Дик Фрэнсис - Ставка на проигрыш Страница 30

Еще раз посмотрев в зеркало, я заметил на горизонте за двумя холмами бледную движущуюся точку. Может, это и не они. Я взглянул опять. Они! Я чертыхнулся. Стрелка спидометра подползла к шестидесяти восьми. Больше не выжать. Нога на педали почти касалась пола, но они все равно догоняли. И быстро.

Как назло, ни одного городка поблизости, где можно было бы затеряться, а висеть у меня на хвосте они способны весь день, пока не узнают, куда я везу Тиддли Пома. От них трудно оторваться даже в легковом автомобиле, а в таком громоздком фургоне и подавно. В этой безнадежной ситуации единственный расчет был на то, что парни Бостона, как и прежде, будут руководствоваться не разумом, а агрессивными эмоциями.

Так и оказалось. Они догнали меня, оглашая окрестности бешеными гудками. Может, они считали, что я не успею их заметить, когда они пронесутся мимо...

Но если им надо просто проехать, значит, они не собираются преследовать меня. Я стиснул зубы. Если они хотят проскочить, значит, именно сейчас и здесь они намерены раз и навсегда отстранить Тиддли Пома от скачек. При мысли о том, что они сделают со мной, снова болезненно заныли ребра. Я судорожно сглотнул. Меньше всего хотелось получить сейчас такую же взбучку, как тогда, в поезде. Причем на этот раз они вряд ли станут церемониться.

Я вел фургон ровно посредине дороги, не давая им места проскочить. В кузове брыкался Тиддли Пом. Немного сдвинув ногу с акселератора, я сбавил скорость до сорока пяти миль. Пусть знают, что я догадался, кто они такие. Преимуществ от этого у них не прибавится.

Впереди на холме возник грузовик с сеном, груженный с верхом прицеп мотался посередине дороги. Инстинктивно я снова сбросил скорость и начал сворачивать к краю. Тут же в боковом зеркале показался хищный нос «Кортины» — она шла уже вровень с задним мостом моей машины. Я снова вырулил на середину, в ответ на что водитель встречного грузовика отчаянно замигал фарами. Мы шли лоб в лоб, и он сигналил как сумасшедший. Буквально в последнюю секунду, когда он выжал тормоз на полную катушку и почти уже не двигался, я, свернув в сторону, мельком заметил перекошенное от ярости лицо и угрожающе приподнятый кулак. Нас разделяли считанные дюймы. Их оказалось достаточно.

«Кортина» попыталась прорваться вперед в тот момент, когда я еще не выехал на середину. Послышался глухой удар — это я пересек ей путь. Они отскочили назад футов на десять и остались на этой дистанции. «Так и будут плестись позади, — с отчаянием подумал я, — пока не добьются своего».

Впереди, на расстоянии мили, меня, возможно, ожидало «Ватерлоо»: дорожный перекресток...

Я должен был остановиться. Либо остановиться, либо пойти на риск столкновения с машиной, которая спокойно, не нарушая правил, катила по главной магистрали. И убить ни в чем не повинного автомобилиста, или его жену, или ребенка... Но тогда быстрая «Кортина» обгонит меня, неважно, сверну ли я потом направо, как намеревался, или налево, к Лондону, или поеду прямо. Бог ведает куда.

На перекрестке не было ни души. Ни полицейской машины, поджидающей клиентуру. Ни автоинспектора, присевшего на обочину покурить. Ни отважного очевидца, способного броситься на выручку.

Перед въездом на довольно крутой склон я, начисто позабыв инструкции нортонского шофера, включил вторую скорость. В какой-то момент сцепление отказало, и тяжелый фургон почти замер на месте. Но вот зубчики и винтики заработали снова, и резким рывком мы двинулись дальше. Позади молодчики Бостона не жалели энергии и, непрерывно сигналя, вовсю расходовали батарею. Фургон въехал на холм, а внизу, всего в четырехстах ярдах, ждал перекресток.

Я нажал на педаль. Фургон рванулся вперед. Ребята Чарли Бостона успели это заметить и подумали, что я решил не останавливаться на знак. В зеркале я увидел, как они тоже прибавили скорость и приблизились почти вплотную.

За двести ярдов до перекрестка я буквально встал на тормоза, будто передо мной дорога обрывалась в пропасть. Результат превзошел все ожидания. Фургон содрогнулся, затрясся и завертелся на месте. Кузов замотался, стукнулся о заграждение, снова закачался. Я испугался, что все это высокое и нескладное сооружение сейчас перевернется. Но тут послышался страшный, глухой и хрустящий звук — «Кортина» налетела на кузов. Фургон заскрипел и остановился как вкопанный. Но не перевернулся. И не сошел с дороги.

