Сергей Трахименок - Уехать в Париж Страница 3

Ирина Скринкина играла в фильме роль матери главной героини, взбалмошной девицы по прозвищу Саке. Почему девица имела такое прозвище из той части сценария, которую читала Ирина, было непонятно. Впрочем, и самого сценария с точки зрения классического образца не было. Был какой-то набросок, который группа молодых сценаристов-рабов переделывала под идеи, возникавшие у главного режиссера.

Согласно уже отснятому материалу девица по прозвищу Саке постоянно попадала в какие-то неприятные истории, но судьба благоволила ей и она выбиралась из них без больших потерь. Зато ее мать постоянно находилась на грани нервного срыва, поскольку переживала за свою беспутную дочь.

Вот и сейчас она сидела в кресле в садике своей дачи, умело выгороженном художниками возле каких-то кустов, и ждала звонка припозднившейся дочери. Рядом с креслом стоял белый пластмассовый столик, на котором располагался телефонный аппарат, не то стилизованный под старину, не то действительно настолько старый, что мог бы быть реквизитом в клипе о прекрасной маркизе, у которой «Все хорошо, все хорошо».

В трех метрах от столика была камера, вокруг нее хлопотал оператор и стоял режиссер фильма, которого все за глаза звали Светиком, поскольку он был молод и имел имя Святослав.

Светик не имел кинематографического образования, но очень хотел снять «забойное» кино. Впрочем, имея папу российского олигарха, снять кино было делом не трудным. Вот только будет ли оно «забойным».

Дубль за дублем повторялась пытка под названием: что-то не так.

После каждого дубля Ирине хотелось взорваться и сказать:

— А что же не так? В конце концов, я всего лишь актриса, а вы режиссер. Дайте мне подсказку, что бы вы хотели видеть в кадре или наоборот, чего бы не хотели видеть.

Но все в жизни приходит к концу. Закончились и съемки этого эпизода.

И тут Светик, сама мягкость, хоть к ране прикладывай, предложил:

— Ирина Васильевна, чувствуется, что вас что-то беспокоит?

— Вы хороший психолог, — польстила ему Ирина, — подруга звонила вчера из Парижа, просила поговорить с ее сыном.

— Возьмите мою машину, — ответил на это режиссер, — а потом отдохните в гостинице, завтра у вас ответственные эпизоды.

Водитель машины был минчанин, мало того — он уже много лет работал на киностудии и знал в лицо и по имени многих российских актеров.

— Прошу, Ирина Васильевна, — сказал он распахивая дверцу машины, — вам куда?

— Проспект Шевченко, — ответила Ирина.

— Бульвар, — поправил водитель, — домчу как на кочерге.

Виктор Ходкевич — следователь городского управления внутренних дел, осматривал место происшествия. Впрочем, осматривал он его ни шатко ни валко, понимая, что перед ним чистое убийство, и дело придется передавать в прокуратуру.

В свое время Ходкевич окончил юрфак БГУ, попал по распределению в милицию, но прижился там только наполовину, как специалист был ценен, но своим среди следователей так и не стал. И, наверное, в качестве компенсации этого, он имел множество друзей в оперативных подразделениях, которые часто выручали его в ситуациях почти безвыходных.

Вот и сейчас рядом с ним был Валерий Толстуха — оперуполномоченный угрозыска, малый быстрый, пронырливый, со стальным взглядом настоящего опера, который видит не два, а на все три метра под землей, а уж сидящих перед ним подозреваемых может просвечивать насквозь без рентгеновского аппарата.

Ходкевич только что сделал снимки трупа парня в белой футболке и ждал возвращения Толстухи, который ходил кругами возле места происшествия, осуществляя осмотр по принципу от центра к периферии.

Наконец Толстуха закончил «круговые» движения и вернулся к Ходкевичу.

— Слушай, а ты знаешь, почему на тебе все ездят? — сказал он.

— Очень хочу узнать, — не без иронии ответил Ходкевич.

— Потому, что ты все можешь. Вот сейчас согласился ехать без эксперта, почему?

— Потому что он здесь не нужен, — ответил Ходкевич.

— А где он может быть нужен?

— На происшествии более сложном, — ответил Ходкевич.

— А ты мыслишь сразу за начальника следотдела.

— Я мыслю как государственник, а не как местечковый дознаватель, — ответил Ходкевич.

— Ну-ну, — ответил опер, — продолжай мыслить. Но только скажи, кто будет делать слепки следов?

— Я, — ответил следователь. — У меня следственный портфель, где есть все необходимое.

— И гипс у тебя там есть?

— А как же. И даже плошка, в которой все это нужно размешать. Вот только палочки нет. Но это не беда.

