Леонид Сапожников - Цепь Страница 30

— Кто такой Викентий? — равнодушно спрашиваю я.

— Это мой двоюродный брат — Викентий Модестович Саулов…

И Сергей Сергеевич начинает с подробностями рассказывать о семье модного петербургского парикмахера Модеста Саулова. Я напрягаю всю свою память, чтобы не забыть ничего из этого рассказа. Я отключаю себя от всего, я, как губка, впитываю в себя каждое слово…

Так вот он какой был — Викентий Саулов!.. Улыбчивый, добрый, мягкий, нежный — в семье. Главное увлечение в жизни — кукольный театр. Словом, мирный человек, с содроганием смотревший на оружие. И какая нелепость! Именно его — пацифиста! — призвали на фронт в 1917 году, определили при каком-то генерал-квар­тирмейстере и даже дали небольшой офицерский чин.

Да, он сразу признал Советскую власть и не раз говорил Сергею Сергеевичу, что служил в каком-то наркомате. Они виделись редко, потому что Викентий часто разъезжал по командировкам. В двадцатых годах он работал в Средней Азии, потом его направили в Германию. И он встретил там Верочку Остальскую. Викентий Модестович очень много сделал для нее, но все-таки не советовал ей возвращаться в Советский Союз. Он буквально опекал Верочку все те годы, что жил в Германии. Потом он на много лет исчез и, как объяснил впоследствии Сергею Сергеевичу… Когда? Да уж после войны… Так вот, все эти годы, когда они ничего не знали друг о друге, Викентий Модестович выполнял какое-то важное государственное задание. Ну, что-то там секретное…

…А мне хотелось вскочить на ноги и крикнуть этому бесхитростному, доброму человеку: “Это же все ложь, Сергей Сергеевич!.. Его командировки в Среднюю Азию — это кровь невинных людей! Все те годы, когда вы о нем ничего не слышали, — это годы его прислужничества фашизму, жизнь убийцы и провокатора!..” Но нам нельзя проявлять свои эмоции, как это трудно ни бывает…

— Вы понимаете, конечно, — продолжал Сергей Сергеевич, — что я никогда не расспрашивал Викентия о его работе. Я просто всегда рад и счастлив, когда он навещает меня. Ведь из всей нашей большой родни мы остались вдвоем — он и я.

— И часто он навещает вас? — спрашиваю я.

— Нет, он занятой человек. Но раз пять за последние годы бывал. И за это большое спасибо. Ведь с годами у него стала сохнуть нога…

— Сохнуть нога? От чего же?

— Еще в годы гражданской войны он получил ранение в бедро. И вот, кроме хромоты, нога стала еще и сохнуть…

— Понятно…

— Но каждый праздник Викентий обязательно присылает поздравительную телеграмму или письмецо.

— А где он живет? — спросил я, еще не до конца веря в удачу.

— Последнее время он жил в Новосибирске, но вот уже два года в Казахстане. Он работает преподавателем в институте. На кафедре радиотехники.

И Сергей Сергеевич назвал наш город.

— Как вы считаете, ему не покажется бестактным, если я при случае приду к нему? — спросил я.

— Ну что вы? — возразил Сергей Сергеевич. — Викентий — очень радушный человек. Хотите, я напишу вам сопроводительное письмо?

— Буду вам крайне признателен. И адрес, пожалуйста.

— Да, да, разумеется…

…Я иду по вечернему Ленинграду. Ни о чем думать не хочется. Я устал. И мечтаю об одном — войти в свою комнату, включить бра и, прислонившись к стене, закрыть глаза.

…Я уже позвонил Кириллу Борисовичу.

Он, не перебивая, выслушал меня и сдержанно похвалил, а в конце разговора сказал, что они тоже вышли на Саулова. Он не стал объяснять, каким образом.

Саулова арестуют, наверное, сегодня, если он, разумеется, не скрылся. Да куда ему скрыться? Теперь уже некуда!..

Что ж, у него был по-своему верный расчет: он жил под своей настоящей фамилией. Потому что, по существу, настоящая фамилия сделалась для него очередной кличкой: он часто менял ее на другие.

Итак, возьмем “одного”, найдем “всех”. Но Галицкая? Какова была ее роль во всем этом клубке преступления? Кто она — жертва или преступница?..

24

…Веня Бизин потом рассказал мне, что, когда пришли за Сауловым, он, кажется, и не удивился; попросил позволения переодеться. И тут наши едва не допустили роковой ошибки: ему разрешили подойти к письменному столу. Но Веня все-таки оказался проворнее, он успел подскочить и выбить из рук Саулова коробочку, как выяснилось, с цианистым ка­лием.

