Елена Михалкова - Золушка и Дракон Страница 31

Туннель я изучила при первой же возможности, пройдя его весь с мощным фонарем, который догадалась закрепить на голове. Но моя попытка найти второй выход окончилась неудачей: неподалеку от того места, где я провалилась в туннель, галерея была обрушена. Я мужественно пыталась раскопать завалы, но быстро поняла, что это совершенно невозможно сделать в одиночку, да и вряд ли возможно вообще.

Стало ясно, что остатки некогда длинного, по всей вероятности, прохода нынче всего лишь соединяют погреб с холмом в лесу. Я поискала ответвления, но стены были заложены плотно, и на всем протяжении подземелья мне не удалось найти и намека на скрытые двери.

Я осторожно расспросила доктора и узнала, что время основания крепости датируется шестнадцатым веком, а вот об ее исчезновении почти ничего не известно. Вероятно, она постепенно пришла в запустение, время и люди превратили ее в руины, а стихии понемногу разметали и уничтожили то, что уцелело.

– Неужели совсем ничего не сохранилось? – огорчилась я.

– Совершенно ничего. Вероятно, и крепость была небольшой, и место для нее оказалось выбрано стратегически неправильно, отчего она не могла выполнять свою роль. Одно время я подозревал, что холмы в лесу, нетипичные для данной местности, могли быть оставлены нашими далекими предшественниками. То есть они не природного происхождения!

– И что же? – с забившимся сердцем спросила я. – Нашли подтверждение этой гипотезе?

– Сколь ни печально, не нашел. Я попытался раскопать парочку, выглядевших наиболее многообещающими, но потерпел фиаско. Земля и глина, глина и земля, и ни намека на захоронения.

При этих словах доктор вздохнул тяжело, а я – облегченно.

– Пришлось мне, Лилечка, признать, что это не курганы и что от крепости действительно остались лишь краткие упоминания в местных летописях. Но отчего вы, дорогая моя, вдруг проявили такой интерес?

Мне показалось, что Леонид Сергеевич ожидает моего ответа с чувством, более сильным, чем простое любопытство.

– Меня всегда интересовала история, – соврала я, стараясь не краснеть. Доктор – приятный человек, любезный и участливый, и мне неловко обманывать его.

– Ну-ну, – неопределенно пробормотал Леонид Сергеевич, и я торопливо попрощалась с ним, надеясь, что он тут же забудет, о чем мы с ним говорили.

Но, идя к дому, чувствовала, что он не спускает с меня глаз, и пожалела о своих расспросах.

Шестнадцатый век… Трогая каменную кладку, я испытывала благоговение перед людьми, строившими тоннель: творение их рук (пусть и не все, а его небольшая часть) пережило такую бездну времени и осталось практически в первозданном виде.

Каждое утро, улучив подходящий момент, я срывалась из дома и исчезала. Клара Ивановна лишь на второй день спохватилась, что вместо четырех подопытных кроликов перед ней машут ушами трое, и, как только я вернулась, резко спросила, где я шляюсь.

Я объяснила, что гуляла по лесу. Это было не так уж далеко от истины. Наверняка Клара запретила бы мне это невинное развлечение, но тут вмешался Олег и сыграл мне на руку: скорчив такую физиономию, как будто его заставили съесть лимон, он осведомился, кто позволил мне уходить без предупреждения. Клара Ивановна, не упускающая ни одного шанса столкнуть нас всех между собой, незамедлительно вмешалась и отчитала Олега, сказав, что отныне я могу уходить куда угодно и сколь угодно надолго.

– Может быть, у нее в лесу любовник! – с самым ехидным видом предположила Клара, исподтишка наблюдая за реакцией моего мужа. – И наша скромница Лиля бегает на романтические свидания. Идите, деточка, идите. А ваш супруг останется здесь, он мне нужен. Ах, Олежек, не делайте такие страшные глаза: у вас будет лишний козырь при разводе, чтобы оставить себе ребенка!

Она рассмеялась своим визгливым смехом, прежде звучавшим в моих ушах в точности как скрежет металла по стеклу. Но странное дело: теперь ее слова задевали меня куда меньше, чем прежде. Еще неделю назад, услышав что-то похожее, я полностью теряла самообладание и чувствовала себя такой же беспомощной идиоткой, как много лет назад, когда была ребенком и мать в очередной раз комментировала мой унизительный провал.

С того дня, как я самостоятельно пробралась через подземный ход, ничего не сломав и не обрушив по дороге, не осталась лежать там под завалами земли, и к тому же справилась с хитрой дверью, во мне появилось новое чувство. Я не знала названия ему. Если представить, что в темной душной квартире с плотно задернутыми шторами в одной из дальних комнат открыли форточку и вашей щеки неожиданно коснулся теплый весенний сквозняк, несущий отголоски запаха пожарищ на склонах оврагов, это будет примерно то, что я ощущала.

