Марина Серова - Рецепт предательства Страница 31

– Кто ускользает?

– Нить.

– А-а-а…

– Вот сейчас опять все с ног на голову перевернулось. Что ни новая информация, то новая версия. И так – все расследование. Какими бы ни оказались новые полученные факты, предыдущую версию они никогда не подтверждают. Зато дают повод выдвинуть новую. Вот так и мучаюсь.

– Судьба твоя такая.

– Ну да. За что боролись, на то и напоролись. Спасибо, Света, теперь я – снова я. Поеду думать.

Приехав наконец домой, я первым делом заварила кофе. Чтобы выстроить все разрозненные данные в систему, требовался мозговой штурм, ни больше ни меньше. А главное, что для этого было необходимо, – чашка горячего крепкого кофе.

Итак, что мы имеем?

Первый пункт – Витя. Въедливый коллекционер Виктор Приходько, придирающийся к запятым и, несомненно, могущий испортить деловую карьеру, особенно в самом ее начале, как у Тамары. И этот Виктор Приходько завязан с очень важной, можно сказать, стратегически определяющей сделкой с крупнейшим мировым аукционом. То есть удар Мазурицкого попадает прямо в цель. Узнав, что ему подсунули копию, Витя рассвистит всем, кому сможет, а, учитывая замкнутость и своеобразие этой среды, новость, несомненно, распространится не только в пределах Тарасова.

Учитывая, что при подобных сделках обязательно оформляются все документы с именами и фамилиями, Витя, разумеется, будет знать, кому ушел его Дега, и, думаю, не преминет поставить в известность этого человека о том мошенническом способе, с помощью которого досталась ему картина.

Таким образом, и Тарасов, и Москва для Тамары будут закрыты, а уж об остальном нечего и говорить.

В общем, с Витей ясно. Это как раз тот человек, с помощью которого можно вывести из игры любого, и, натравив его на Тамару, с ненавистным ему семейством Всеславиных Мазурицкий, несомненно, покончит.

Но это – этап второй и заключительный, а относительно этапа первого я и сейчас, кажется, нахожусь там же, где была в самом начале расследования.

Что я имею предъявить Мазурицкому? Да ничего!

Теперь попробуем зайти с другой стороны.

Мазурицкий сделал карьеру на мошенничестве, подтверждений этому более чем достаточно. Возможно, какому-нибудь фрукту вроде Вити он и не продавал подделок, но, несомненно, существуют люди, имеющие к нему подобные претензии. Не попытаться ли выяснить что-нибудь через них?

Например, кто это приходил к Васе с предложением продать поддельного Дюрера? Леонид? Друг семьи Всеславиных, которому в благодарность за спасение сына подарили рисунок как запредельно дорогой подлинник?

Что ж, это вполне возможно. И это связывает Мазурицкого, промышляющего копированием мировых шедевров, и Всеславина, специализирующегося на подлинниках, и дает новое направление моей творческой мысли. Отсюда вопросы.

Тамара говорила, что муж приобрел сразу несколько рисунков Дюрера. Где и у кого? Знал ли он, что среди них – подделка? А возможно, все они были поддельными… Знал ли Всеславин?

Впрочем, думаю, что на этот вопрос я и сама могу дать ответ. Всеславин не был идиотом и репутацией своей, несомненно, дорожил. На кой ляд стал бы он скупать копии партиями? Чтобы потом не знать, куда их пристроить? И, кроме того, Тамара так настойчиво повторяла, что они не продавали картину другу именно из-за высокой цены… Ведь изначально, если я правильно поняла, этот Леонид просил продать ему рисунок, а не подарить. Если бы это была копия, с какой стати Всеславин стал бы жаться?

Значит, одно из двух: либо антиквар приобрел действительно подлинники, либо был уверен, что это подлинники, на самом деле купив копии.

Кто продавец? Вот главный вопрос на сегодняшний день. И если этот продавец хоть как-то, хоть косвенно связан с Мазурицким… о! Тогда дело приобретает весьма интересный оборот.

У Всеславиных серьезно заболевает сын, положение критическое. Каким-то образом другу семьи Леониду удается поспособствовать выздоровлению мальчика (кстати, каким, интересно, способом? Не мешало бы это уточнить). В благодарность счастливые родители приносят спасителю дар – дорогую вещь, о которой он давно мечтает. Случай становится известным.

Между тем Мазурицкий, знающий, что в руках Всеславина находилась подделка (если все действительно было так, как я предполагаю), понимает, что рано или поздно обман откроется. Подсунув конкуренту копии, он знал, что тот приобретает их для перепродажи, и либо предполагал, что картины уйдут куда-то далеко-далеко и все вскоре забудется, либо хотел сыграть с ним шутку вроде той, что собирается сыграть сейчас с Тамарой.

