Елена Яковлева - Со мной не соскучишься Страница 3

— А если я вспомню, чем ты мне обязана?

Чем я была ему обязана, так это испорченной жизнью!

— Разве я еще не отработала за твои благодеяния?

Карен сменил тактику. Пару раз прошелся по ковру, якобы погруженный в раздумья. Ковер я пока еще не успела проесть, оставляя на черный день, хотя уж без чего другого, а без ковра я бы уж точно прожила.

— Ладно, — он снова погрузил свое крупное тело в кресло, — я не стану расписывать ужасы твоей будущей участи. Для этого у меня просто не хватает черных красок. Поссорившись со мной, ты потеряешь все. Во-первых, квартиру… — Я вздрогнула, а он, заметив это, продолжал меня методично добивать: — Приличной работы тебе не найти. На панели тебе ловить нечего, извини, но ты товар уже некондиционный, так что клиентов себе найдешь разве что на вокзале. Остается только торговать с лотка. Ну, как тебе мой долгосрочный прогноз?

Конечно, ему ничего не стоило меня дожать: две-три минуты, и готово. Мы оба прекрасно понимали, что мои возражения — не более чем последний удар плавником рыбки, выброшенной на берег. Не мне выбирать роль, мне ее учить.

— Но как я буду выдавать себя за эту женщину, если известно, что она умерла? — нашлась я.

— А тебе и не нужно выдавать себя за нее. Оставайся собой. Достаточно уже того, что ты безумно на нее похожа, — просвещал меня Карен. — Тебе не придется совершать никаких героических поступков, просто будь сама собой, и все. Надо приложить минимум усилий, чтобы поддерживать к себе естественный интерес. Ничего особенно не скрывай, пожалуйся на разбитую жизнь, у тебя это, кстати, очень убедительно получается. Но обо мне ни слова. Мол, был один такой негодяй, но не более. Главное, чтобы он приблизил тебя к себе, а дальше получишь новые инструкции.

Я давно догадывалась, что Карен ведет сложную двойную, если не тройную жизнь, теперь же получила прекрасную возможность окончательно в этом убедиться. Афера — за его предложением непременно скрывалась какая-то афера. Но что мне оставалось делать, кроме как соглашаться? Впрочем, почему бы не попробовать?

— Могу я выставить встречное условие? — Мне на ум пришла гениальная идея.

Карен приподнял брови, давая понять: он весь внимание.

— Оформи квартиру на меня, и я согласна совершить покушение на американского президента.

На лице у него мелькнула легкая тень сомнения, сменившаяся задумчивостью, он снова покачался на носках ботинок и отчеканил:

— Идет. Но учти, если вздумаешь блефовать, все равно останешься ни с чем. Меня тебе не переиграть.

Мог бы и не напоминать: я слишком хорошо знала Карена. Но мне стало еще страшнее после его скорого согласия отдать квартиру. Дело принимало пугающе серьезный оборот.

— Я начинаю действовать только после нашего совместного визита к нотариусу, — схватилась я за последнюю соломинку.

В принципе еще можно было дать задний ход.

Карен не моргнул глазом:

— Хорошо. Тогда завтра у нас следующая программа: нотариус, магазины и премьера в Доме кино.

— Какая еще премьера?

— Но ведь где-то ты должна с ним встретиться? А он известный любитель муз и непременно будет на премьере.

Последний гвоздь в мой гроб был забит!

Потом я получила подробные разъяснения, достойные Штирлица, и фотографию «клиента» — мужчины лет тридцати пяти с «боксерским» носом (с искривленной, перебитой переносицей) и тяжелым подбородком. «Некрасивый, — отметила я про себя. — Ах Господи, какая разница!»

Я только спросила:

— А кто он такой?

Последовал неопределенный ответ:

— Так, один крутой парень.

Напоследок я поклялась не брать в рот ничего спиртного, но здесь я его обманула. Как только за ним захлопнулась дверь, я с удовольствием выдула весь оставшийся коньяк.

Хмель меня не брал. Я размышляла, в какую очередную историю вляпалась. Информации минимум: втереться в доверие к этому типу с боксерским носом, но зачем? Разумеется, не для того, чтобы восполнить собой давнюю утрату или проверить, способны ли «крутые» парни быть однолюбами. Да что мне, в сущности, до этого? Кроме того, Карен вовсе не похож на Деда Мороза, а я плохо представляю себя в качестве рождественского подарка.

Тут я волей-неволей вернулась в мыслях к самому Карену. Мы разбежались с ним более двух лет назад, и единственное, что нас теперь связывало, — это квартира, в которой я жила и которая в действительности принадлежала ему. Чем он занимался с тех пор? Спросите что-нибудь полегче. Когда-то до меня еще долетали светские сплетни, и я слышала о его отъезде то ли в Америку, то ли в Германию, и все. Сегодня он для меня кот в мешке, но, помня его по прежней жизни, я не сомневалась: он играет по-крупному, и вряд ли его игры можно назвать детскими.

