Анна Данилова - Подарок от злого сердца Страница 30

В самом ближайшем будущем Тамара, конечно, купит квартиру в Москве, и если она так и не простит Лару и не позвонит (в самом худшем случае поменяет SIM-карту и вообще пропадет из поля зрения подруги), то как же они встретятся? Неужели они потеряли друг друга навсегда?

Лара похолодела. Учитывая, как изменилась Тома в последнее время, как обострились все ее чувства, Лара поняла, что она способна и на разрыв. Глубокая обида, потеря самого близкого человека и накрывшее ее с головой одиночество – не самые лучшие спутники находящегося на грани нервного срыва человека. Плюс страх, что Русалкин все же не оставит ее в покое и, придя в себя после пережитого шока, постарается вернуть свои деньги.

Лара написала сообщение и отправила в надежде, что Тома получит его до того, как примет решение поменять SIM-карту: «Дорогая моя подруга! Прости меня, если можешь. Я хочу приехать к тебе в Москву, я хочу помочь тебе. Целую. Твоя Лара».

26

2007 г.

– Вы пришли, как же я рада, проходите, пожалуйста!

Рита пошла на этот опасный эксперимент исключительно ради того, чтобы проверить свои догадки. И до последнего момента не верила, что Лара Британ откликнется на ее звонок, на ее просьбу встретиться с ней в неофициальной обстановке, в ее городской квартире. Конечно, не обошлось без старого и испытанного приема, практически безотказного, особенно, когда речь шла о невиновных людях (числящихся, однако, подозреваемыми, как Лара, к примеру), – просьба написать портрет.

– Так вы журналистка или художница? – спросила Лара во время телефонного разговора.

– И то, и другое. Вы приходите ко мне в мастерскую, попьем сначала чайку, поговорим, а потом я покажу вам свои работы. И тогда вы решите, кто я больше – художница или журналистка.

– Но если вы хотите написать мой портрет, то, значит, не станете мучить меня расспросами об убитых девушках? – спросила на всякий случай осторожная Лара.

– Постараюсь. Хотя обещать трудно, сами понимаете.

Рита все рассчитала правильно: теперь, когда у Лары не было подруги, ей просто необходимо выговориться, найти человека, который выслушал бы ее. Но только в том случае, если не она убивала Тамару. Если же это сделала она, то зачем же ей тогда соглашаться на встречу с сомнительной не то художницей, не то журналисткой, которая при большом опыте работы может выпотрошить из нее сведения, касающиеся непосредственного убийства, подвести к тому, когда человек проговаривается и выдает себя на какой-нибудь мелочи, детали? В любом случае поговорить с подругой убитой Тамары Карибовой представлялось Рите крайне важным.

Худенькая, бледная, в голубых джинсах и белой кружевной блузке, Лара Британ выглядела особенно трогательно.

– Да с вас хоть икону пиши! Какие тонкие черты лица. Какие огромные, одухотворенные глаза! Лариса, как же мне нравится ваше лицо! Кажется, я уже говорила вам об этом?

– Спасибо. Но ваше лицо мне тоже нравится, и если бы я была художницей, то непременно написала бы ваш портрет, – слабо улыбнулась она. – Как же у вас красиво! Красками пахнет.

– Вы знаете, вообще-то, мы с мужем сейчас живем за городом, и здесь, в этой квартире, нет цветов. Обычно у меня на каждом шагу букеты. Поэтому и воздух спертый, окна-то ведь я только что открыла.

Они с самого начала как-то хорошо разговорились. О живописи, о том, как действует она на людей впечатлительных, ранимых, «без кожи», о музыке, о любви, о мужчинах. Лара призналась, что выходит замуж. Разговор перешел на животрепещущую тему: свобода и несвобода в браке. Затем они плавно подошли к личной жизни Тамары. Получалось, что она любила Шаталова, а он – бабник, гулял себе в свое удовольствие и жениться не собирался. Она ездила к нему по первому звонку, унижалась, сама названивая ему и назначая свидания, и Лара переживала за подругу, жалела ее, понимая, что той просто не повезло и она влюбилась в негодяя. На вопрос Риты, способен ли Шаталов на убийство, Лара замялась. Сказала, что не знала Шаталова настолько, чтобы ответить на этот вопрос.

– Вы же ненавидите его! – вдруг поняла Рита. – Ненавидите люто.

– Это правда. – Глаза Лары потемнели. – А за что мне его любить, если он, зная, что Тома его любит, продолжал морочить ей голову, использовал ее? А у самого этих девчонок был целый гарем. Но она, понимаете, словно ослепла. Совершенно потеряла голову. И вообще, Тома была девушкой романтического плана, любила фантазировать. Думаю, что и роман с Вадимом она тоже себе придумала. И что самое обидное – она так и не успела испытать ответной любви, настоящей, не встретила своего мужчину, не расцвела как женщина. Постоянно жила словно в ожидании чего-то хорошего, светлого.

