Юрий Кунов - Спроси у реки Страница 30

– Я передам. Мама будет вам очень благодарна.

– До свидания.

– Счастливо! Приходите к нам еще. Если не боитесь.

Посохин развернулся и покачал головой. Почему все симпатичные девчонки такие наглые? И это не веяние времени – двадцать лет назад они были не менее раскованными. Почти все из них и раньше считали, что красота дает им право унижать, лгать, предавать и насмехаться. А в будущем что начнется, подумал майор, когда медицина всех женщин на Земле сделает красивыми, стройными и на века молодыми?!

Ворота бабы Любы оказались на запоре. Посохин поднял камешек и бросил через штакетник в окошко. Потом бросил еще один. За стеклом мелькнуло нечто белое. Посохин помахал рукой. Через минуту он услышал скрип открываемой двери и кто-то, подойдя к воротам, старушечьим голосом спросил:

– Вам кого надо?

– Мне баба Люба нужна. Я из милиции (майор не стал представляться полицейским, посчитав, что лучше будет назваться по старинке).

– А-а-а! – прозвучало за воротами. – Сычас открою.

Клацнула щеколда, ворота отворились, и майор увидел перед собой маленькую старуху в темно-коричневом платье в мелкий горошек и белом платочке, которая оценивающе смотрела на него. Взгляд у нее был ясный и цепкий.

Посохин достал удостоверение.

– Павел Петрович Посохин.

– А, я все равно ни черта не вижу! – махнула рукой старушка. – Проходи.

– А что же вы меня пускаете?

– Что я, в восемьдесят лет жулика не распознаю?! Для чего я тогда жила?

Посохин прошел во двор. Старушка снова заперла ворота.

– Ступай в хату.

Майор поднялся на крыльцо и вытер ноги о коврик.

– Ишь, воспитанный. Иди, иди.

В доме был образцовый порядок. Полы блестели, зеркала сияли, дорожки лежали идеально ровно. На телевизоре, комоде, на спинках стульев лежали вышитые крестиком салфетки. Перед висевшей в углу иконой горела восковая свеча – майор определил по запаху.

– Хорошо у вас, баба Люба. Красиво, чисто. Все на своих местах.

– Силы, слава Богу, еще есть. Чего не убраться. Еще бабка моя говорила: «Как только ляжешь, так смерть за тобой и придет. Подумает, бледня, что ты жить устала, и тут же за горло – цап!».

– А что, еще не устали, баба Люба?

– Ну, бывает, когда занедужу. А так я еще девка хоть куда!

Баба Люба засмеялась, прикрывая рот ладонью.

– Баба Люба, мне с вами посоветоваться надо.

– О чем это?

– Об одном человеке.

– А я его знаю? А то разговор пустой получится.

– Думаю, знаете.

– Об ком же это? О мужике или о бабе?

– Об Оксане Лебедевой.

– А, об Оксанке. А чего о ней говорить? Девка она неплохая. Не то жениться на ней задумал?

– Да женат я, баба Люба. Вон, кольцо на пальце, – Посохин выставил вперед руку. – Друг мой ею интересуется.

– Тоже милиционер?

– Нет, шофер.

– Ага! Это дело хорошее. Денежное. А как твой друг насчет водочки?

– Честно скажу, слабоват.

– Тогда не знаю.

– Что так, баб Люб?

– Оксанка женщина хорошая, но тихая. Боюсь, друг твой ее поколачивать будет. Водка рано или поздно всем набекрень мозги сворачивает.

– А если у него любовь?

– Это еще хуже! Оба мучиться будут.

– Так уж и оба мучиться?

– А то! Когда протрезвеет, как он себя чувствовать будет, если увидит, что любимую по пьяни расписал снизу доверху, а?

– Да, баба Люба, вы правы. Я как-то сразу не сообразил.

– Вот! Но если он зарок даст – а если душой любит, то даст, – может, все у них и сладится. Оксанка баба нежадная и на ласку ответная.

– Да, сейчас такое редко встретишь. Спасибо, баба Люба, за помощь! Буду с другом говорить, чтобы завязывал с выпивкой. А детей у Оксаны нет?

– Нет, милок. Был у нее ребеночек, но еще маленьким помер. А потом и муж скончался ейный.

– От чего?

– На север поехал на заработки и погиб. Молодой еще был. С тех пор она и одна.

– А к ней никто не ходит?

– Из мужиков, что ли?

– Ага.

– Скрывать не буду, одного ухажера я видала. Но только одного. С прошлого лета стал к ней заглядывать.

– А какой он из себя?

– Не очень молодой, но видный. Коренастый. Виски седые у него. Всегда в новое, чистое одет. Приятный мужчина.

– Вот это да! Это же мой друг Николай.

– Я же и говорю, Оксанка женщина хорошая, не гулящая. Как в кине перед мужиками балованные бабы и девки, передком не крутит.

– Мне уже пора, баба Люба, – встал из-за стола Посохин. – Приятно было с вами познакомиться.

