Дарья Калинина - Кража с обломом Страница 30

И конечно, не поверят в твою непричастность. А знаешь, как они поступают с теми, кто им насолил?

Судя по всему, Григорий знал. А Мишка тем временем продолжал свою увещевательную беседу.

— Тебе лучше отправиться с нами, — проникновенно ворковал он. — Ведь ты сам понимаешь, что до тех пор, пока все не прояснится, тебе не стоит быть одному. А все вместе мы быстро одолеем этих типов, и ты сможешь вернуться к своей работе.

Мне показалось, что я уже слышала нечто подобное, и, кажется, совсем недавно.

— Да ты и не будешь ее бросать! — неожиданно воскликнул Мишка, которого вновь что-то осенило. — Просто ты займешься своей работой в, так сказать, полевых условиях. У тебя будет великолепная возможность применить свои знания на практике, и оплачены твои услуги будут по самой высокой ставке.

Можешь мне поверить. Тебе предстоит вернуть память человеку. Что может быть почетней этого? И когда еще тебе представится такая возможность?

Кажется, сам он был без ума от своей идеи. Григорий же мрачно рассматривал свои ботинки и вдохновляться упрямо не желал. Тогда Мишка продолжил тактику запугивания. Он сказал:

— Знаешь, что они устроили Марише, которая вообще была ни сном ни духом и с которой мы не виделись и не переписывались, нельзя же считать перепиской то послание из тюрьмы, больше года назад?

Григорий не знал, и по его виду нельзя было с уверенностью сказать, хочет он это знать или нет. На всякий случай Мишка его просветил. Количество обнаруженных в Маришиной квартире трупов при этом увеличилось в четыре раза, а сама она стала выглядеть, как вконец распустившаяся особа, к которой мужики ходят просто табунами.

— А у меня невесты нет, — заявил Григорий, и опять было непонятно, то ли его сей факт радует, то ли, наоборот, огорчает.

Я бы на его месте радовалась. Кому приятно сознавать, что твоя неразборчивость в выборе друзей поставила любимого и ни в чем не повинного человека под удар оголтелых и способных на все бандитов?

— Ничего, им сгодится любой член твоей семьи, — с некоторым злорадством заверил его Мишка. — Они даже не пощадят твоей престарелой тетушки, которая, как я знаю, живет в Магадане. Им расстояние не помеха, руки у них длинные.

— Но за что? — жалобно простонал Григорий.

— Тетушка его доконала, — удовлетворенно прошептала мне Мариша на ухо. — Сейчас сломается.

Я удивленно на нее вылупилась, не в силах понять, чему она радуется. Мне лично казалось, что этот нытик в нашу компанию совершенно не вписывается. Григорий думал совершенно иначе, потому что он в рыданиях приник именно к моему плечу.

После того, как он пообщался с помойкой, это было не слишком приятно, но я мужественно терпела, внушая себе, что с детства после гайморита запахов не чувствую. Действовало слабо.

— Ладно, — неожиданно прекратив дрожать всем телом, в последний раз всхлипнул Григорий. — Отпуск мне не помешает. Правда, я намеревался провести его несколько иначе. Но приз мы разделим поровну. И тогда уж каждый из нас сможет отдохнуть, как он желает.

— Ну уж нет! — взвилась Мариша. — Мне чужого не надо. Ударяться в бега я тоже не собираюсь, хочу спать спокойно. Ни о каком дележе речи быть не может. Вернем все целиком.

— Ты хоть знаешь, на какую сумму могут потянуть те камешки? — насмешливо спросил у нее Мишка, до сих пор свято убежденный, что все в мире покупается, если только вовремя предложить нужную цену.

Но с Маришей он попал впросак. Маришины принципы не продавались и не покупались. Они только временами менялись, но деньги тут оказывались обычно ни при чем. Она твердо стояла на своем, угрожая в случае неповиновения тут же звонить Мишкиным дружкам и жаловаться. В доказательство того, что она не шутит, она размахивала той самой бумажкой, которую нам всучил нервный тип с Тверской. Бумажка произвела на Мишку сильное впечатление, он надулся и отказался разговаривать с Маришей до тех пор, пока та не образумится. Продолжаться это могло сколь угодно долго, упрямством бог Маришу не обидел.

Так и не придя к соглашению, ночевать мы отправились все в ту же квартиру, к ошпаренному Иннокентию, так как Григорий заявил, что для успешного сеанса, в ходе которого он постарается выяснить, куда Мишка запрятал камешки, и запрятал ли он их вообще, ему и пациенту потребуются полный покой и полумрак. Я пыталась его вразумить и твердила, что полумрак ему обеспечен уже прямо здесь, незачем для этого тащиться через весь город. А что касается тишины и покоя, то богемная среда, к которой явно принадлежал Иннокентий, и покой после одиннадцати вечера явления несовместимые, а значит, опять же незачем ехать к Иннокентию. Если он надеется найти там идеальное место для сеанса, то здорово ошибается. Но рассказ про утреннее приключение Иннокентия в ванне сильно взволновал Григория, и он твердо настаивал на том, чтобы как можно скорее осмотреть место происшествия.