ГЛАВА 2

Карен был пунктуален. Он появился в квартире в десять утра, когда я еще принимала душ, и сразу постучал в дверь ванной комнаты:

— Ненаглядная, нельзя же сразу нарушать условия договора. По-моему, в десять мы уже должны были выехать?

Он произнес свое увещевание строгим тоном, но я сразу поняла, что на самом деле он в прекрасном расположении духа. Похоже, он уже был готов с моей помощью выиграть эту игру.

С утра, на трезвую голову, я чувствовала себя еще отвратительнее. Пока он сновал по квартире, насвистывая и что-то нетерпеливо бормоча себе под нос, я стояла, прижавшись спиной к холодной кафельной стене, и, опустив взгляд, наблюдала, как струйки воды текут по моим все еще стройным, несмотря на совершенно безалаберный образ жизни, ногам. Мне страшно не хотелось выходить из ванной.

— Ну скоро ты там? — В голосе Карена мне послышались звуки металла.

Я завернулась в махровую простыню и вышла.

— Ты свежа, как утренняя роза, — приветствовал меня Карен и заторопил: — Быстрей, быстрей!

Когда я оделась, Карен продемонстрировал мне набранную на компьютере бумагу — дарственную на квартиру:

— Едем к нотариусу, ненаглядная.

Он брал, что называется, круто.

Еще круче он стал выглядеть в моих глазах, когда буквально не глядя подписал дарственную у нотариуса. Я невольно вспомнила, как в годы нашей горячей любви он дарил мне по тем временам безумно роскошные вещи: золотую цепочку, импортные сапожки или красивое белье. Тогда я непременно должна была полдня демонстрировать ему его дары, восхищаясь, закатывая глазки, умильно сюсюкая. А уж как я «отрабатывала» их ночью! Глупая маленькая провинциалка, сиротка, заблудившаяся в московских джунглях, я принимала за любовь обыкновенную мужскую похоть. Впрочем, не исключено, что я получила по заслугам: ведь я тоже никогда не любила Карена. Как бы то ни было, а очередной его подарок мне еще только предстояло отработать. Надо отдать должное Карену — в походах по магазинам он тоже не поскупился. Для нужного случая в весьма дорогом салоне мне было куплено очень миленькое вечернее платье. Забыв обо всем, я выбирала и примеряла его не меньше часа, а Карен дожидался, терпеливо расхаживая вдоль рядов разноцветной одежды.

До сих пор мне казалось, что я равнодушна к этим внешним проявлениям внимания и заботы, что смирила в себе женскую страсть к вечному обновлению, а душу засушила, как цветок между страниц дешевого дамского романа. Ах, как я ошибалась!

Я с трудом остановила выбор на том единственном из платьев, которое женщина со вкусом найдет даже на ощупь, с завязанными глазами. А уж если смотришь на него, то сразу осознаешь — оно твое: нужное — подчеркнет, лишнее — изящно скроет. Прекрасное платье из натурального шелка цвета свежескошенной травы.

Как только прохладная ткань облегла мои ноги, в зеркале возникла иная женщина. Та, что оставалась по эту сторону, была, вероятно, немного полновата, не уверена в себе, издергана и имела серьезные основания считать себя неудачницей и алкоголичкой, но та, в зеркале, была словно из другого теста. Ее глаза играли, точно блики на морской воде, а волосы сияли, как церковные купола на солнце. Эта рыжеволосая дева взирала на меня с немым вызовом, в котором без труда читалось: «Да, это я. И вы можете взять меня, приласкать, посадить к себе на колени, но не надейтесь, что так будет всегда».

В обувном отделе мне сразу приглянулись модельные туфли с крошечными бантиками по бокам, изящные недотроги, похожие на сиамских котят, в испуге прильнувших друг к другу. Туфли оказались мне узковаты, но я уже просто не могла себе представить, что они достанутся кому-нибудь еще, кроме меня.

Кажется, своим новым обликом я произвела на Карена достаточно сильное впечатление. Во всяком случае, при моем появлении его левая бровь неуклонно поползла вверх. И неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы рослая разбитная продавщица не ввернула:

— Ну вот, теперь только норкового манто и не хватает!

Ни один мускул не дрогнул на одутловатом лице Карена, пока он расплачивался за покупки. Ничего удивительного, для него это не деньги, думаю, сопоставимую сумму он растрачивал в каком-нибудь модном заведении, дабы пустить пыль в глаза очередной — и не исключено, что провинциальной, — красотке. И они покупались, наверняка покупались, впрочем, какое мне дело до всех до них…