Стекла «Кортины» еще со звоном разлетались по асфальту, а я уже поставил машину на ручной тормоз и выскочил из кабины.

Серо-голубой автомобиль лежал на боку, выставив на всеобщее обозрение свои внутренности. Он находился в добрых двадцати ярдах от фургона и, судя по продавленной крыше, успел разок перевернуться. Я пошел к нему, сожалея, что нет под рукой никакого оружия, и преодолевая побуждение немедленно повернуться и уехать, не увидев того, что случилось с пассажирами.

В машине был только один водитель. Здоровенный. Вполне живой, обезумевший от злобы и, видимо, еще от боли в правой лодыжке, сломанной и зажатой между педалями. Игнорируя более чем внятные призывы о помощи, я повернулся к нему спиной. «Эта месть, — подумал я, — с лихвой окупает все, что пришлось бы вынести, попади я снова в его лапы».

Другой парень от столкновения вылетел из машины. Я обнаружил его на обочине, поросшей травой. Он лежал вниз лицом, без сознания. Обеспокоенный, я пощупал пульс — он был тоже жив. С чувством невероятного облегчения я направился обратно к фургону, открыл боковую дверь и полез взглянуть на Тиддли Пома. Тот неодобрительно покосился в мою сторону и, задрав хвост, принялся опорожнять кишечник.

— Твои дела не так уж плохи, приятель, — громко сказал я ему. Голос был хриплым от напряжения. Я вытер мокрые ладони о его гриву, пытаясь улыбнуться и чувствуя тошноту и непреодолимое желание заняться тем же делом, что и Тиддли Пом.

Несмотря на столь неординарное путешествие, с ним, по-видимому, и правда, все было в порядке. Я похлопал его по заду и спрыгнул на дорогу. Ущерб, нанесенный фургону, сводился к разбитой фаре и вмятине на заднем крыле размером не больше суповой тарелки. Будем надеяться, что Люк-Джон организует оплату ремонта за счет «Блейз». На Чарли Бостона я не рассчитывал.

Парень, лежавший на траве, зашевелился. Я видел, как он сел и обхватил голову руками, пытаясь понять, что случилось. Из машины все еще яростно вопил его напарник. Нарочито медленно я забрался в кабину, завел мотор, и мы спокойно поехали дальше.

Я не собирался заезжать слишком далеко. Я вез Тиддли Пома в самое надежное, как мне казалось, место, в конюшни на ипподроме Хитбери-парк. Они окружены высокой стеной, и всю ночь там патрулирует охрана. Вход строго по пропускам, даже владельцев лошадей пропускают только в сопровождении тренера. Уилли Ондрой, администратор, с которым я так долго совещался по телефону, согласился принять Тиддли Пома и сохранить его пребывание в тайне.

В любом случае конюшни открываются только с двенадцати, и в это время там тоже будет дежурить охрана. Лошади, которых привозили из отдаленных мест, за сотню миль и больше, находились в пути целый день, а ночь перед скачками проводили в конюшнях. Иногда одна должна была выступать в пятницу, а другая — в субботу, тогда их обеих привозили в четверг и оставляли там на два, даже на три дня. Двухдневное пребывание Тиддли Пома не покажется подозрительным. Единственная проблема заключалась в том, что у него не было конюха, но Уилли Ондрой обещал все устроить.

Он уже поджидал нас и поспешил к фургону прямо от стойл, через лужайку.

— Слишком много наших ребят знают тебя в лицо. — Он махнул рукой в сторону, где разгружались еще два фургона. — Если заметят, сразу смекнут, что привезли Тиддли Пома. А насколько я понял, тебе вовсе не хочется обременять нас излишними заботами по охране от шайки жуликов, которые хотят причинить ему зло, верно?

— Верно, — с готовностью подтвердил я.

— Тогда поезжай по этой дороге. Первый поворот налево. Проедешь через белые ворота, там раздевалка, и еще раз налево. А там и мой дом. Поставишь фургон у черного входа, ладно?

— Ладно, — согласился я и в точности выполнил все его распоряжения, от души радуясь, как быстро он разобрался в ситуации и какую четкость, воспитанную, видно, летной практикой, проявил во всех своих действиях.

— Я переговорил с управляющим, — сообщил он. — Стойла и охрана в его ведении. Пришлось взять его человека. Это вполне надежный парень, вполне надежный. Сейчас он подыскивает бокс для Тиддли Пома и, разумеется, слова не вымолвит о том, что это за лошадь.

— Что ж, прекрасно, — произнес я с облегчением.

Я остановил фургон, и мы разгрузились.

— Лошадь, — сказал Уилли Ондрой, — побудет здесь, пока за ней не приедет управляющий. Тем временем не желаешь ли выпить чашечку чая? — Он взглянул на часы. — Без десяти четыре. — Нерешительная пауза. — Или, может быть, виски?