Антон Леонтьев - Потрошитель душ Страница 30

И в самом деле упала, подойдя при этом – что за редкостная удача! – к дивану и приземлившись на него. Орест Самсонович велел Мэхпи прочитать заметку, а затем послал купить свежий номер «Бульварного экспресса», ничуть не сомневаясь, что сей мало кому известный желтый листок выжмет из этой сенсационной истории по максимуму и презентует читателям все самые шокирующие подробности монструозной посылки.

Бергамотов услышал сопение и чавканье – это Зигфрид вылизывал лицо упавшей в обморок баронессы. Метод лечения оказался крайне действенным, потому что та, снова истерично вскрикнув, пришла в себя.

– Прошу вас, спасите мою жизнь! Я не хочу стать его жертвой! Ведь он заявил, что убьет всех, кто присутствовал на спиритическом сеансе! И начало уже положено!

Баронесса явно вознамерилась бухнуться ему в ноги, но допустить подобной мелодрамы Бергамотов, конечно же, не мог. Успев удержать баронессу за локоть, он произнес:

– Даю вам свое слово, что с вашей головы ни волоска не упадет, баронесса! Бояться этого самозваного Джека-потрошителя и его голословных угроз вам не нужно. Я защищу вас!

– О Орест Самсонович! – Бергамотову не удалось избежать орошения слезами баронессы, кинувшейся к нему. – Мой рыцарь, спаситель, античный герой! Я знала, что могу вам довериться!

Когда вернулся Мэхпи, Бергамотов дал ему поручение проследовать за баронессой к ней домой, остаться в особняке и охранять ее как зеницу ока. На Мэхпи он мог положиться – кем бы ни был Джек-потрошитель, миновать Мэхпи и причинить вред баронессе ему не удастся. Даже будь он посланцем ада!

А Джек-потрошитель, в этом Бергамотов не сомневался, был человеком, а не призраком. Ибо силы ада (а с ними Оресту Самсоновичу тоже приходилось сталкиваться)[6] все же не убивали при помощи турецкого ятагана, не вырезали сердец и не отправляли их в редакцию бульварного листка.

Чтобы баронесса снова не закатила истерику, Бергамотов самолично доставил ее в особняк на Большой Морской, где, вверив попечению Мэхпи, заявил, что заедет проведать их вечером.

– Мэхпи – мой верный друг и помощник, баронесса, и я ему доверю как самому себе. Вы в полной безопасности!

– Ах, Орест Самсонович! Я так счастлива, я в восторге! Возьмите, прошу вас, чек…

Бергамотов решительно отверг чек и сказал, что позаботится о безопасности баронессы – это для него дело чести. Судя по довольному хмыканию баронессы, подобная трактовка пришлась ей по душе.

Оставив баронессу под присмотром верного индейца, Орест Самсонович отправился к полковнику Брюхатову, затем на встречу с осведомителем, а потом заглянул в китайский опиумный притон на окраине столицы.

Несмотря на сенсационность преступления, совершенного неким Джеком-потрошителем, мысли Бергамотова были заняты поимкой гения преступного мира – зловещего Профессора. И все, что Орест Самсонович предпринимал, было нацелено на получение нужной для этого информации.

Под вечер он все же заехал в особняк графа Нулина – туда, где совершил свое жуткое преступление якобы воскресший к жизни Джек-потрошитель. Самого графа он шапочно знал, но оказалось, что тот был в отъезде (находился в Туркестане). Его встретила прелестная графиня Нулина, которая и созвала гостей на спиритический сеанс, завершившийся столь драматично.

Графиня была мила, чрезвычайно словоохотлива и жаждала помочь следствию. Она поминутно стенала, жалуясь, что не сможет жить в доме, где было совершено убийство, к тому же убийство посланцем ада, однако, судя по то и дело раздававшимся телефонным звонкам, наслаждалась своей ролью.

Орест Самсонович вполне доверял столичной полиции – ее сотрудники уже осмотрели место преступления и наверняка обнаружили улики. Но все ли? Слушая рассказ графини, он размышлял о том, какую ловушку можно устроить для людей Профессора, дабы выйти на его след.

– И это так кошмарно, так ужасно, так страшно! – тараторила жовиальным тоном графиня. – О, Антон Антоныч уже телеграфировал, что выедет как можно скорее, но все равно, пока он доберется до Петербурга… Ах!

Она вскрикнула, а Орест Самсонович поинтересовался, может ли он помочь.

– Ах, кажется, я снова порезалась о грань бриллианта, который преподнес мне Антон Антоныч.

