Гера Фотич - Генералы песчаных карьер Страница 30

«Это что за остановка, Бологое иль Поповка?..»

Наверно во всём вагоне ехали не больше пяти женщин. Эта дискриминация сразу обратила на себя внимание Михаила. И то, что одна из них оказалась рядом, он посчитал хорошим знаком.

Блондинка не замечала косого взгляда Сорокина, иногда срывающегося к её стройным ножкам, не скрываемым узеньким столом и короткой юбкой. А может быть делала вид.

На ней был хорошо сидящий деловой костюм светло-бежевого цвета. Ровный короткий маникюр не мешал аккуратным пальчикам бегать по клавиатуре. Под углом монитор отсвечивал, и Сорокин мог видеть в нём только набираемый текст без возможности что-либо прочитать. Но его больше интересовала оттопыренная складочка на груди её пиджака и повязанный на шею лёгкий газовый платочек, соблазнительно прикрывающий худенькую шейку, переходящую в ещё неведомое ему тело этой женщины. Безымянный палец её правой руки, периодически подносящей ко рту бокал с вином, был без кольца.

На это так же обратил внимание, сидящий напротив чиновник. До того как стали разносить еду, он с приятелем успел выпить ещё пару фужеров с коньяком и теперь единственным его занятием было гипнотизировать взглядом объект своих эротических фантазий. Он положил локти на стол, уперев кулаки в подбородок и, готовился к предстоящей схватке.

— И что же вы там так усердно печатаете мадемуазель? — наконец потеряв надежду, что его взгляд возымеет действие, спросил он.

Своими кустистыми бровями, завихрастой, спадающей на глаза чёлкой, несимметрично закрученными вверх усами и маленькими, глубоко сидящими глазками, его лицо напоминало Сорокину литературного героя Ноздрёва.

— Я просто работаю, — мгновенно отозвалась девушка и улыбнулась.

Своей готовностью к ответу она смутила Сорокина.

— Секретарша не успела отредактировать речь своего босса? — с издёвкой произнёс «Ноздрёв», и тут же представился, — Пётр Ильич!

Попытался привстать, но правая рука подвела его, соскочив с края стола. Он плюхнулся на место и, уже сидя, склонил голову в поклоне.

— Настя, — скромно ответила девушка, взглянув на своего собеседника, — я работаю пресс атташе.

И снова опустила глаза к монитору.

— Савельев! — успел назваться худощавый.

Ответ девушки явно смутил Пётр Ильича. Он замолчал. Откинулся на спинку сиденья и, незаметно под столом толкнув своим коленом соседа, кивнул ему головой в знак вопроса.

Савельев, молча, пожал плечами, но потом наклонился и что-то зашептал приятелю на ухо, прикрывая рот ладонью.

Девушка хладнокровно продолжала работать, хотя по всему было видно, что она заметила действия мужчин.

Пётр Ильич снова поставил локти на стол и подпёр кулаками подбородок.

— Слушай, Настюнь, брось ты эту свою тыкалку! Пальчики сломаешь! Поговори лучше с настоящими мужчинами! — не отнимая подбородка от рук, укоризненно предложил он.

— Вы извините, мне надо работу свою закончить, — жалобно произнесла девушка, не поднимая глаз.

— Да что это разве работа для такой симпатичной девушки? — возмутился Пётр Ильич, — Только глаза портить. Закрывай свой чемодан. Завтра во фракцию к нам придёшь. Вот там работа! Всё гудит. Кругом движение. Депутаты сюда, депутаты туда! Кто за принятое решение? Единогласно! А! Каково тебе?

— А Вы что депутат? — спросила она, слегка прижимая монитор компьютера к себе, видя, как Пётр Ильич пытается протянуть к нему руку.

— И депутат, и генерал, и многое другое!

— С ревизией едем, — успел вставить Савельев.

— Тсс, — обернулся к нему Пётр Ильич, насупив брови, приложил палец к губам.

Сорокин обратил внимание, что из конца вагона в их сторону периодически посматривает сотрудник милиции, видимо предупреждённый обслуживающим персоналом о неординарном поведении пассажира.

— Поговорим по-мужски! — продолжил Пётр Ильич и повернувшись, обратился к проходящей мимо стюардессе, — любезная, три коньяка пожалуйста.

— Нет, нет! — запротестовала Настя, — У меня ещё есть вино.

— Ничего, — согласился Пётр Ильич, — разделим!

Савельев, пошатываясь, поспешил за девушкой.

— Ты такая красивая, — неожиданно начал новую тему Пётр Ильич, — почему не замужем?

— Не знаю, — тихо ответила Настя, — Как-то не получается!

— Ты в этом своём атташе так и сгинешь, ничего не увидев, — и неожиданно выпалил, — а хочешь, я на тебе женюсь!

