Вероника Тутенко - Если вы не бессмертны Страница 30

Уже в дверях фотосалона Инга поняла, зачем, собственно говоря, она сюда зашла, хотя, одна веская причина была в любом случае. Инга с детства обожала все, что связано с фотографией. На этот раз в фотосалоне внимание ее привлекла серия альбомов с архитектурными шедеврами Рима, Лондона и Праги на обложке. Особенно красив был ночной Париж с вызывающе великолепной сверкающей Эйфелевой башней.

Но была и другая причина… В сумочке Инги из ярко-красной кожи лежала дискета с кадром, который она пересняла с фотографии из альбома Аникшина.

Может быть, действительно, банальное самоубийство… Пусть даже не банальное, а весьма экстравагантное или несчастный случай, «передозировка» и никакого убийцы нет, и все- таки…

— Снимок очень плохого качества, — предупредила девушка с темно-сиреневыми длинными ногтями и свежим лицом без косметики, перебрасывая файл с фотографией в папку на «Рабочем столе».

— Да, я знаю.

Инга вернулась в редакцию с двумя красочными фотоальбомами, один — с призывно переливающейся Эйфелевой башней, другой с хранительницами тайн минувших тысячелетий — Египетскими пирамидами.

Как всегда в газетный день в редакции было накурено и неожиданно многолюдно.

Паша только что сдал материал и теперь с чистой совестью бродил в лабиринтах Интернета, в поисках звездных сенсаций.

Алиса Майская, восседая на столе, рассказывала Тане и Жене о своих утренних похождениях.

— С утра они обычно и стоят, а вечером, они сказали, так, любительницы…

— А как они выглядят? Красивые? — глаза Жени так и блестели от любопытства.

— Ой, ну ты что, проституток никогда не видела? — Таня слушала спокойно, но тоже не без любопытства.

— Да нет, красивая там была только одна. Блондинка лет восемнадцати, самая молодая. Остальным, ну, в основном так, от тридцати до сорока, есть моложе, есть старше.

— А одеты как? — продолжала допытываться Женя.

— Совершенно обычно одеты. Не как в рекламах секса по телефону. Вот так, — Алиса посмотрела на свою одежду — черное платье на молнии до колен, — вполне можно на панель.

Светка хмыкнула за кипой бумаг. Алиса метнула в ее сторону уничижающий взгляд, и продолжала с видом знатока:

— Мы почему-то представляем, что проститутка — значит обязательно черные чулки в сеточку, короткая юбка, яркий макияж. А на самом деле ничего подобного. Юбки средней длины или длинные, джинсы. Многие без косметики. А у одной вообще волосы седые и нет передних зубов.

— Кто же снимет такую? — удивилась Таня.

— Снимают, — пожала плечами Алиса. — Знаешь, что они говорят по этому поводу? У мужчины может быть прекрасная жена и классная любовница, но это не значит, что однажды он не остановится на объездной. Если ты каждый день пьешь апельсиновый сок, это не значит, что однажды тебе не захочется томатного, даже если ты больше никогда и не будешь его пить.

Инга села за компьютер, попыталась абстрагироваться от обычной в газетный день редакционной суеты, но на этот раз почему-то не получалось.

— Кстати, они мне предлагали: «Хочешь попробовать?», — усмехнулась Алиса.

— И что же, ты согласилась? — с неожиданно резким напором в голосе оторвалась от материалов Светка, которой сконцентрироваться на работе в то время, как соперница увлеченно рассказывала о своих похождениях, было гораздо сложнее, чем Инге.

— Я — нет, — в тон ей резко ответила Алиса. — Но ты бы, конечно, на моем месте не растерялась.

Как перед бурей, на секунду в редакции повисла тишина.

— Ты! Сучка! — подлетела Светка к Алисе, от души вцепилась сопернице в волосы.

— Дрянь! Истеричка! — толкнула ненавистную жену любовника Алиса.

Светка неожиданно выпустила из рук волосы Алисы, согнулась, сжалась в комок.

Инга подлетела к соперницам. Ребенок! Оттащила Алису. Светка задыхалась, сидя на полу.

Балоцкий вышел на крики из кабинета.

Нахмурился:

— Что происходит? — переводил недовольный взгляд с любовницы на жену.

— Ребенок! — простонала Светка. — Она… ударила меня… в живот…

— Какой еще ребенок? — растерялся Балоцкий и тут же кинулся набирать «03».

— Стерва! — испугалась Алиса. — Нет у нее никакого ребенка!

Балоцкий уехал со Светкой на скорой.

Алиса молча ушла домой.

Нет, не зря не хотелось возвращаться в редакцию.

Новиков, вздохнув, принялся вместо Светки читать материалы, всем своим видом показывая, что кроме него сделать это некому.