– Подождите, Лара, но вы говорите о ней так, словно она была не замужем, а ведь у нее был муж, Русалкин. Получается, что она его не любила?

– Русалкин… Ах да, Русалкин. Да вы спросите кого хотите, и вам ответят, что он любил Тому, любил по-настоящему. Да только она его не любила. А вышла замуж потому, что уж больно выгодный был брак. Можно сказать, вышла по расчету. Только я не хотела бы, чтобы вы ее презирали. Она не такая. Просто она надеялась на то, что когда-нибудь полюбит Сашу. Но влюбилась в Вадима. Точнее сказать, у нее вспыхнули прежние чувства.

– Как давно они были знакомы?

– Кажется, они одноклассники. Но я точно не знаю.

– Значит, сначала был школьный роман?

– Да вроде бы.

– Понятно. И все-таки. Она же рассказывала вам о нем. Какой он был? И за что, как вам кажется, он мог ее убить?

– Вы так уверенно об этом говорите. Разве он сознался в убийстве?

– Нет, конечно, он все отрицает, но на пистолете, из которого была убита ваша подруга, как вы знаете, обнаружены отпечатки именно его пальцев.

– И что теперь с ним будет?

– Это покажет следствие. Пойдемте, я продемонстрирую вам свои работы.

Они спустились в мастерскую, и Лара, увидев первый натюрморт с пионами, ахнула.

Рита следила за ней, не спуская глаз, пыталась понять, способна ли эта красивая, с хорошими манерами девушка на убийство, и злилась из-за того, что не может ответить себе на этот вопрос. Но у нее был самый мощный мотив, настолько сильный, что все остальное казалось просто нелепым: наследство, деньги, недвижимость. Получалось, что она, простая официантка, убив свою богатую подружку-вдову, баснословно разбогатела. Ну и что, что нашли пистолет с отпечатками пальцев дружка Тамары? Главное – Лара находилась, можно сказать, на месте происшествия, в момент убийства она была в ресторане, быть может, в нескольких шагах от подруги. И еще – она только что сказала, что выходит замуж. А что, если это убийство они спланировали вместе с женихом? Получается, что и он – заинтересованное лицо.

– А кто ваш будущий муж? – задала Рита вопрос с явным опозданием, отчего почувствовала себя крайне неловко.

– Студент, – вздохнула Лара. – Знаете, когда я ему рассказала, что стала наследницей, он изменился в лице. Представляю, каково ему сейчас чувствовать себя на моем фоне! Это ничего, что я с вами так откровенна?

– Да уж. Мужчины не любит, когда жены богаче их, это давит на их хрупкую психику.

– Я даже подумала, что он и бросить меня может, испугаться. Но, слава богу, он оказался вполне нормальным человеком. Все понял так, как мне бы хотелось. Спокойно.

Рита вдруг представила себе студента, удивительным образом похожего на Лару, с пистолетом в руках: очки забрызганы кровью мертвой вдовы – самой близкой подруги невесты.

– Рита, да вы грандиозная художница! Знаете, мне вдруг показалось, что вы меня разыграли там, в ресторане, когда выдали себя за журналистку. Зачем вам это? Вам надо было просто поговорить со мной о Тамаре, об убийстве. Кто вы на самом деле и кем являетесь Тамаре или Вадиму? Или же вы из прокуратуры?

– Хорошо, я отвечу вам на этот вопрос. Но тогда и вы пообещайте мне, что ответите на мои.

– Согласна.

– Меня зовут Маргарита Орлова, и на самом деле я художница, это так. Но, помимо этого, я – жена Марка Садовникова, следователя прокуратуры, который и ведет дела об этих двух убийствах. Я хочу помочь Марку, понимаете? Хочу понять, кто же убил этих девушек? Быть может, я действую грубовато, но иногда мне удается раздобыть важную для следствия информацию.

– Понимаю, – улыбнулась Лара, – вы приглашаете подозреваемых к себе в мастерскую на страх и риск и беседуете с ними. Вот как сейчас со мной.

– Да, это так. Понимаете, никак не могу привыкнуть, что среди нас – убийцы. Люди – нелюди. Хочу понять, что движет людьми, когда они идут на столь страшное преступление, как убийство.

– Да уж, удивили так удивили! Вы – жена следователя! Значит, никакая не журналистка. Что ж, так даже лучше. Оставайтесь собой. То есть художницей и женщиной, желающей помочь своему мужу. А о чем вы меня хотели спросить? Теперь же ваша очередь задавать мне вопросы.

– Если позволите, я задам их чуть позже. Хотите еще чаю?