Дарья Булатникова - Пороги рая, двери ада Страница 30

Я вместо того, чтобы возмутиться, вяло согласилась с ним. Тогда мой постоянный критик оживился и порекомендовал: «Подумай получше, — был момент, когда что-то заинтересовало тебя, но ты отложила это на потом. Ну же, вспомни, недотепа!» И я, пропустив в своей голове, словно в калейдоскопе, череду событий и документов, вспомнила! Жаль, конечно, что на это ушла масса времени.

Из леса я мчалась, как угорелая. У первого же поста ГАИ (или все-таки ГИБДД?) я узнала, где находится улица Павлика Морозова. До нее пришлось ехать по окружной дороге вокруг всего города. Именно на этой улице располагалась квартира, купчую на которую я обнаружила среди бумаг, извлеченных из сейфа в оффисе «Элко». Купчая была оформлена на Севкино имя. Но кто мог жить в квартире? Или я опять наткнусь на любовное гнездышко моего усопшего супруга? Но в любом случае, квартиру нужно было проверить как самую подозрительную.

Искомый дом номер 51 отыскался почти в конце довольно уютной улицы имени печально известного пионера. Ничего особенного — качественная постройка первых послевоенных лет. Нормальная высота потолков и ширина прихожих. Это позднее изобрели способ штамповки жилья точно по усредненному росту и комплекции советских граждан. Индивидуумы чуть повыше и потолще уже неминуемо застревали в габаритах собственных кухонь и туалетов. Но этому зданию посчастливилось родиться до хрущевской индустриализации строительства.

На четвертом этаже обнаружилась квартира с искомым номером 42. Я перевела дыхание и, сжав правой рукой в кармане ветровки пистолет, левой позвонила в дверь. Никто не отозвался, внутри квартиры царила абсолютная тишина, не нарушаемая ни звуками радио, ни лаем собаки. Я позвонила еще дважды с тем же результатом.

Ничего не оставалось, как обратиться в соседние квартиры. Тут мне повезло с первого же раза, — высунулась толстуха в синем халатике и удивленно уставилась на меня.

— Извините, я ищу ваших соседей, — вежливо улыбнулась я.

— Ваську? Так он в институте. Сессия у него, охламона. Всю ночь опять музыку орал — сдаст он после этого экзамен, скажи? С утра выполз с девкой своей, полный рот «Стиморола», чтоб перегаром не воняло.

— А живет этот Васька один? — не отставала я. — Родители у него имеются?

— А как же, имеются. Только в Ржеве они. Васька-то квартиру эту снимает. А живет он редко один. То дружки хороводятся, то девки разные. Одна даже кореянка была. Вот представь — кореянка, а по-русски, как мы с тобой говорит! Лидой звали. Только она еще три месяца назад съехала. Поругалась с Васькой и съехала. А после нее Настя была…

Поняв, что словоохотливая тетка готова перебрать всех девиц любвеобильного Васьки, я довольно невежливо перебила ее:

— А у кого он квартиру снимает, знаете?

— Так у Маринки. Вот славная девушка! Такая, знаешь, добрая да серьезная. И музыку на всю мочь не гоняла. Да ты проходи, чего в дверях стоять? У меня как раз чайник закипел, чаю попьем.

Я вошла в пахнущую пирогами квартирку. Толстуха, которую звали Клавой, налила мне в большую чашку крепкого цейлонского чаю и заставила съесть три ватрушки с вареньем. Клава страдала артритом и поэтому не работала, сидела дома. Муж ее целыми днями пропадал на работе, и женщина была рада пообщаться.

Через полчаса я выяснила, что хозяйка сорок второй квартиры Марина полтора года назад из города уехала. Куда и почему — Клава не знала. В квартиру вскоре вселился неугомонный студент Васька. Но он-то должен знать, где сейчас Марина, потому что каждый месяц посылает ей деньги за жилье. Фамилия Васьки не то Фомин, не то Фомичев, а учится он в автодорожном институте, кажется на третьем, а может и на четвертом курсе. Ну что же, и на том спасибо.

Что-то мне подсказывало, что поиск нельзя прекращать, и я, распростившись с Клавой, отправилась в автодорожный.

Институт гудел, словно улей в июльский полдень. Сессия была в разгаре. По коридорам озабоченно мотались хмурые парни и девушки. Изредка попадались сияющие физиономии тех, кто уже преодолел очередной рубикон и заполучил в зачетку выстраданную отметку. Студенты кучковались у дверей, за которыми потели их товарищи, болея за них и тоскуя от мыслей о предстоящей экзекуции.

Я отыскала учебную часть. В просторном помещении восседала сухопарая дама непонятного возраста.

Дама вязала ажурную кофточку и читала любовный роман. На меня она не прореагировала.

