Ирина Глебова - Качели судьбы Страница 30

И вот на своей общежитской кухне, глядя на закипающий на плите чайник, но ничего не видя, слыша, как в тумане, Ларисин голос, Всеволод с тоской думал: «Как всё в жизни связано! За всё надо расплачиваться».

Лариса написала Славке короткое письмо. Что-то вроде: нельзя вернуть прошлое, прости, если виновата, выхожу замуж, надеюсь, и ты ещё будешь счастлив, ведь мы так молоды…

Всеволод ничего не рассказал ей. Оставшиеся дни до свадьбы, как ни пытался скрыть, был угнетён. Лариса чувствовала это, выпытывала. Однажды вечером, греясь в её подъезде у горячего радиатора, она была особенно нежна и настойчива, и Сева чуть было не открылся. Но в последний миг ужаснулся: как рассказать ей обо всём? Да она уйдёт и знать его не захочет!

Когда они были уже больше года женаты, Всеволод встретил Ларионова. Молодые Климовы жили у родителей Ларисы, а Сева после работы забежал в своё бывшее общежитие повидать ребят. Шёл через сквер, а навстречу парень с яркой, отливающей медью шевелюрой. Мелькнула мысль: «Он уже вышел из заключения? Так быстро? Попал под амнистию?» Ларионов узнал его, остановился, не доходя двух шагов. Стал и Всеволод. Они смотрели друг на друга в упор, холодный весенний дождик, до сих пор слегка моросивший, вдруг пошёл сильнее, и громыхнул негромкий раскат. Первый гром этого года.

– Ну что? – процедил негромко Ларионов. – Думаешь, шустрый? Обошёл меня на всех поворотах? А я вот по школьной дружбе приду в гости да расскажу Лариске… А? Про тебя и мою жену. Интересно с ней развлекался? Я-то знаю…

Сердце у Всеволода рванулось, заколотилось так неровно, что рука сама поднялась к груди – придержать. Но он сжал её в кулак, перевёл дыхание и сказал спокойно:

– Лариса всё знает. Я сам ей рассказал.

Рыжий сплюнул, продолжая глядеть. Тогда Всеволод молча обошёл его и стал уходить, стараясь, чтоб шаг был ровным, неторопливым. Он уже думал, что ничего не услышит во след, но ошибся. Ларионов крикнул зло:

– Расплатишься за всё!

И Всеволод вздрогнул, потому что сам когда-то себе сказал эту фразу.

Тогда он вновь хотел обо всём рассказать жене. Но опять же не смог. У них в минуты близости такая счастливая и светлая раскованность, в которой и тела, и сердца, и душы становятся одним целым. То, что было у него с Ольгой, похоже лишь внешне. Но не станет ли Ларису эта похожесть тяготить и мучить? Не уйдёт ли их любовь, не выдержав рокового совпадения судеб? И как, начав рассказывать, обойти молчанием день окончательного разрыва с Ольгой? А рассказать обо всей мерзости Ларисе – разве это мыслимо! Да она его к себе не подпустит больше… К тому же, в это время Лариса ждала ребёнка…

Густой табачный дым плавал по кухне. Исповедь Всеволода Андреевича увлекла Кандаурова, и он не заметил, сколько сигарет, вслед за хозяином, выкурил.

Скрипнула дверь, прошлёпали босые ножки и в кухню заглянул заспанный мальчуган в пижаме.

– Папа, ты здесь?

– Да. Что ты, Федюша?

– Я в туалет.

Через минуту ножки прошлёпали обратно.

– Я укрою его.

Климов встал, вышел. Когда вернулся, сказал:

– Вы сами говорили мне, что убийца был Ларисе знаком. Я теперь постоянно думаю о Ларионове. Да, я понимаю: много лет прошло. Но тюрьма так ломает характеры, озлобляет. Минутная вспышка, воспоминание… Вдруг это он? Тогда я и только я виноват! Как я мог молчать! Если бы Лариса обо всём знала, она была бы с ним осторожна, не села бы в машину…

– Всеволод Андреевич, вы рано делаете выводы. Но то, что вы рассказали, интересно, требует проверки. А почему так долго молчали?

Климов тяжело, через силу улыбнулся.

– Видите, опять молчал… Думал: сам его найду, всё узнаю. Но не сумел. В квартире Ларионовых живут другие люди, ничего не знают. Мне знакомы кое-кто из бывших Ларочкиных одноклассников, но они сказали только, что Славка-рыжий вновь попал в тюрьму, а где сейчас – неизвестно. Вот я и решил к вам идти, просто вы меня опередили.

