтобы дам хватило на всех. Оба эти факта она сообщила мне еще прежде, чем успели принести суп, и весь последующий ее разговор был отмечен столь же подкупающей откровенностью. Ее желание делиться информацией было почти маниакальным. Мне оставалось просто слушать, кивать головой и испытывать чувство благодарности. Когда я ей сознался, что знал хотя бы в лицо очень немногих из собравшихся за столом людей, моя партнерша тут же принялась рассказывать мне о каждом из присутствующих. Она пошла по кругу — слева направо. Это продолжалось в течение довольно длительного времени и было действительно мне интересно. Все то, что она болтала после, меня в основном уже не занимало, и мисс Мелхьюиш, явно желая вновь привлечь к себе мое недостойное внимание, внезапно поинтересовалась у меня интригующим шепотом, умею ли я хранить секреты.

Я сказал, что, как мне кажется, умею. Тогда мисс Мелхьюиш еще тише и еще более взволнованно спросила меня:

— А вы не боитесь грабителей?

— Грабителей?! — До меня не сразу дошло это слово. Оно будто бы пригвоздило меня. Я повторил его с чувством потрясения, с ужасом.

— Итак, кажется, я нашла интересующую вас тему! — с простодушной улыбкой радости на лице заявила мисс Мелхьюиш. — Да, грабителей! И не говорите об этом так громко. Предполагается, что это должно храниться в большом секрете. По правде, я вообще не должна была бы рассказывать вам об этом.

— А о чем тут, собственно, рассказывать? — прошептал я со вполне понятным нетерпением.

— Вы обещаете никому об этом не говорить?

— Конечно.

— Ну, тогда… в нашем округе появились грабители.

— Да? Они что, совершили много грабежей?

— Пока нет.

— Тогда откуда это известно?

— Их видели тут неподалеку, двоих лондонских воров.

«Двоих». Я посмотрел в сторону Раффлса, я и до этого часто поглядывал на него во время ужина, завидуя его хорошему настроению, его железной выдержке, его бодрости, остроумию, его абсолютной непринужденности и самообладанию. Но теперь мне стало жаль его, несмотря на весь тот ужас и полное оцепенение, которые охватили меня самого. Я испытывал чувство глубокой жалости к нему, пока он сидел здесь, ничего не подозревая, ел и пил, смеялся и разговаривал, не обнаруживая ни тени страха или смущения на своем привлекательном, красивом, мужественном лице. Я схватил свой бокал шампанского и осушил его до дна.

— Кто их видел? — спросил я потом, уже спокойнее.

— Один сыщик. За ними следят от самой столицы. Полагают, что они замышляют нечто против Эбби!

— Тогда почему же их до сих пор не схватили?

— Именно этот вопрос я задала своему отцу, когда мы с ним сегодня вечером направлялись сюда. Он сказал, что в настоящее время против них нет никаких показаний и единственное, что пока можно предпринять, так это наблюдать за ними.

— О-о-о! И что же, за ними следят?

— Да. За ними присматривает один сыщик, которого специально для этого вызвали сюда. Я слышала, как лорд Амерстет сказал папе, что их сегодня пополудни видели на станции Уорбек.

Именно на этом полустанке нас с Раффлсом и застиг ливень! Теперь мне стала ясна причина нашего бегства из гостиницы. С другой стороны, теперь уж никакие слова моей партнерши не могли застать меня врасплох. Я умудрился, улыбаясь, посмотреть ей прямо в глаза.

— Это и вправду все очень удивительно, мисс Мелхьюиш, — сказал я. — Могу ли я полюбопытствовать, откуда вам так много известно обо всем этом?

— От моего отца, — последовал доверительный ответ. — Лорд Амерстет советовался с ним, а папа советовался со мной. Но ради всего святого, только никому не проговоритесь! Не могу понять, что заставило меня вам все это рассказать?!

— Можете полностью положиться на меня, мисс Мелхьюиш. Но… разве вам самой не страшно?

Мисс Мелхьюиш захихикала.

— Ни капельки! В приход они не заявятся. Там для них ничего интересного нет. А вот тут… Оглянитесь-ка вокруг. Одни бриллианты. Посмотрите хотя бы на ожерелье леди Мелроуз!

Вдовствующая маркиза Мелроуз — величественная престарелая дама — была одной из тех немногочисленных особ, о которых даже мне не надо было что-либо рассказывать. Она сидела по правую руку от лорда Амерстета, размахивала своей слуховой трубкой и поглощала шампанское привычными для нее — весьма большими — дозами, этакая беспутная добродушная дама, каких свет не видывал. На ее полной груди в такт дыханию вздымалось и опускалось ожерелье из бриллиантов и сапфиров.

