Александр Ольбик - Почка для Президента Страница 30

- Мцыри, сместись немного влево, только сделай это резко, - и когда Карташов провел нужный маневр, Одинец начал стрелять.

Верхние прожектора и нижняя правая фара мгновенно погасли. Машина преследователей завиляла, зарыскала и, проехав метров сто пятьдесят, сунулась носом в полную воды канаву. Дверцы джипа открылись и из него начали выбираться люди. Вслед "девятки" понеслись огненные светлячки и два из них, пробив заднюю стенку кузова, застряли в сиденье. В салоне запахло паленой обшивкой и порохом.

- Ты, Мцыри, надеюсь, помнишь наш уговор? - неожиданно спросил Одинец.

- Помню.

- Только не к Блузману! Можешь завезти мой труп в лес и там бросить на съедение муравьям. Без обиды...Так как ты там пел: "Сухо щелкнул затвор, оглянулся зека..."

- "Сука!" - выдохнул он и взглянул в облака"... Дай, Саня, сигаретку, свои я где-то выронил..

- А это плохо, оставил ментам вещдок...Приедем домой, выпьем водки, а ты возьмешь гитару...Слушай, Серго Орджоникидзе, почему ты с комвзводом Бандо не мог найти общего языка? Что он - распоследний мудак?

- У нас с ним противоположные взгляды...

- На жизнь? Так у всех они разные. Я уверен, что и ты не согласен с тем, что мы сегодня делали.

Карташов молчал.

- Конечно, не согласен, - повторил Одинец, - твое ментовское чистоплюйство не хочет с этим мириться.

- Возможно, - сквозь зубы процедил Карташов. - Но этого мужика, который с автоматом, брать не следовало. Он практически целый и сейчас, наверное, уже пришел в себя.

- Это не нам решать. Одной мрази больше-меньше, что от этого в природе изменится? Да ни хрена! Один волкодав ушел, другой пришел. Даже два придут на его место, поэтому отстрел никакого баланса между человеком и хищником не нарушит... Сейчас сворачивай на щебенку, объедем Балашиху.

- Лет десять назад я бы тебя за такие разговоры отдал бы под суд офицерской чести.

-Десять лет? Знаешь, сколько биллионов километров Земля вместе с нами пролетела с тех пор?

- А ты знаешь?

- Предполагаю. Ну, давай считать... В секунду она пролетает 30 километров, в минуту - 1800, а за сутки? А за год, пять лет? Охренеешь! Вечность отделяет нас от тех лет. А ты все топчешься на месте.

- Где ты, Саня, набрался всей этой ахинеи? - уже веселее спросил Карташов.

- У Гафарова, которого четыре месяца назад застрелил киллер. Кстати, у краснопресненских бань, на волне кайфа и полного благополучия.

- Большой, видать, ученый этот Гафаров?

- Большой авторитет. Очень большой! Брод его уважал и каждое воскресенье носит на его могилку цветы. Белые каллы - любимые цветы жертвы российского беспредела. В следующее воскресенье можем с тобой туда съездить, посмотришь, какие граниты людям ставят на черепушку.

- Памятники ставят в ногах, - уточнил Карташов, - и ногами выносят вперед и...в дверцы крематория...

- В этот раз, наверное, мы с тобой повезем туда останки...

- Заткнись! Я уже наездился, - категорически заявил Карташов. - Меня от всего этого буквально тошнит.

- Зато там тепло и уютно, как у бабушкиной печки.

- Купи себе вместо бронежилета электрическую грелку, тоже будет тепло и уютно, - Карташов с раздражением выбросил через форточку окурок.

Перед въездом в Лукино им позвонил Николай. Одинец, разговаривая, молча кивал головой.

- Есть, - сказал он, - мы поедем другой дорогой, - дав отбой, сказал:

- Они врубают мигалку с сиреной и на скоростях направятся к Блузману. А мы с тобой сменим номера и по Кольцевой рванем на Химки. Брод велел ехать в Ангелово.

- А мне хоть к черту на кулички, - невольно скаламбурил Карташов. - Вон впереди рощица, можем там поменять номера.

- Сворачивай, только рискуем там по уши застрять в грязи.

- А мы уже и так по уши в дерьме...

- Да перестань, Мцыри, ныть! Хочешь скажу тебе всю правду?

- Руби!

- Сейчас, только закурю...

Они свернули на залитую лужами грунтовую дорогу, ведущую к купам опавших деревьев. Одинец вжикал зажигалкой и тут же тушил огонек. Готовился к речи.

- А вот представь себе такую вещь... Ты продолжаешь служить в ОМОНе, веришь во всю эту перестроечную брехню и в один прекрасный день...Ну, допустим, подходит к тебе командир отряда и говорит: "Знаешь, Серый, мы получили задание ЦК - срочно нужно найти человека для пересадки почки..." Занемог, мол, наш дорогой и любимый генеральный секретарь и нам выпала великая честь ему помочь... Или ты хочешь сказать, что дисциплинированный боец, сознательный член партии, отличник боевой и политической подготовки, комвзвода, имеющий награды ЦК ВЛКСМ, МВД СССР отказался бы от такой чести...