Нет, господин Саулов, так легко вам не позволят уйти из жизни. Сначала вас будут судить. От лица тех людей, которых уже нет в живых, которых убили вы, которых убили по вашему приказанию.

Дело передано в КГБ, но нам с Веней разрешили присутствовать на первом допросе.

Вот его вводят в кабинет следователя.

Высокий, седовласый, красивый человек с умными, проницательными глазами.

Он довольно заметно хромает.

Саулову шестьдесят два года, но выглядит он моложе своих лет: ухоженное гладкое лицо, аккуратно подстриженные волосы, подтянутая фигура.

Они разные бывают, преступники. Некоторые из них могут показаться учеными или артистами в амплуа “положительных героев”.

Они разные бывают…

Но суть их одна. Преступная.

— Садитесь! — говорит следователь.

— Благодарю вас, — с достоинством отвечает Сау­лов.

— Фамилия, имя, отчество?

— Саулов Викентий Модестович.

— Год рождения? Число, месяц?

— Тысяча восемьсот девяносто восьмой. Двенадцатое января.

— Место рождения?

— Петербург.

— Хочу предупредить вас, что за…

— Простите, — мягко перебивает Саулов, — не надо меня ни о чем предупреждать. У меня вопрос.

— Да, слушаю вас.

— Что будет с моей женой и моим сыном? Они будут привлекаться, будут репрессироваться?

— Если будет установлено, что они не знали о вашем преступном прошлом и настоящем, они не будут привлекаться к уголовной ответственности.

— Благодарю вас. Они ничего не знали.

— Гражданин Саулов, вы признаете себя виновным в том, что…

— Гражданин следователь, — снова перебивает Саулов, — я достиг того возраста, когда для человека… моего плана уже не имеет никакого значения признание чего-либо или отрицание чего-либо. Самых очевидных фактов и самой ужасной лжи. Все это мне совершенно безразлично: ваши слова, ваши факты, ваше решение, ваш суд. С девятнадцатого года по сорок пятый год я боролся против вашего строя всеми доступными мне средствами, в чем ни в малейшей степени не раскаиваюсь. Последние пятнадцать лет я не причинил урона Советскому Союзу.

— А убийство Святослава Павловича Клычева и Ксении Эдуардовны Галицкой?

— Это частные лица…

— За что вы приказали убить Клычева и Галицкую?

— Учитель мог опознать меня, а ее… Она попыталась меня шантажировать, заявив, что у нее в руках дневник комиссара Орла и что она не отдаст его мне. Я предупредил, что это плохо кончится для нее.

— Галицкая все знала о вас?

— Практически ничего. Так, самую малость, конечно…

— Кто такая Галицкая?

— Моя племянница — урожденная Алина Глебовна Саулова.

— Дочь вашего двоюродного брата Глеба Сергеевича Саулова и Веры Васильевны Сауловой, урожденной Остальской?

— Да.

— Но об этом-то она знала, надеюсь?

— Разумеется… После того, как умерли ее родители, она осталась с отчимом…

— Владимиром Петровичем Жуком?

— Да, — кивнул Саулов. — Я взял ее к себе и относился, как к дочери. Алина была славной и послушной девочкой…

— Вы хотите сказать, что когда в тридцать втором году вы тайно, через “окно” на границе привезли ее с собой в Советский Союз, она послушно согласилась забыть, кто были ее родители? И согласилась жить, как сирота, три года в детском доме?

— Совершенно справедливо, — кивнул Саулов. — Вы позволите закурить?

— Пожалуйста, — следователь подвинул к Саулову пепельницу. — Скажите, а чем вы занимались эти три года — с тридцать второго по тридцать пятый?

— Устраивал свои дела, скажем так. Большего я вам говорить не намерен. О моей племяннице Алине- сделайте одолжение, поговорим. О моих делах — увольте. Это неинтересно.

— Значит, вы всю жизнь возили ее с собой?

— Да, по возможности. Мы слишком тесно были связаны друг с другом. Как говорится, кровными узами. К тому же она долгие годы зависела от меня: я помогал ей советами, деньгами, многое покупал — и кооперативную квартиру и мебель. Собственно, она и в фиктивный брак с этим… Галицким вступила по моему настоянию. Мне нужна была квартира… И я дарил племяннице драгоценности. Да, те драгоценности, которые она так любила, принадлежали мне…

— Кстати, по поводу драгоценностей, — перебил следователь, — у вас они оказались после того, как вы ограбили и убили чету Гордеевых в Берлине, не правда ли? Очевидно, тоже не своими руками?

Саулов метнул на следователя злобный взгляд и промолчал.

— Ну, ладно, — усмехнулся следователь, — продолжим об Алине Сауловой-Галицкой. Вы сказали, что она была послушным ребенком. А став взрослой, она тоже беспрекословно подчинялась вам?