Полина Дашкова - Никто не заплачет Страница 30

— С нами не сиди, — мрачно сказал Захар, — иди спать. Поздно уже.

Такое было впервые. Обычно Захар разрешал ему сидеть при взрослых разговорах, только велел молчать и не влезать. Потом отвечал на вопросы, кое-что объяснял. Не все, правда, лишь то, что считал нужным. А сейчас отправляет спать.

Ну ладно, спать так спать. Однако стены в панельном доме совсем тонкие, тахта стоит у той стены, за которой кухня. Отлично все слышно, даже не надо специально ухо прижимать. Коля очень быстро умылся, почистил зубы и прошмыгнул в комнату. Конечно, кусок разговора он пропустил. Сейчас было слышно, как Захар говорит:

— Нет, я сказал. Он уже свой срок мотает, с рождения. И статья у него на всю жизнь.

— Это можно исправить. — Высокий голос с небольшим акцентом принадлежал узкоглазому.

— А на фига? — Беспалый чуть шепелявил, говорил с тяжелым придыханием, Где еще такого форточника найдешь? Пока он дебил, с него вообще никакого спроса. Я вот о чем миркую…

Беспалый перешел на быстрый шепот, и Коля ничего не мог разобрать. Но он уже понял, речь идет не о ком-нибудь, а о нем, о Сквозняке.

— Нет. — Захар даже кулаком по столу шарахнул. «Почему они смеют с ним спорить? — тревожно подумал Сквозняк. — Он же главный! Одного его «нет» достаточно. А он дважды повторил».

— Как хочешь, — спокойно произнес узкоглазый, и послышался звук отодвигаемой табуретки. «Уходят, — понял Коля, — не договорились…»

— Подожди, Монгол. — В голосе Захара мелькнули даже какие-то просительные нотки.

— Решай, Захар, решай сейчас, — они опять сели, — он тебе не сын. И усыновить ты его не можешь. У вора нет семьи. А пацан — это уже семья. Тебя заметут, что с ним станет? — Монгол говорил спокойно и рассудительно. — Ты хочешь, чтобы я его учил десять лет. А я хочу, чтобы он влез в форточку. Один раз. Мне надо получить свою вещь. Пусть он поможет.

И Захар согласился.

Когда гости ушли, он тихо вошел в комнату и сел к Коле на кровать. От него сильно пахло табаком и перегаром.

— Не спишь, небось? — спросил он шепотом.

— Нет, — ответил Коля и открыл глаза.

— Этот узкоглазый умеет убивать одним ударом, без всякого оружия, — начал Захар, — он никогда не болеет, может не есть и не спать по несколько суток. Он почти не чувствует боли, если его бьют. Но его никогда не били. Его невозможно ударить, он всегда опередит. Он — самый свободный человек из всех, кого я знаю. Он свободен от себя самого. Ты понимаешь меня, Сквознячок?

— Понимаю, — кивнул в темноте мальчик.

— Я вор, — продолжал Захар, — вор в законе. У меня никогда не будет семьи. Не имею права. Есть среди нас такие, которые плодят детей по всей России и забывают, как кого зовут. Но я другой. Я всегда хотел иметь сына, пацана, как ты. Я не могу тебя усыновить, хотя мне этого хочется. Я не живу долго на одном месте, меня в любой момент могут взять за жабры, и мусора, и свои. Я не хочу, чтобы ты хлюпал в дерьме. Монгол обещал научить тебя многому. Таким, как он, ты не станешь. С этим надо родиться. Но сумеешь стать свободным. И это будет твой главный капитал на всю жизнь. Однако, Сквознячок, ничего не бывает задаром. Чтобы Монгол взялся тебя учить, ты должен ему помочь. Пойти на дело. Понимаешь?

Мальчик быстро кивнул, и Захар заметил, как заблестели в темноте его глаза.

— Ты хочешь стать вором, малыш? — тихо спросил он.

— Хочу.

— Почему?

— Мне это нравится.

Захар хрипло откашлялся, вышел на кухню, вернулся с папиросами, закурил.

— Ты думаешь, это только рестораны, шикарные бабы, много денег и никакой работы? Ты думаешь, это легкая и красивая жизнь?

Он сидел, тяжело сгорбившись, опустив голову, и показался вдруг Коле таким старым, усталым, беспомощным.

— Нет, — медленно проговорил мальчик, — я так не думаю. Я хочу стать вором потому, что всех ненавижу. — Он промолчал и добавил совсем тихо:

— Всех, кроме тебя.

Остаток ночи Коля провел без сна. Он лежал с открытыми глазами, смотрел в потолок и обдумывал предстоящее дело. Ему всего одиннадцать лет, а он уже идет на дело, серьезное и рискованное.

Ему предстоит по пожарной лестнице добраться до четвертого этажа и влезть в форточку. Потом он должен очень быстро и тихо пройти в прихожую, отпереть входную дверь. Остальное его не касается. Они войдут в квартиру, он выйдет и сразу убежит. Захар будет ждать его в машине за углом. И все.