Дверь нам открыл сам хозяин. Сначала на его лице отразилось недоумение, по мере узнавания нас с Маришей оно сменилось легким отвращением, которое вышло из разряда легкого в тот момент, когда он увидел Мишку, который по-прежнему разгуливал в парике, платье и на шпильках. Иннокентий разглядывал Мишку довольно долго, и отвращение на его лице все усиливалось и усиливалось. Наконец он произнес:

— А эта откуда?

При этом он всем своим видом показывал, что уж эта особа порога его дома не переступит ни за какие коврижки. Шутка Мишке не приедалась, и он попытался состроить глазки Иннокентию. На лице последнего промелькнул настоящий ужас, и он сделал попытку захлопнуть дверь перед нашим носом.

Мариша, видя, что дело может обернуться плохо, резво сорвала парик с Мишкиной головы и воскликнула:

— Это же Мишка!

Облегчение, которое появилось было на лице Иннокентия, быстро сменилось откровенной паникой.

— Неужели и ты тоже решился на это? — с дрожью в голосе спросил он у Мишки и грустно добавил:

— Я этого не переживу.

— Переживешь, — утешил его Мишка. — Позволь представить тебе еще одного моего друга. Он просто мечтает познакомиться с тобой и твоей ванной.

С этими словами он выпихнул из-за своей спины застенчиво прячущегося там Гришутку, который от смущения начал быстро краснеть всей шеей. Глаз у Иннокентия при виде его загорелся, и он воскликнул:

— Наконец-то в нашей компании появился приятный человек! Как я рад!

После этого, обвив обалдевшего Григория руками за плечи, он увлек его в глубь квартиры. Последнее, что до нас донеслось, было:

— Ах, мой милый, ведь я могу так вас называть, не правда ли, если бы вы знали, как тяжело жить в обществе людей, которые совершенно чужды вам!

Но в тот момент, когда я увидел вас, я понял, что мы будем очень-очень счастливы вместе. Позвольте показать вам квартиру. Это вот ванная.

Нас он предоставил самим себе, всецело посвятив свое время развлечению нашего доктора, который был от этого далеко не в восторге и к тому же постоянно путался в шароварах, которые ему субсидировал Иннокентий, пока основательно пропахшая трехдневной картофельной шелухой и селедочным маслом одежда Григория сушилась на веревочке после стирки. Иннокентий же заливался соловьем и звал нас всех ужинать в ресторан, поглядывая при этом главным образом на доктора и делая нам выразительные жесты, приказывая остаться дома.

Григорий выглядел вконец затравленным и страдающим. Я сделала для его спасения единственную вещь, которая пришла мне на ум. Наклонившись к Мишке, я прошептала:

— Если он потащит нашего кудесника в ночное, тот не сможет покопаться у тебя в мозгах до завтрашнего вечера. Пока он от похмелья избавится, пока то да се, а время идет. А бандиты ждать не станут, кто их знает, может быть, они уже с утра будут знать, где мы обитаем. Москва-то город маленький.

Кажется, Мишкино общество кое-чему меня научило, и это учение пошло самому Мишке не на пользу. Но в любом случае цель моя была достигнута, так как заволновавшийся Мишка исчез на минутку, а потом появился с умиротворенным выражением, которое у него появлялось каждый раз, когда он делал какую-нибудь мелкую пакость.

— Где это наш маленький Женечка пропадает? — нехорошо улыбаясь, спросил он у Иннокентия. — Не случилось ли чего?

Напоминание о Женечке выбило Иннокентия из колеи. Он оторвался от Григория и испуганно осведомился:

— Тебе что-то известно? Говори же, не томи меня. Знаешь же, как я беспокоюсь из-за этого паршивца.

— Видел его из окна, — загадочно проговорил Мишка. — Сидел на лавочке, грустный такой, а потом к нему подвалил толстяк в клетчатом пиджаке, он еще у тебя был в гостях где-то в среду или в четверг.

После этого Мишка сделал паузу, а Иннокентий схватился за сердце.

— И они куда-то ушли вместе, — безжалостно закончил Мишка.

После его слов Иннокентий мгновенно сорвался с места и, бормоча на ходу, что он не позволит всяким проходимцам, даже если они владельцы ночных клубов, помчался переодеваться. Так что узнать, что именно он не позволит проходимцам, нам так и не удалось.