Остальные тоже молча углубились в работу.

Каждому хотелось поскорее освободиться и выйти на свежий воздух из гнетущей атмосферы.

«Всем пока!» — помахала рукой Ингой и направилась к двери, извлекая по пути зазвонивший в сумочке мобильник.

— Ты еще там? В редакции? — Звонила Светка. Голос тягучий и торжествующий. Значит, все в порядке.

— Ну да. Сейчас ухожу. Как ты?

Нормально. Выкидыша не было. Но придется остаться на недельку в больнице. Эта (судя по ледяному тону, Светка могла иметь в виду только Алису) еще в редакции?

— Нет.

— Ну ладно. Передавай всем привет! Пока! — в мобильнике заметались короткие гудки.

— Света передает всем привет!

— Что с ней? Все в порядке? — оживились Таня и Женя.

Новиков тотчас же принялся звонить.

— Не волнуйся, Свет, все сделаем, — услышала Инга уже на лестнице его голос.

26

Тринадцатая квартира оказалась на пятом этаже. С каждым этажом давний детский страх все ближе подступал к горлу. Поднимаясь по грязной лестнице, Инга пыталась вспомнить, как называется по- научному боязнь змей. Какая-то там фобия.

На секунду остановилась у простой светлой двери с поблескивающем в сумерках «13».

Офидиофобия!

Инга осторожно нажала звонок, который оказался приятно булькающим, успокаивающим. Какие-то трели. Явно, не соловьиные. Если, конечно, это трели вообще.

В коридоре послышались шаги, и Инга почувствовала, как натянуто улыбается, как будто прямо с порога на нее могла наброситься гюрза. «Он называл ее „моя гюрза“. Нежный супруг. Ничего не скажешь! А как этот, интересно, называет свою благоверную? Гремучая моя… Довольно мило. Звучит почти как „дорогая“ или „любимая“. И совсем не банально.

Дверь Инге открыла карлица. Мать? Жена? Женщина неопределенного возраста с седыми кудряшками или это цвет такой — пепла сигарет. Мышиный.

— Здравствуйте, — удивилась Инга.

Женщина с курдяшками мышиного цвета и маленькими бегающими глазками придирчиво осмотрела Ингу. Недружелюбно ответила:

— Вам кого?

— Здесь живет Александр Чарков?

— А-а, — мрачно протянула женщина. — Вы из газеты?

— Да.

— Суслик!

Чарков бодро выскочил на зов из комнаты.

Все-таки жена.

Он и вправду чем-то напоминал суслика.

— Здравствуйте. Я вам звонила, — Инга постаралась улыбнуться как можно приветливее.

Женщины юркнула в комнату, по всей видимости, спальню, громко закрыла за собой дверь.

С того времени, как была сделана та студенческая фотография, Чарков совсем не изменился. Даже помолодел. Или иллюзию моложавости создавала ярко-красная майка. На поросшей курчавыми волосами груди по-прежнему висит большой нательный крест. Значит…

— Здравствуйте. Меня зовут Инга.

— Александр. Проходите.

Инга осторожно выбралась из сиреневых полусапожек.

На зеленоватом ковре не то под змею, не то под леопарда запросто можно не заметить притаившуюся рептилию и наступить на нее. И тогда… Тогда змее придется выпустить яд, и хоть Чарков говорил, что змеи у него неядовитые, но ведь не известно еще, от чего умер Аникшин…

— Вы что думаете, у меня змеи по полу ползают? — раздраженно поинтересовался хозяин тринадцатой квартиры, заметив, как осторожно на цыпочках передвигается девушка.

— Нет? — обрадовалась Инга.

— Конечно, нет! — возмутился Чарков. — Я держу их в аквариумах.

Инга все еще настороженно осмотрелась. Зал больше всего напоминал лабораторию колдуна. Стенка была сплошь заставлена умопомрачительной красоты кораллами и раковинами, странными статуэтками, какими-то банками и колбами, в которых копошились насекомые. В углу за диваном компьютер новейшей модели странно гармонировал с мистическим интерьером, превращая его скорее в сюрреалистический. В другом углу, у окна, домашний кинотеатр соседствовал с большим аквариумом, в котором неподвижно свились кольцами две красивых (даже тем, кто не испытывает особой симпатии к змеям, приходится это признать), красных в черно-белую полоску, змеи. Рядом стоял другой аквариум с голубыми рыбками. Со стен со всех сторон свешивались оленьи рога и причудливо изогнутые сухие, обструганные и покрытые лаком ветки.

Об их назначении Инга догадалась не сразу, пока не заметила свешивавшуюся с такой вот ветки, возвышающейся над открытым аквариумом небольшую зеленую змейку.