Замок из золотого песка - Марина Владимировна Болдова Страница 3

– Нет. Но мимо нас с криками «убили» промчалась какая-то безумная женщина. Семен увидел, как она упала, мы с Адой Серафимовной сразу подбежали к ней, помогли подняться. Но добиться внятного объяснения не смогли. Мужчины отнесли несчастную в холл, и администратор вызвала местного доктора. Возле женщины осталась Ада Серафимовна и, кажется, еще кое-кто из гостей Сикорских.

Только сейчас я заметила, что компания, следовавшая за родителями, состояла только из родственников Семена: его отца, старого, но крепкого еще деда Никодима, и тех двух супружеских пар из Иркутска.

Глава 2

Повзрослев, я поняла, каким мезальянсом выглядел брак моей матери Александры Черкасовой, преподавателя по классу фортепиано в музыкальной школе нашего города, и фермера из села Приозерье Семена Стешина. Но я знала, что моя маленькая, очень хрупкого телосложения мама безумно любима этим рыжим гигантом Семочкой. Его сразу приняла бабушка Евгения, мнение которой для меня было безоговорочным вплоть до ее ухода в мир иной. До сих пор я мысленно обращаюсь к ней за советом, убеждая себя, что первый же пришедший в голову вариант и есть ее подсказка. Ни разу не случалось так, чтобы я ошиблась.

Вопросы о своем родном отце, Петре Черкасове, которого я не знала, я задавала не раз. Но тут же становилось ясно, что по каким-то причинам бабуля его не жалует, а говорить о покойном плохо не хочет. Мама же чаще всего отправляла меня за ответами к бабушке. Семочка стал мне отцом, и другого бы и не нужно было, но через десять лет их брака мама родила еще одну девочку. «Дочь Марья у вас есть, пусть будет и дочь Иванна», – заявил дед Никодим, очень надеявшийся на появление внука. И никто не посмел ему перечить. Ванька до сих пор простить не может деду данного ей при рождении имени. И я, не кровная дочь Семочки, стала жестоко ревновать к безвинному младенцу, отказываясь даже заходить в спальню родителей, где стояла кроватка Ваньки. Принять, что этот пухлый комочек с огненно-рыжим пушком на голове – такая же плоть и кровь моей мамы, как и я сама, смогла лишь несколько месяцев спустя, когда Ванька заболела тяжелейшим воспалением легких. Глядя, как осунулась мама, как тихо и виновато передвигается по квартире отчим, я предложила свою помощь – посидеть у кроватки сестры, отпустив маму хотя бы немного поспать. До сих пор помню ее благодарный взгляд, от которого у меня, подростка, на глаза навернулись слезы. Мама ушла в мою комнату, а я, открыв учебник по истории, устроилась рядом с тяжело сопевшей во сне Ванькой. Вскоре учебник был отложен, я, не отрывая взгляда, смотрела на крохотное существо и умилялась – какая красавица у меня сестра! Ванька всхлипнула во сне, по розовой щечке из-под рыжих ресничек скатилась слезка, а у меня тревожно забилось сердце – я поняла, как ей плохо. С этого дня у мамы была помощница, беспрекословно выполняющая все просьбы, которые касались ребенка.

Мы избаловали ее сообща, не перекладывая вину друг на друга и признавая, что спохватились, когда уже ничего исправить было нельзя. Дневник Ваньки был красным от замечаний учителей, в двенадцать она избила одноклассника. Причину мы не узнали до сих пор, но уладить дело миром тогда удалось, переведя хулиганку в другую школу. После девятого класса она, на радость маме, вдруг легко поступила в музыкальное училище по классу фортепиано. Но тут же нанесла родителям удар – жить с ними отказалась, настояв на заселении в общежитие. От Приозерья, куда родители окончательно перебрались после моего замужества, до города было всего полчаса езды на электричке, но нам было понятно, что Ванька просто вырвалась из-под опеки. Вся ответственность за городскую жизнь сестры легла на меня. Заманить ее в нашу с мужем квартиру не удалось ни уговорами, ни угрозами значительно снизить денежное довольствие. Я смогла лишь выбить из Ваньки обещание звонить каждый день. Она и вправду звонила, но не реже двух раз в неделю нам с Аркадием, а в его отсутствие и мне одной приходилось бросать все дела и ехать забирать ее с очередной хаты, где сестра тусовалась не всегда с ровесниками, а чаще с компанией студентов старших курсов. Я твердо убеждена, что природа наградила ее непереносимостью алкоголя не просто так, а чтобы уберечь от больших бед: выпив бокал вина, Ванька, пугаясь своего состояния, только и могла, что набрать номер моего телефона.

– Марья, как думаешь, стоит ли нам туда идти? Мы можем чем-то помочь? – отчим был серьезен и деловит.

– Я бы не советовал, – ответил за меня Григорий. Я удивилась – мой новый знакомый умел тихо исчезать и так же тихо возвращаться.

– Объясни, Гриша, – потребовал отчим. «Ого! Значит, гость-то с нашей стороны. Интересно… Кто он Семочке? Еще один сибирский родственник? Скорее всего, потому что лично я вижу его впервые. Интересно, почему этого красавца за столом не было видно?» – подумала я и уставилась на Григория, ожидая его ответа.

– Там и без нас для оперов полно работы, Семен Никодимыч. Толпа гостей – свидетели. Как минимум, человек сорок. До ночи опрашивать, замучаются. Давайте не будем добавлять работы полиции. Вот, кстати, и они, – кивнул тот на темно-синий микроавтобус, только что въехавший на территорию отеля. – Предлагаю разойтись по номерам, – добавил он, глядя почему-то на меня.

На удивление, его тут же послушались. Я вынуждена была уйти со всеми.

– Мам, а кто это такой? – я взяла ее под руку, чтобы проводить в отель.

– Григорий? Наш новый сосед по улице справа. Ну, как новый… кажется, около года назад они с женой купили дом Киселевых. Ты так давно у нас не была, Марьяша! Приехали бы с Аркашей, отдохнули. И Ванька носа не кажет. Совсем вы, дочки, нас забросили.

– Некогда, мамуль. Правда, – покривила душой я.

Не смогла я и в этот раз сказать ей правду. Ни о том, где сейчас мой муж, ни о том, почему Ванька за этот год не приехала к родителям ни разу. Уже одна новость о нежно любимом зяте уложила бы маму с сердечным приступом в постель. А расскажи я ей о приключениях сестрицы, мы с Ванькой могли бы осиротеть. Семочка знал, что мой муж на передовой, но о сестре я и ему сказала лишь, что та влюбилась. Согласившись молчать о воюющем на Украине Аркадии, отчим сам предложил альтернативную версию – мол, услали