Сорокин, услышав этот пьяный бред, посмотрел на Настю.

— Ну что Вы, — она сделал вид, что сильно смутилась, — разве так можно, сразу?

— У настоящих генералов только так и можно! — уверенно продолжил собеседник, — пришёл, увидел и… женился!

— Так я говорю?! — неожиданно обратился он к Сорокину, — Ты мне нравишься губастенький. Я давно на тебя смотрю! Ты, видать, из творческой интеллигенции? Вылитый Роберт Рождественский.

— Да? — обратился он к девушке.

Сорокин сделал вид, что не слышит сказанного, продолжая глядеть рассеянным взглядом вглубь салона. Он подумал, что только ему не хватало скандала с этим «Ноздрёвым». Вскроется, что я полковник, в такие-то годы…

Почувствовав на себе быстрый взгляд Насти, Сорокин почему-то вспомнил о своих губах — «тпру». И о том, как час назад мысленно раздевал эту девушку и наслаждался доступностью её тела. Но теперь, своим соглашательством с генералом она перестала ему нравиться.

Михаил затянул покрепче галстук на шее, сдерживая свои эмоции, и сосредоточенно повернулся к окну. Он всегда затягивал галстук, направляя свои чувства в нужное русло. Запирая слабости. И чем жёстче ему хотелось выглядеть и говорить, тем сильнее затягивал узел.

На улице темнело. Мимо промелькнуло название очередной станции. Он не успел его прочитать, и оно уже пропало в сумрачной дали.

В этот момент к столу подошёл Савельев. В горсти он держал три фужера с коньяком. Медленно наклонившись, поставил их на стол.

— Савельев, я женюсь! — торжественно произнёс Пётр Ильич, забирая два фужера с коньяком.

Увидев, что Настя держит в руке бокал с вином, он поставил один напротив Сорокина глядящего в окно.

На Савельева это известие не произвело никакого впечатления. Он улыбнулся избраннице своего приятеля и, продолжая стоять, чокнулся своим фужером с поднятым ею бокалом вина.

Настино спокойствие видимо взбодрило Петра Ильича и придало ему уверенности в своих действиях.

— Горько! — произнёс он торжественно и высоко поднял фужер с коньяком.

При этом ненароком задел Настин ноутбук. Тот чуть не свалился со стола, и девушка, привстав, подхватила его левой рукой. Прижав к себе, сложила и поставила рядом на сиденье.

Савельев, предположив, что в его отсутствие всё было согласованно, ещё громче продекламировал по слогам:

— Горь-ко!

Пётр Ильич попытался встать, опёршись на левую руку. Но не глядя, попал ею прямо в фужер коньяка, поставленный для Сорокина. Фужер мягко опрокинулся на покрытый скатертью стол, выплеснув добрую половину жидкости на Михаила. Тот подхватил фужер, когда он уже был почти пуст. Мгновенно встал из-за стола, чтобы жидкость не пролилась ему на брюки.

Со стороны, вставание мужчин и девушки все приняли за торжественный сигнал.

С соседних кресел так же раздалось дружное: «Горь-ко!»

Оказывается, сидевшие рядом, уже давно и внимательно слушали происходящее налаживание отношений и с удовольствием поддержали влюблённый порыв.

Дружно сгрудились с наполненной спиртным посудой вокруг столика брачующихся:

— Горь-ко, Горь-ко, — скандировали собравшиеся.

Насте ничего не оставалось, как молча подставить Петру Ильичу щёку для поцелуя. Но тот, осушив фужер, изловчился и, оттолкнувшись от кресла, под общий хохот, чмокнул её прямо в губы. На большее сил у него не хватило, и он рухнул обратно в кресло.

Все зааплодировали. На шум прибежал милицейский майор. Видя, как Сорокин трёт салфеткой грудь, вообразил, что дело идёт к скандалу попросил:

— Расходитесь, расходитесь по местам товарищи. Не надо шуметь!

Народ рассосался. Увидев, что конфликта нет, милиционер внимательно оглядел оставшихся. Посмотрел на облитого Сорокина, а затем перевёл взгляд на Петра Ильича.

Того совсем развезло и он прикрыв глаза, что-то пытался сказать себе под нос.

— Всё нормально, начальник, всё нормально! — успокоил милиционера Савельев.

Уже поздно вечером, когда поезд прибыл в Санкт-Петербург, Сорокин шёл по перрону за неровно ступающей троицей и с завистью думал:

— Вот что значит быть генералом! Заставить девушку при всех целоваться, а затем тащить себя!

Настя и Савельев не торопясь двигались на выход в город, с двух сторон поддерживая едва шевелящего ногами и что-то бубнящего Петра Ильича.

Глава 23. Развод по-ментовски