Нельзя сказать, чтобы маленький Сквозняк волновался, а тем более трусил. Ему было жаль, что он не останется в квартире, не увидит, как все произойдет.

— Ты сразу убежишь, — несколько раз повторил Захар, — сразу. Понял? Если вдруг кто-то проснется, ты услышишь. Будет тихо, квартира большая. Спят в спальне. Если вдруг шаги или шорох, ты все равно успеешь добежать до прихожей. Главное, старайся не шуметь и ни в коем случае не зажигай свет. Можешь осветить фонариком замок. Но только на секунду.

— А сколько в квартире будет людей? — спросил Коля.

— Двое. Мужчина и женщина.

— Молодые?

— Не очень. Женщина молодая, а профессору за пятьдесят.

— Хозяин квартиры — профессор?

— Да. Археолог. Древний Восток изучает.

— А женщина?

— Не знаю. Спи.

— Ты меня заберешь из интерната? — тихо спросил мальчик.

— Да.

— Я буду жить с тобой?

— Нет. Ты будешь жить в другом интернате, с нормальными детьми. Это специальная спортивная школа. Монгол преподает там вольную борьбу. А я буду брать тебя на каникулы и на выходные.

— Тебе не дадут. Если ты меня не усыновишь, тебе не дадут. Наша директриса отпускает меня с тобой по блату. А там блата не будет.

— Не твоя забота. Дадут. Там тоже будет блат. Спи. Завтра тяжелый день. Вернее, тяжелая ночь.

Утром Захар устроил что-то вроде репетиции. Он велел Сквозняку выйти на балкон и влезть в форточку на кухню. Потом еще раз. Это было совсем несложно.

— Главное, чтобы ты не простудился, — говорил Захар, — тебе придется лезть раздетым, только в свитере. А ночью заморозки. Все-таки конец октября.

— Ерунда. Я здоровый.

Днем Захар уложил его спать. Видно было, как он волнуется. Он расхаживал по кухне, курил, но к спиртному не притрагивался. Кофе себе варил, ставил Высоцкого. Коля дремал в комнате под хриплый басок.

Живешь в заколдованном ди-иком лесу,Откуда уйти невозможно…

Пел магнитофон.

Из дома они вышли в два часа ночи. За углом, в соседнем дворе, их ждал новенький бежевый «жигуль». За рулем сидел какой-то незнакомый мужик, совсем молодой, курносый, в кожаной кепке, низко надвинутой на лоб. Рядом — Монгол, а беспалый — на заднем сиденье.

Ехали совсем недолго. По пустым ночным улицам до центра домчались за полчаса. Притормозили в тихом дворе у семиэтажного дома с колоннами и башенками. Из машины вышли только двое — Монгол и Коля.

— Смотри, — сказал Монгол, — лестница проходит мимо окна. Форточка открыта. Там кухня. Главное, старайся не шуметь, когда будешь спрыгивать на пол. Прежде чем проходить в прихожую, оглядись, глаза должны привыкнуть к темноте. И все очень тихо. Ты понял?

Коля кивнул.

— Боишься? — В бледном, зыбком свете фонаря глаза-щелочки впились в лицо Сквозняка.

— Нет, — тихо ответил мальчик.

— Держи фонарик. — Монгол сунул ему в ладонь маленькую металлическую коробочку чуть больше спичечного коробка.

Было очень холодно и влажно. Скинув куртку, Коля невольно поежился. Монгол взял у него куртку, легко подсадил на высокую лестницу и растворился в темноте. Было слышно, как заработал мотор «жигулей».

Коля остался один. Обледенелый металл перекладин сразу обжег ладони. Он стал быстро карабкаться, стараясь не замечать ломоты в промерзших руках.

Вдруг одна из перекладин предательски лязгнула под его ногой. Он понял: можно запросто сорваться. Проржавевшие винты держатся на соплях. Сердце гулко стукнуло. Конечно, высота не такая уж большая, насмерть он не разобьется. Но дело сорвет. И ноги переломает.

В лицо ударил порыв ледяного ветра. Сверху хлопнула форточка. Та самая, на четвертом этаже. Мелькнула идиотская мысль, что оттуда, из темного окна кухни, его заметили и закрыли форточку. Но он тут же разозлился на себя. Это ветер, просто ветер.

Задрав голову и внимательно взглянув вверх, он понял: самое трудное впереди. На какой-то момент ему придется отпустить обе руки и балансировать на скользком жестяном карнизе. Он должен оторвать одну руку от лестницы, а другой дотянуться до оконной рамы. Эта секундочка может стоить жизни.

Главное, оставаться совершенно спокойным, не пускать в душу панический ужас перед пропастью высотой в четыре этажа. Тогда каждое движение будет точным. Четыре этажа — это совсем немного, но дом старый, потолки высокие… Только не смотреть вниз. Только не смотреть…