Тихонько покашляв, я приблизилась к столу.

— Ну, чего тебе? — не отрываясь от чтения и вязания, пробормотала дама.

— Я ищу одного студента. Зовут Василием. Фамилия, кажется Фомин. А может быть, Фомичев.

— Беременная, что ли? — без особого интереса подняла она на меня тусклые, словно свинцовые, глазки.

— Почему беременная? — опешила я.

— Откуда я знаю, почему? — в свою очередь удивилась дама. — Может, не предохранялась? — предположила она.

— А что, у вас только беременные студентов разыскивают? — продолжала я несколько странный разговор.

— Ну почему только беременные? Если мужики спрашивают — то, чаще всего, следователи из милиции, а если бабы в возрасте — родительницы отчисленного контингента. Вышибут их из института, а они домой не едут, врут, что учатся, — растолковала мне дама. — А молодые девицы обычно ищут виновников залета. Вот ты даже фамилии толком не знаешь…

У меня появилось дикое желание заявить, что я следователь. И предъявить в доказательство пистолет.

Но вместо этого я достала двадцать долларов и молча положила их на стол. Дама одобрительно кивнула, сунула купюру в книгу и сообщила:

— Фомичев Василий, группа К-44. Посмотри в расписании экзаменов у кафедры дорожных машин, в какой аудитории у них экзамен. И поосторожнее с ним, если еще не беременная.

Заверив добрую женщину в том, что Василий Фомичев — последний человек, от которого я рискну забеременеть, я отправилась сначала на розыски указанной кафедры, а затем аудитории номер 218, где группа К-44 сдавала сопромат. Интересно, что означает «К» — может быть, «катки асфальтовые»?

Около аудитории маялось полтора десятка взмокших студиозусов. Когда я спросила про Фомичева, толстячок в длинной футболке с художественным изображением конца света молча указал на дверь и красноречиво провел пальцем по шее. Это означало, что Ваську в данный момент препарируют на предмет отыскания в его организме зачатков знаний о сопротивлении материалов.

Я попросила армагеддонистого юношу дать мне знак, когда появится Фомичев, и устроилась в сторонке на подоконнике. Я успела досконально ознакомиться с интимной жизнью голубиной пары, бесцеремонно устроившейся по другую сторону оконной рамы, а также трижды пересчитать наличествующее поголовье студентов группы К-44. Наконец из аудитории на полусогнутых ногах вывалился изящный юноша с прямыми светлыми волосиками, расчесанными на пробор. Мой агент красноречиво помахал мне пухлой ручкой, и я поняла, что это и есть искомый Васька.

Фомичев был красен, как свежесваренный рак, и печален. Очевидно, схватка Васьки с сопроматом окончилась в пользу последнего. Безнадежно махнув рукой, он поплелся по коридору. Я соскочила с подоконника, спугнув голубей, и устремилась за ним. Около лестницы я окликнула:

— Василий!

Он обернулся и равнодушно взглянул на меня. Видимо, я выглядела не лучшим образом, потому что ни малейшего интереса в его взгляде не появилось.

— Ну, чего тебе? — вяло спросил он и тяжко вздохнул.

— Поговорить надо. Причем срочно и обязательно, — строго произнесла я, чувствуя, что это единственно верный тон в данный момент. Ваське явно было не до разговоров.

— Слушай, может быть потом, — простонал он. — У меня башка раскалывается. Я бы пива выпил и спать пошел, а?

— Спать пойдешь чуть позже. А сейчас, так уж и быть, идем в бар, ударим по пивку. Я угощаю, — сжалилась я над похмельным двоечником.

Васька явно обрадовался и побрел вперед, показывая дорогу в пивнушку.

Мы устроились у окна с бокалами. Василий сдул пену и присосался к своему, словно к источнику жизненной силы. Я отхлебнула чуть-чуть. Не люблю пиво, если честно. Ну, не нравится мне это горькое пойло, что поделаешь.

Дождавшись, пока Васька утолит жажду, спросила:

— Ты знаешь, где живет Марина?

— Марина? Какая именно Марина? Марин-то много, — резонно переспросил он.

— Та, у которой ты снимаешь квартиру. Мне ее непременно нужно найти.

— А зачем? — насторожился он, видимо заподозрив, что решила перешибить у него жилье, предложив хозяйке большую плату.

Я и сама задавала себе тот же вопрос. Зачем я разыскиваю неведомую Марину, если моя животрепещущая задача — найти Федора? И все-таки, интуиция, моя единственная подруга в последнее время, заставляла выяснить, почему документы на квартиру, хозяйкой которой все считают эту самую Марину, лежали в Севкином сейфе. Кто же такая эта Марина?