Антон Леонтьев - Жрец смерти Страница 30

Тоня несколько мгновений стояла, разинув рот, а потом спросила:

– Но куда он исчезнет? Что мы сделаем с трупом?

– Закопаем, – пожала плечами я. – Например, в саду. Хотя это опасно, рано или поздно на останки кто-нибудь наткнется. О, я придумала! Старое кладбище!

Недалеко от детского дома имелось старинное кладбище, на котором еще в дореволюционные времена были похоронены многие известные личности города, представители аристократии и купечества.

Тоня поежилась.

– И мы ночью пойдем на кладбище? А вдруг…

– Вдруг кто-то из могилы вылезет? – усмехнулась я. – Взгляни на Автогена, который теперь тоже покойник. Он что, вдруг начинает дергаться или, оскалив пасть, попытается броситься на тебя? Пакостей надо ждать от живых, а не от мертвых. Хотя в случае с Автогеном не так – он и мертвый может принести нам много проблем.

Тоня, охнув, закружилась по комнате, а потом вдруг сказала:

– Предположим, он исчезнет. Но ведь его будут искать! Никто не поверит, что директор просто сбежал. У него просто нет причин сбегать!

– Правильно, пока нет, – подтвердила я, а потом указала на большой пузатый сейф старинной конструкции, стоявший в углу директорского кабинета. – Но появятся!

Еще до того, как Тоня успела сообразить, что к чему, я подошла к ящику письменного стола, выдвинула его и извлекла связку ключей.

Подошел второй ключ, и я распахнула дверцу сейфа. Внутри мы обнаружили початую бутылку коньяка, пачку презервативов, а также сумку, в которой находились деньги. Финансовые средства нашего детдома хранились именно здесь.

Я быстро пересчитала разноцветные бумажки – вышло около полутора тысяч рублей.

– Ой, как много! – сказала Тоня.

– Наоборот, негусто, – возразила я, – наверняка Автоген уже запустил лапу в казну и пустил часть денег на свои нужды. Тем лучше. Начнется проверка, выявится недостача, и это только подтвердит основную версию – наш разлюбезный директор сбежал, прихватив с собой кругленькую сумму.

– А что с деньгами? Тоже спрятать? Или сжечь? – спросила Тоня.

Я же, перекладывая купюры в полиэтиленовый пакет, ответила:

– Зачем же? Используем в собственных целях. Не забывай, скоро нам начинать взрослую жизнь, так что небольшой стартовый капитал пригодится.

– Так мы не только убийцы, но и воровки?

В голосе Тони я уловила нотки восхищения и хмыкнула:

– Действительно, зачем останавливаться на полпути!

Потом, взглянув на часы, констатировала, что пора приниматься за черную работу.

Вроде бы времени у нас в запасе было много, но нам понадобилось около полутора часов, чтобы запеленать тело Автогена в мешок, перевязать бечевкой и осторожно, стараясь не производить шума, вынести из кабинета и спустить по черной лестнице вниз. Тоня тотчас предложила отправиться на кладбище, но я сказала, что сперва надо позаботиться о кабинете и об уликах.

Загустевшая кровь оттиралась на редкость трудно, плохо, не помогали даже «Белизна» и прочие едкие химические средства. Поэтому мы просто передвинули ковер, прикрывая темное пятно, оставшееся на паркете.

Затем настала самая занимательная часть. Пыхтя, мы вдвоем оттащили тело Автогена к хозяйственным постройкам. Водрузили на тачку и отправились на старое кладбище. Я толкала тачку, а Тоня тащила лопаты.

До кладбища было не очень далеко, но мне пришлось изрядно попотеть. Наконец мы оказались среди покосившихся крестов и массивных надгробий. Понадобилось некоторое время для того, чтобы найти подходящее место. Таковым оказался наполовину провалившийся помпезный склеп.

Мы сообща сгрузили тело Автогена с тачки, при помощи лопат расширили отверстие, зиявшее в кладбищенской земле, а затем бросили вниз, в склеп, труп Автогена и быстро забросали дыру землей и опавшими листьями.

Когда дело было сделано, Тоня, опершись на лопату, смахнула со лба пот и воскликнула:

– Я никогда тебе этого не забуду! Ты не просто моя лучшая и единственная подруга, ты – моя сестра!

Мы обнялись и тут же, на кладбище, поклялись, что никогда никому ничего не скажем.

Уже было начало шестого, когда мы вновь оказались на территории детского дома. Отослав Тоню проверить, все ли в порядке в центральном корпусе, я направилась к хозяйственным постройкам, чтобы поставить на место тачку и лопаты.

Я зашла в сарай – и вдруг услышала приглушенные стоны. Осторожно поставив тачку в угол, а в другой лопаты, заглянула вглубь – и увидела Морковку, которая предавалась акту любви с бородатым субъектом, нашим новым завхозом. Меня парочка не заметила. Я осторожно попятилась – и, как назло, задела лопаты. Те с грохотом полетели на землю.