— Почему не беда?

— Потому что со мной на осмотре места происшествия опер Толстуха, который добудет мне эту палочку.

— Ловко, — ответил Толстуха, но тут же нашелся.

Он пошел к дороге, остановил несколько автомобилей и вернулся обратно с большой дранкой в руках.

— На твое счастье водила вез стройматериал на дачу, — сказал он и протянул Ходкевичу дранку.

Ходкевич стал размешивать гипс в плошке, а опер принялся расхаживать вокруг трупа.

— На след не наступи, — проворчал Ходкевич.

— Учи ученого, — ответил ему Толстуха, — но ходить вокруг трупа перестал и вернулся к следователю.

— Ученый, криминалистику сдавал? — спросил его следователь.

— Учил, — ответил тот.

— Какой консистенции должен быть гипс пред заливкой в след.

— Консистенция густой сметаны, — ответил Толстуха.

— Кто у тебя принимал экзамен?

— Порубов.

— Нужно подсказать ему, что он зря тебе поставил положительную оценку.

— А что, неужели жидкой? — с каким-то испугом произнес опер.

— Все зависит от того, какова среда, в которую необходимо залить состав.

Залив след разведенным гипсом, оба встали и, ожидая, когда гипс застынет, закурили.

В это время приехала труповозка. Санитары после недолгого разговора с Ходкевичем погрузили труп парня в белой футболке и уехали.

Стоящие в стороне и выполняющие роль понятых, два рабочих из продмага облегченно вздохнули. За все время осмотра ни один из них не решился посмотреть на труп.

Выкурили еще по одной сигарете, и следователь вывернул слепок из земли и стал рассматривать на свет.

— Ну что? — спросил опер.

— Тот же самый, — ответил следователь.

— И отпечаток, и почерк?

— Да, это опять банда Цези.

Подвал частной дачи. В углу тускло горела маленькая лампочка. Посередине подвала находились два больших стула с высокими спинками. К одному из них веревкой привязан Павел. Рот его заклеен скотчем. Павел только что очнулся после наркоза. Он тряс головой, пытаясь взбодриться и прийти в себя.

В это время дверь подвала открылась, вошел мужчина с шерстяной маской на лице.

Некоторое время он смотрел на Павла, затем сделал снимок фотоаппаратом, отодрал со рта Павла скотч и сел на стул напротив.

— Привет, герой, — произнес он.

— Почему герой? — спросил Павел.

— Хорошо держишься, — ответил мужчина.

— Это лесть, чтобы расслабить меня? — спросил Павел.

— Тебе не нужно расслабляться, — сказал мужчина, — тебе нужно собраться.

— Хорошо, — сказал Павел, — я соберусь. Где Жанет?

— Не спеши путник, — сказал мужчина, — а то ботинки порвутся, дойдем и до Жанет. Но сначала познакомимся, меня зовут, ну скажем, Виктор Петрович.

— А меня — Павел.

— Прекрасно, я пришел поговорить с тобой. Через минуту я тебя развяжу. Но это будет через минуту. А сейчас я удовлетворю твое любопытство, с твоей подругой все в порядке.

Мужчина бросил на пол письмо.

— Потом почитаешь.

После этого мужчина развязал Павла.

— Что вам нужно? — спросил его Павел, — когда веревки не только упали на пол, но и были отброшены мужчиной в угол подвала.

— Не все сразу, — ответил мужчина, все эти проблемы мы решим с тобой после заключения некоего соглашения.

— Какого соглашения?

— Взаимовыгодного, от которого все будут в выигрыше, а в особенности ты.

— Я ничего не буду делать.

— Совершенно верно. Ты ничего не будешь делать. А я — почти ничего, только позвоню Кривому, которому ты задолжал две косых зелеными, и подскажу, где тебя найти. Звонить?

— Звони…те.

— Или еще один вариант: сообщу, где находится твоя подружка.

— Звонить?

— Нет.

— Вот это правильно. А теперь к делу и короче.

— Мы сегодня же звоним твоей мамаше в Париж и сообщаем, что ты попал в скверную ситуацию. Она приезжает сюда и выручает тебя, ну скажем, за десяток тысяч зеленых.

— У нее нет таких денег.

— Это ее проблемы. Точнее ее мужа миллионера.

— Он не миллионер.

— Это тоже не так важно. Мы не будем обсуждать этот факт. Грешно считать деньги в чужих карманах. Мы просто получаем их, отстегиваем тебе две тысячи — долг Кривому и отпускаем тебя. Но до этого ты все время проведешь здесь. Гальюн за углом, пожрать тебе будут давать пару раз в день. разносолов не обещаю, но с голоду не умрешь.