Карташов безмолвствовал. Он рулил к леску, аккуратно, где это возможно, объезжая рытвины, в которых поблескивали в лунном отражении озерца воды.

- Ну что молчишь, Мцыри? Нечего сказать, да?

- Почему - нечего...Я уже взрослый мужик и не надо из меня делать олигофрена. Именно потому, как ты правильно заметил, я дисциплинированный и сознательный член партии, я бы у командира прежде спросил: - А где, товарищ майор, письменный приказ?

- А когда вы крушили таможни в твоей любимой Латвии, у вас тоже был письменный приказ? - Одинец завелся и не хотел сбавлять обороты.

- Ты же, наверное, знаешь, что был Указ президента страны, а отдельного письменного приказа, конечно, не было. Чтобы перейти улицу, что, тебе тоже нужен письменный приказ...В соответствии с президентским Указом рижский ОМОН вправе был принимать участие в упразднении таможенных пунктов на границе...

- Но ведь не жечь и крушить помещения и транспорт, принадлежащие таможне независимой Латвии?

- Нет, речь шла только об упразднении незаконных таможенных пунктов на границе...Тут как хочешь, так и толкуй.

- И вы, как понимали, так и толковали? Где тротилом, где пулей, а где и гранатометом. Неплохое, я тебе скажу, толкование...Не толкование, а толковище...

Карташов резко нажал на тормоз. И хотя ехали на малой скорости, Одинец от неожиданности едва не врезался головой в лобовое стекло.

- Вишь, никто не любит правды, - с улыбкой сказал он.

- Да какая, к черту правда! Сплошная де-мо-го-гия! Вот если бы мы тогда Указ президента выполнили на сто процентов, сегодня мне не надо было бы охотиться за бандитами и возить их потроха в крематорий. Ты спросил о том, почему я не мог с Бандо найти общий язык - верно? Да потому, что для него Указ был поводом, чтобы сжечь или взорвать таможню, разуть и избить таможенников, а это в основном была зеленая молодежь...как-то издевательски поиграть автоматом, а я хотел... - Карташов вытряхнул из пачки новую сигарету. - А я хотел, чтобы таможни не были пунктами по сбору взяток и помощниками контрабандистов. У нас с Бандо много было общего, особенно когда Союз стали резать по живому мясу. Но у нас с ним были методы разные. А потом обстоятельства стали сильнее нас...

- Вот именно, сильнее. И сильнее меня, а потому давай не будем хрюкать и страдать со слезами на глазах. Пе-ре-стро-ились, на кого теперь кивать? Так что бери отвертку и пойдем менять номера...

В Ангелово они прибыли уже в шестом часу. Брод, видимо, тоже всю ночь бодрствовал. И сильно нервничал, много курил, ибо цвет и помятость лица не свидетельствовали о безмятежно проведенной ночи. Когда Вениамин увидел их, он вышел из машины, в которой коротал ночь. Поздоровался.

- С меня, орлы, причитается, - он вытащил из пиджака конверты. Вручение денежной премии чем-то напоминало профсоюзное собрание по итогам работы за квартал. Он каждому пожал руку и вручил конверты. Еще один конверт он дал Одинцу.

- Это передашь диспетчеру "скорой", она нам сегодня дала неплохую информацию. Поедите домой или все вместе попьем кофейку с коньячком?

- Кофе мы с Мцыри попьем дома, а от стакана водки лично я не откажусь, - Одинец снял куртку, свитер. Скинул с плеч тонкий, израильского производства пуленепробиваемый жилет.

Когда они вошли в дом, Галина уже была на ногах. Одетая в свой шелковый халатик, в котором Карташов ее видел в первый день своего пребывания в Ангелово. Она была очаровательна утренней свежестью и прибранностью. Он обратил внимание на ее ухоженные руки. Когда их взгляды встретились, Карташов ощутил мощный прилив жизни.

Одинец выпил почти бутылку "Столичной" водки и пакет сока. Карташов, усевшись в кресло переобул кроссовку - немного завернулся на пятке носок и он его поправил. Подошедший Брод сел на диван, вытянув вдоль него ногу.

- Одного парня не удалось спасти, - сказал он и отхлебнул из фужера коньяка. - Слепое ранение в легкое, перебита основная сердечная артерия...Зато гигант нам очень кстати. У него сломаны шейные позвонки и, конечно, часы его сочтены. Но мощный, настоящий мамонт...

- Зачем ты об этом мне говоришь? - спросил Брода Карташов. - Я не врач и пока не кандидат на пересадку органов...

- Николай сказал, что это ты этого гиганта уложил.

- Но я не ломал ему шейных позвонков.

- А я и не говорю этого. Просто, чтобы вы с Одинцом знали, что вам придется потрудиться, когда повезете его на Митинское кладбище.