Бергамотов заметил:

– Настоятельно рекомендую вам промыть и продезинфицировать рану.

– Захар! – крикнула графиня. – Захар!

Сыщик любезно согласился подержать бриллиант, который графиня сняла с шеи. Камень, что правда, то правда, был колоссальных размеров. Еще бы, ведь во всех салонах Петербурга недавно только и обсуждали, что граф Нулин окончательно рехнулся, купив в Париже для своей супруги, этой бывшей актрисульки, камень, который некогда принадлежал самим Медичи! И выложил за это целое состояние!

Орест Самсонович осторожно ощупал камень, и его палец наткнулся на крошечную неровность на одной из граней. Странно, чрезвычайно странно!

– Графиня, советую вам хранить сей ценный cadeau[7] в сейфе банка, так надежнее, – произнес он, возвращая бриллиант владелице. – А то ведь им многие могут соблазниться!

И до его слуха донесся легкий выдох – ухо обычного человека его наверняка бы не различило, а вот натренированное ухо слепца – да! Кто-то испуганно выдохнул – только вот кто?

– Ах, Григорий Аполлинарьевич! – раздался трепещущий голос графини, и Орест Самсонович понял, что в залу вошел поручик Юркевич, который, как тоже шептались в свете, был любовником молодой Нулиной. – Как хорошо, что вы здесь! Захар, принеси нам кофе!

Раздались тихие шаги удаляющегося дворецкого. Значит, испуганно выдохнул кто-то из этих двух – или поручик Юркевич, который наверняка, входя в залу, слышал его замечание, или дворецкий.

Орест Самсонович мог поклясться, что это был выдох человека, совесть которого не чиста. И кажется, он начинал понимать почему. Сам того не желая, он наткнулся на новое преступление, однако этого только не хватало, потому что всю энергию он хотел пустить на поиски таинственного Профессора!

– Милая Зинаида Евсеевна, разрешите украсить вашу шейку, которой позавидовала бы Венера Милосская, этим чудным камушком! – раздался вкрадчивый голос поручика.

– Ах, поручик, щекотно! Какой же вы баловник, право же! Ах, ах…

– Ваше сиятельство, не смею больше отнимать у вас время! – сказал Бергамотов сухо, не желая становиться свидетелем милования графини с любовником. Еще бы, они ведь предавались постыдным ласкам, считая, что если гость слеп, то он ничего не заметит!

– Думаю, что беллетриста убил его литературный конкурент! – сказал поручик. – Вы об этом не думали? Ведь пока мы находились в салоне, в залу, где сидел в кресле Державин-Клеопатров, мог проникнуть любой с улицы!

– Но ему же вырезали сердце! – хихикнула графиня. – Почему он не кричал и не звал на помощь?

– Потому что преступник убил его ударом ятагана в сердце, а потом принялся за работу мясника! – со знанием дела ответил поручик. – Кстати, среди гостей был полковник Цицер, он же военный медик, более того, хирург! Ему бы ничего не стоило вскрыть грудную клетку несчастному писаке!

– О Григорий Аполлинарьевич, вы думаете, что убийца – полковник Цицер? – ахнула пораженная интеллектом своего любовника графиня. – Но он же был среди нас!

– Любой мог в темноте выскользнуть из салона, пока другие внимали пророчествам этого шута горохового, вернуться в залу, убить не только беллетриста, но и всех слуг, а затем снова незамеченным вернуться обратно. Ведь свечей-то в салоне не было, тьма стояла, хоть глаз выколи!

– О, вы настоящий Шерлок Холмс, мой дорогой Григорий Аполлинарьевич! – промурлыкала графиня. – Быть может, вы приметесь за расследование этого жуткого дела?

– А вы что скажете, Бергамотов? – поинтересовался поручик. – Складно я размышляю?

– Весьма! – сухо ответил Орест Самсонович. – То, что любой из гостей, находившийся в салоне, мог незаметно отлучиться и убить господина Державина-Клеопатрова, верно. Это факт номер один. То, что полковник Цицер знаком с анатомией и мог без проволочек вырезать человеческое сердце, это факт номер два. То, что любой другой, например вы, поручик, мог тоже это сделать – а вы ведь тоже знакомы с анатомией, ведь так? – факт номертри.

– Но, но, но, вы поосторожнее, Бергамотов! – прорычал Юркевич.

– …То, что это мог сделать человек пришлый, тайно зашедший с улицы, факт номер четыре. То, что это могли сделать находившиеся в особняке слуги, факт номер пять. Но мы забываем о шестом факте – куда делось извлеченное из грудной клетки господина беллетриста сердце?