Глава 16

Несколько раз Климов повторил: «Вы как в воду глядели. Так точно описали тип знакомого, которого неприятно видеть. Это он, это точно он!» И на следующий день Викентий словно чувствовал на себе его неотступный взгляд – мрачный и возбуждённый. Поскольку Ларионов был осуждён и, похоже, неоднократно, получить о нём сведения не представлялось трудным. Майор сразу сделал запрос в информационный центр. Хотя, честно признаться, не верил он в месть отвергнутого жениха через много лет. Закоренелые преступники злопамятны, но это не тот случай. И если уж Ларионова в самом деле мучило желание расплатиться, то логично было бы убить Всеволода Климова, а не Ларису Тополёву. Однако, как поглядеть… Смерть Ларисы – самый тяжкий удар Всеволоду! Но уж слишком изощрённа такая месть. Однако, и что за тип Ларионов – тоже ведь неизвестно…

Вообщем, Кандауров сомневался и выстраивал гипотезы до тех пор, пока не получил ответ. Вячеслав Ларионов по кличке «Лис» отбывал наказание в северной колонии особо строгого режима. Попав под амнистию и вернувшись после короткой первой отсидки, он вновь стал работать в ресторане. Тюремная ли наука, озлоблённость или атмосфера торговой сети – что-то явно повлияло на него. И второй срок этот парень получил за крупные махинации с большими партиями дефицитных товаров. Дело было групповое, и сел он надолго. Читая подробности дела, Викентий только головой качал. Нынче подобные деяния назывались бизнесом и процветали сплошь и рядом. Вслух они не поощрялись, но власти словно наложили «вето» на неприкосновенность новоявленных бизнесменов. Кандауров прекрасно понимал: идёт сращивание структур власти и нарастающего капитала, корни которого почти всегда – из криминального прошлого. Он сочувствовал коллегам из отдела по борьбе с хищениями: тем из них, кто хотел работать честно, сейчас приходилось тяжелее всего. Отлавливать позволялось лишь мелкую сошку, да ещё прижимать буквой закона тех наивных бедолаг, кто, поверив властям, пытался с пустым карманом наладить малые производства, не подозревая, какие преграды, рогатки и ловушки уже расставлены на их пути.

Впрочем, для Кандаурова ничего не менялось: спекуляция, как была, так и осталась мерзостным занятием, как бы она не меняла названия… А Ларионов третий срок получил, не выходя из мест заключения: драка с поножовщиной. Только теперь он отбыл в более дальние и суровые места. Во всяком случае, к убийству Климовой этот человек не причастен. Викентия это радовало. Ему не хотелось думать, что тот, кто любил, мог убить. Тяжко допускать подобное. Да и Ларионов… Каким бы ни стал он сейчас, был когда-то, наверное, неплохим парнем. Иначе Лариса Тополёва, пусть даже и мимолётно, но не допускала бы мысли о замужестве с ним. Кто знает, что повлияло на парня? Торговая среда? Иногда запах гнили сладок и манящ… Или неудачная личная жизнь? В любом случае, Ларионов, как бы ни был он плох теперь, не убийца.

Густеющие сумерки центральной городской улицы освещались фонарями. «Как рано стало темнеть», – думал Викентий, шагая в светлом лёгком плаще нараспашку. В воздухе держался терпкий аромат недолгого бабьего лета. Густой и неторопливый людской поток нёс его туда, куда и нужно – ко входу в метро. Сегодня он, как примерный служащий, окончил работу вовремя, вот и попал в «час пик». Такое случалось крайне редко – профессия и обстоятельства распоряжались его временем, а не он сам.

Длинный, извилистый холл станции метро был, как всегда, ярко освещён. У стен рядами обосновались лоточники. Фирмовые мальчики лениво жевали резинку и продавали её же вместе с импортными шоколадками в блестящих обёртках. Викентий купил однажды такую красиво упакованную штучку, и больше этого не делал. «Третьесортная зарубежная дрянь», – так сказал он сам себе. У лотков с книгами он обычно задерживался, первое время после их появления даже кое-что покупал, несмотря на фантастические цены. Теперь же книг стало больше, все красивые, отлично изданные, в ярких глянцевых обложках, но выбрать было нечего. Сплошные детективы и фантастика американских авторов с определённым привкусом, да многотомные похождения сексапильных Анжелик и Марианн. «Кровавая сексо-мистика» – придумал Кандауров своё определений подобной литературе. И сейчас, быстро оглядев книги, он двинулся дальше.

Из-за колонны доносился гитарный перезвон, и кто-то пел, красиво и томно:

Скатерть белаяЗалита вином,Все цыгане спятНепробудным сном.Лишь один не спит,Пьёт шампанское…

В этом оживлённом подземном переходе постоянно подрабатывали самые разные музыканты. Два паренька – скрипач и виолончелист, играли классические мелодии, а раскрытый футляр от скрипки потихоньку наполнялся мелочью. Иногда наяривал на гармошке краснощёкий мужичок и громко распевал ностальгические: «Не нужен мне берег турецкий» и «Ландыши, ландыши». Он имел успех. Появлялся лысеющий саксофонист с джазовым репертуаром, а в иные дни, прислонившись к стене и положив у ног ушанку, бренчал на балалайке потрёпанного вида человечишко. Гитаристы тоже бывали здесь… Проходя мимо, Викентий почти всегда доставал кошелёк, а иногда останавливался послушать.