Но дело обернулось по-другому. Рисунок вместо статуса объекта низменной купли-продажи обретает статус средства высокой дружеской благодарности за спасение жизни, и обнаружение его неподлинности в данном контексте приобретает совершенно иной смысл.

Леонид расценит это как циничную насмешку, и у него, естественно, возникнет вопрос. Всеславин, если он действительно не знал, что имеет дело с копией, постарается доказать это, выйдет на продавца, а тот, соответственно, выведет на Мазурицкого…

Хм… интересно получается. Выходит, что в этом случае наш ловкач с самим собой сыграл злую шутку.

Клиенты – вопрос отдельный, но между своими обманы навряд ли приветствуются. Если цех узнает, что данный конкретный товарищ кинул своего же коллегу, как знать, может быть, немногие после этого захотят с ним работать. А он уже получил горькую пилюлю в виде потери московских связей. Кстати, все из-за того же Всеславина.

Да-а-а… А мотивчик-то вырисовывается… глубокий.

Впрочем, пока это только мои предположения.

Чтобы их подтвердить или опровергнуть, я должна: а) еще раз поговорить с Тамарой и узнать у нее, где Всеславин приобретал Дюрера; б) уточнить у Васи, кто именно предлагал ему копию рисунка, а для этого ненадолго изъять пару-тройку фотографий из семейного альбома Всеславиных; ну и в виде приятного дополнения – встретиться с господином Литке и побеседовать о болезни сына Всеславиных. Надеюсь, он будет рад меня видеть.

Удивительное совпадение недугов у отца и сына еще во время разговора с Тамарой вызвало у меня неподдельный интерес, и разузнать обо всем этом поподробнее в любом случае будет нелишним. Как знать, может быть, пересекутся какие-то медицинские показания, и именно таким образом мне удастся найти дорожку, ведущую в лабораторию?

Кстати, что это Женя мне не звонит? Все расспрашивает?

Впрочем, пока не буду его беспокоить. Это как раз тот случай, где торопливость только вредит.

Начну-ка я, пожалуй, с приятного дополнения и встречусь с незабвенным Вениамином Иосифовичем, приятнейшим во всех отношениях и, несомненно, компетентнейшим в своей профессии товарищем.

Взяв трубку, я нашла нужный номер и нажала «вызов».

– Вениамин Иосифович? Добрый день! Вас беспокоит Татьяна Иванова, частный детектив. Если помните, недавно мы уже беседовали с вами.

– Да, да, конечно. Конечно, помню. Такая приятная девушка и такая неженская профессия. Как ваше расследование? Все-таки ищете убийцу?

– Ищу, Вениамин Иосифович, ищу. Что поделать, работа наша такая. Клиент заказывает, мы исполняем.

– Да, Тамара… Так просто она от своей идеи не откажется, это уж известно… А я-то зачем вам снова понадобился? Я все, что знал, рассказал.

– Да, я помню и очень благодарна вам. Но тут еще возникли некоторые вопросы… Вы не будете возражать, если я сегодня подъеду? Могу так же, как и в прошлый раз, к окончанию рабочего дня.

– Что ж, рад буду снова увидеться с вами. Но сегодня у нас затишье, а времени уже пятый час. Навряд ли что-то изменится к вечеру, если уж весь день никого не было. Подъезжайте прямо сейчас, думаю, нам никто не помешает.

Отлично! Вот что значит белая полоса. Если уж везет, так везет.

Я мигом собралась, в глубине души радуясь, что хоть в этот раз мне не нужно перевоплощаться, и через полчаса уже поднималась в кабинет к приятнейшему господину Литке.

Встречая меня у двери, Вениамин Иосифович улыбался во весь рот, и невооруженным глазом было видно, что мой визит ему действительно приятен.

«Хоть где-то мне рады бескорыстно», – думала я, вспоминая слащавые ухмылки двуличного Сени.

– Присаживайтесь, милости просим, – проговорил между тем Литке. – В чем я должен признаться на этот раз?

– Только в том, что действительно совершили, – в тон ему ответила я. – Брать на себя чужую вину вас никто не заставит.

– Понял.

– Если серьезно, Вениамин Иосифович, речь пойдет о болезни сына Тамары Львовны. Это тяжелая для нее тема, и саму ее мне неудобно расспрашивать. Между тем в рамках расследования мне понадобилась кое-какая информация об этом. Поэтому, если вы что-то знаете или, может быть, даже обследовали мальчика, я буду очень благодарна за любые сведения. Что это была за болезнь и как им удалось вылечить сына? Тамара Львовна говорила, что заболевание было сложным и они почти потеряли надежду…