Стоны тотчас прекратились, до меня донеслись приглушенный мат и кряхтение. Я быстро выскользнула из сарая и побежала по направлению к центральному корпусу. А когда через черный вход скользнула туда, обернулась и заметила, что около хозяйственных построек стоит, вглядываясь в рассеивающуюся темноту, Морковка.

Весь вопрос был в том – увидела она меня или нет? Я была уверена, что нет, да и вряд ли секретарша могла узнать меня со спины. Но все равно сердце мое билось так, будто я только что пробежала пятикилометровый кросс.

Тоня ждала меня около кабинета Автогена. Мы еще раз проверили место преступления, убрали забытую на самом видном месте тряпку, перепачканную кровью, затем инсценировали «бегство директора». То есть распахнули дверцу сейфа, тщательно протерев ее, чтобы уничтожить отпечатки наших с Тоней пальцев, и бросили на пол десятирублевку, как будто забытую впопыхах.

– Лопаты и тачка! – вдруг вырвалось у меня.

Я вспомнила, что ни лопаты, ни ручки тачки я не вытерла. Хотела, но не успела, так как меня спугнули Морковка и ее ухажер. Я дала Тоне задание сделать это днем, причем так, чтобы никто не видел, а потом для меня настало время водвориться назад в карцер.

Подруга закрыла меня там, вернулась в кабинет Автогена, положила ключи в ящик стола и бросилась в спальню. Минут через десять, едва она заснула мертвецким сном, раздался сигнал к побудке. Я же улеглась на вонючий тюфяк и тоже мгновенно забылась.

В себя я пришла от того, что лязгнуло зарешеченное оконце – пришла Тоня.

– Я все сделала, – доложила подруга мне, – протерла и лопаты, и тачку. И никто меня не видел. Сейчас в детдоме царит переполох – хватились Автогена. Полчаса назад милиция прибыла.

Я окончательно успокоилась. И, еще раз перебрав в уме события прошлой ночи, пришла к выводу, что мы совершили идеальное убийство. Никаких следов, никаких улик, никаких ниточек, ведущих к нам. Какой же я, право, была наивной!

Потому что вечером того же дня меня освободили – но вовсе не для того, чтобы я смогла влиться в коллектив. Со мной пожелал побеседовать прибывший следователь. Оказалось, что Морковка все же видела меня и даже опознала, несмотря на то, что было еще темно.

Естественно, я все отрицала, упирая на то, что всю ночь провела в карцере – это было великолепным алиби. А затем ловко, как мне казалось, свела разговор к тому, что сама Морковка делала в столь ранний час в сарае, и, изображая из себя туповатую особу, подбросила следователю мысль: не может ли сама Морковка быть причастной к исчезновению Автогена.

– Ведь говорят, что у нее был роман с Геннадием Януарьевичем. Но в то же время и с нашим новым завхозом. Директор очень ревновал ее…

– Кто это говорит? – навострил уши следователь, но я только развела руками.

В этот момент в кабинет вошел один из милиционеров и сообщил:

– В кабинете нашли следы крови, причем там была целая лужа. А также обнаружили кровяные разводы в туалете – кто-то вылил в унитаз воду, смешанную с кровью, но забыл смыть.

Я похолодела. А ведь еще казалось, что мы все предусмотрели! И как мы могли допустить такую оплошность?

Видимо, я все же непроизвольно выдала себя, потому что следователь всмотрелся в мое лицо и быстро спросил:

– Вы имеете к этому отношение?

– Нет, что вы! – заверила я его. – Ведь все время я находилась в карцере. И к тому же спала.

Мне было дозволено покинуть кабинет, в котором происходил допрос, и пройти к себе в спальню. Исчезновение Автогена вызвало очень большой переполох, как, впрочем, и исчезновение денег из сейфа. Но особенно ужасным было обнаружение кровяных разводов в туалете.

Мы с Тоней обменялись всего несколькими фразами о том, что нам надо делать, как в коридоре возникла Морковка. Глаза у нее были заплаканные, женщина, злобно зыркнув на нас, быстрым шагом прошла мимо.

– А куда ты дела тряпки? – спросила я у Тони. И та убитым тоном ответила:

– Выбросила в мусорку.

Мы быстро прошли по коридору, попали в соседний корпус, откуда из окна можно было увидеть мусорные контейнеры. Но было уже поздно – около них суетились милиционеры, а на земле лежали тряпки, на которых были отчетливо видны кровавые пятна.

– Это еще ничего не доказывает, – прошептала Тоня, в голосе которой я уловила панику. – Откуда они могут знать, что на них кровь Автогена? И вообще, нет тела – нет и убийства. Ты сама так сказала!