И еще – шалаш! Мой чудесный лесной домик, в котором можно проводить часы, не опасаясь, что кто-нибудь подкрадется бесшумно и рявкнет над ухом, наслаждаясь произведенным эффектом. Олег очень любит такие шутки. А Клара Ивановна не разрешает никому из нас закрываться в своих комнатах, чтобы всегда знать, чем мы занимаемся. Иногда она делает обходы даже по ночам: как-то раз, открыв глаза, я увидела ее стоящей возле нашей кровати с лампой в руке и чуть не вскрикнула от страха. С тех пор отвратительное чувство преследует меня: кажется, я не могу сделать ничего, чтобы за мной не следили внимательные насмешливые глазки.

Но здесь, в шалаше, я сплю как младенец и возвращаюсь домой отдохнувшая и спокойная. Лидия, кажется, тоже заподозрила, что у меня любовник, и попыталась следить за мной. Но она наделала столько шуму, что Клара грозно окрикнула ее из дома и спросила, зачем она вытаптывает огород. Пока Лидия стояла, замерев в муках рождения очередного стихотворения, я успела скрыться.

Сегодня с утра просыпался мелкий дождь – первый за этот солнечный август, и мое убежище пахнет мокрой травой и отсыревшими ветками. Я, как белка, тайно перетащила сюда из подвала множество полезных вещей и теперь лежала на сухой телогрейке, наслаждаясь принесенной из дома книжкой. Это невинное удовольствие, чтение, Клара Ивановна категорически не одобряет, и дома я вынуждена подчиняться ей. Но здесь МОЙ дом, и никто не может мне помешать.

Стоило мне подумать об этом, как до меня донеслись голоса. Я вздрогнула и тихонько отложила книгу. Возле малинника проходит широкая тропа, но до сих пор я не видела и не слышала никого, кто ходил бы по ней. Удивление сменилось страхом, когда в одном из голосов я совершенно определенно узнала голос Олега.

Как странно… Мой муж – нелюдим, он почти не выходит из дома. Вокруг живописные пейзажи, но он говорит, что ему не нужна натура, и предпочитает работать на веранде. С начала лета у него накопилось два десятка видов Светлого озера, но нет ни одной картины с соснами. И вот теперь он здесь, в лесу, далеко от пансионата… Что привело его? И кто с ним?

Прижавшись к земле, напрочь забыв о своей неуклюжести, я поползла, точно индеец, по скрытой в малиннике тропе. Стоило задеть куст, и сверху на меня обрушивались тяжелые холодные капли. Земля подо мной раскисла от сырости, и ладони утопали в ней, оставляя глубокие отпечатки, но мне было не до того, чтобы обращать внимание на такие пустяки.

У меня возникло страшное подозрение, что они ищут меня. Выследили, догадались, куда я сбегаю от них, и вот подобрались с другой стороны, обложили и неспешно приближаются, посмеиваясь, предвкушая мое унижение и растерянность.

Но стоило Олегу продолжить разговор, как я убедилась, что эти подозрения беспочвенны. Он пришел сюда не за мной.

– …и не надейтесь. Думаете, я такой дурак?

Его собеседник ответил что-то, но так тихо, что я не узнала его голос.

– Все у нотариуса, подписанное и заверенное. Если меня убьют, письмо отправится по адресу. А потом – другое, для подстраховки. Так что я бы на вашем месте берег меня как зеницу ока.

Господи, с кем он разговаривает?!

А мой муж развязно продолжал, не догадываясь, что в пяти шагах от него я жадно ловлю каждое слово:

– Плата не так уж высока. Радуйтесь, что у меня скромные запросы. И не пытайтесь больше никого натравить на меня, это ничем хорошим для вас не закончится.

Да кто же, кто это?! И о какой плате идет речь?

Задержав дыхание, взмолившись о том, чтобы не выдать себя неосторожным движением или звуком, я преодолела еще метр и припала к земле, пытаясь увидеть лицо собеседника Олега. Но густые ветки и бурелом мешали мне, и все, что удалось разглядеть, – это чьи-то ноги в джинсах, заляпанных грязью, да перепачканные черные ботинки.

Кусты зашевелились, и совсем рядом со мной прошел мой муж, бросив напоследок:

– Берегите себя. И меня тоже.

Человек, с которым он пришел, потоптался на месте и вдруг начал насвистывать. В тихом мокром лесу его свист звучал как пение только что проснувшейся птицы, немного огорченной тем, что ее гнездо промокло под дождем. Человек насвистывал довольно беззаботно, и это больше всего испугало меня.