— Говорят, что это ожерелье стоит по меньшей мере пять тысяч фунтов, — докладывала моя партнерша, — так мне сказала сегодня утром леди Маргарет (знаете, это та дама, которая сидит рядом с вашим мистером Раффлсом). А довольно перезрелая красавица намерена носить его каждый вечер. Представляете, какая это может быть добыча! Нет, у себя в приходе мы не ощущаем никакой непосредственной опасности.

Когда дамы начали подниматься из-за стола, мисс Мелхьюиш потребовала от меня новых заверений в готовности хранить тайну и покинула меня, как мне показалось, испытывая некоторые угрызения совести за свою болтливость, но в значительно большей мере удовлетворенная тем, что, несомненно, сумела придать себе вес в моих глазах. Подобное заявление, вполне возможно, воспримется как проявление излишнего самомнения с моей стороны, но разве не любая беседа порождается одним и тем же желанием — стремлением потрясти своего слушателя. А у мисс Мелхьюиш стремление потрясать во что бы то ни стало являлось отличительной чертой характера. Да, она и в самом деле умела потрясти.

Избавлю вас от описания своих переживаний в течение последующих двух часов. Я изо всех сил старался перекинуться словечком с Раффлсом без свидетелей, но мне никак не удавалось остаться с ним наедине. В столовой он подсел к Кроули, и они дымили, прикурив свои сигареты от одной спички. Причем их головы были постоянно наклонены друг к другу. В гостиной же я был вынужден подвергнуть себя настоящей пытке, выслушивая весь тот бесконечный, несусветный вздор, что А. Дж. Раффлс нес в слуховую трубку леди Мелроуз, с которой он был знаком накоротке еще по Лондону. И, наконец, в бильярдной комнате, пока он играл нескончаемо длинную партию, я должен был сидеть поодаль и просто выходить из себя в компании очень серьезного шотландца, который прибыл сюда уже после ужина и который не говорил ни о чем, кроме как о последних технических усовершенствованиях в области мгновенной фотографии. Он приехал не для того, чтобы принимать участие в матчах (как он мне сам сказал), а с целью отснять для лорда Амерстета серию таких крикетных снимков, каких никто и никогда еще не делал. Правда, мне так и не удалось выяснить, о чем шла речь — об истории любительской или профессиональной фотографии. Помню, однако, что, пытаясь отвлечься от своих мыслей, я время от времени начинал внимательно вслушиваться в слова этого зануды.

И вот, к счастью, это долгое испытание завершилось. Все бокалы оказались пусты, мужчины пожелали друг другу спокойной ночи, и я пошел за Раффлсом в его комнату.

— Все пропало! — выпалил я, как только он зажег свет и закрыл дверь. — За нами следят. За нами наблюдают с того самого момента, как мы покинули Лондон. И здесь у них находится сыщик!

— Каким образом ты это выяснил? — спросил Раффлс весьма резким тоном, но не обнаруживая ни малейшего признака особого волнения.

Я рассказал ему, откуда мне все это стало известно.

— Разумеется, это тот самый парень, которого мы сегодня утром видели в гостинице, — подытожил я.

— Ты о сыщике? — спросил Раффлс. — Ты что же, Кролик, хочешь сказать, что не сумеешь опознать сыщика, встретившись с ним?

— Если это не тот тип, тогда кто же?

Раффлс покачал головой.

— Подумать только! Битый час ты трепался с ним в бильярдной и не смог установить, кто он такой!

— Шотландский фотограф?! — в ужасе воскликнул я.

— Шотландский-то он шотландский, — сказал Раффлс. — Возможно даже, что и фотограф. Но при этом он же — инспектор Маккензи из Скотленд-Ярда. Тот самый инспектор, которому я отправил записку в известную апрельскую ночь теперь уже минувшей весны. А ты за целый час не смог выяснить, кто он такой! Ох, Кролик, Кролик, нет, ты не создан для преступной жизни!

— Но если это был Маккензи, тогда кто же тот парень, от которого ты удирал в Уорбеке?

— Тот самый тип, за которым следит Маккензи.

— Но он следит за нами!

Раффлс посмотрел на меня с выражением невольного сочувствия и снова покачал головой, прежде чем предложил мне сигарету из своего открытого портсигара.