– Чего же ты так быстро уходишь? Может, еще посидишь?

– Рад бы, но дела поджимают.

– Ты заходи еще! Я, ведь, одна живу. Мои все разлетелись, а мужа Бог прибрал. Соседи все про деньги да машины балакают. Мне их без интереса слушать, и мои разговоры им не всласть. Собаки у меня нету, а с кошкой много не наговоришь. Она у меня дура дурой. Маруська, ты где? – посмотрела по сторонам старушка. – Опять в чистое залезла, паразитка? Я тебе посплю на белье глаженом!

Глава 29

В просвете между кустами мелькнуло бледно-желтое пламя костра. Поднимая волну против течения, Жарких заложил плавный поворот. Заглушив мотор, он приподнял над водой гребной винт, и казанка с ходу, шурша, выползла на песчаный берег на четверть корпуса.

Через мгновенье старший лейтенант услышал, как в нескольких метрах от берега, правее того места, где он причалил, трещат сучья. Было ясно, что кто-то быстро удаляется в глубь острова.

Жарких поднялся на ноги и прокричал:

– Табанин, я за тобой бегать не буду! Сейчас порежу, к чертям собачьим, все сети, что ты тут понаставил, если не вернешься!

Треск в зарослях затих. Спустя некоторое время откуда-то справа, из-за деревьев, донеслось:

– Да я пописать хотел, Сергей Владимирович! Отошел тут недалеко!

– Я вам верю, гражданин Табанин! А ну быстро застегнул мотню и подвалил сюда! – нарочито злобно скомандовал Жарких. – Разговор к тебе есть!

Старший лейтенант сел на лавку и закурил. С начала дня это была его шестая сигарета. До завтрашнего утра можно было выкурить еще четыре.

На Рождество Жарких при девчонках поспорил с Посохиным, который никогда не курил, что к концу года сможет покончить со своей вредной привычкой. Его призом, кроме здоровья, должна была стать казачья шашка времен Первой мировой войны из коллекции холодного оружия майора. Сам старший лейтенант в запале поставил на кон свою любимую «восьмерку».

Через пару минут на берегу в расстегнутой джинсовой рубашке и плавках появился Василий Табанин. Он осторожно, мелкими шажками, приблизился к лодке. Его худые безволосые ноги были до колен изрядно поцарапаны.

– По ежевике, что ли, бегал? – посочувствовал ему Жарких. – Садись в лодку.

– Здравствуйте, Сергей Владимирович. А мы куда поедем? – перекидывая правую ногу через борт, спросил Табанин.

– Привет! Никуда мы пока не поедем. Тут будем разговаривать. На свежем воздухе. Садись!

– А в чем дело?

– Садись! – Старший лейтенант щелчком отправил окурок в реку. – Ты чего от нас бегаешь? Телефон не берешь? Мы что, тебя по всей области должны разыскивать?

Табанин, держась за борт, опустился на переднее сиденье лицом к полицейскому.

– Так я просто на рыбалку поехал. Я давно уже планировал, – ответил он, наклонив голову и приглаживая растрепавшиеся волосы. – И никуда я не бегаю. Здесь я! Вот, сижу… А телефон тут не принимает.

– Как только Квасову нашли, так ты сразу на рыбалку поехал. Причем куда подальше. Лодка твоя где?

– На той стороне острова.

– Понятно. Ты в позапрошлый понедельник на старом пляже водку пил с гражданкой Квасовой?

– С Раечкой?

– С Раечкой. По паспорту она Квасова Раиса Николаевна, если ты не в курсе.

– Я в курсе. Пил. Но, так, по паре капель. Чисто символически. Потом посидели немного и разошлись.

– Рассказывай все. И с мелкими деталями. С другом твоим Кармановым мы уже встречались.

– Да? А, ну тогда конечно! А что рассказывать?

– Сколько она выпила?

– Кто? Раечка?

– Блин, Раечка!

– Я думаю, граммов сто. Может, даже меньше. Она, в общем, была женщиной непьющей. Я ее за это очень уважал.

– А вы сколько выдули?

– Кто? А, мы! Мы все остальное.

– Точнее.

– Ну, граммов по триста.

– У вас что, две бутылки водки с собой было?

– Да, две! А как вы догадались, Сергей Владимирович?

– Что за друг с тобой был? Это его велосипед в кустах лежал?

– Кто?

– Задолбал уже! Кто с тобой был тогда?

– Карманов. Вы же сами сказали, Сергей Владимирович.

– Второй кто? Что за Стас?

– Стас?.. Да так, приятель один. Дальний очень, совсем… такой. – Табанин покрутил в воздухе пальцами. – Можно сказать, совершенно незнакомый.

– Совершенно незнакомый приятель. Хорошая формулировка. Гражданин Табанин, вопрос официальный. Разговор идет об убийстве.

Табанин облизал губы и спрятал кисти рук между колен.