Юлия Шилова - Сумасбродка, или Пикник для лишнего мужа Страница 31

Я села на кровать и поджала ноги.

– Ты плохо выглядишь, Даша, – нахмурился Глеб. – Похудела просто ужас. Кожа да кости. Как тебе здесь?

– Нормально, – безразлично произнесла я.

Неожиданно раздался стук в дверь. Вздохнув, я испуганно посмотрела на Глеба.

– Кто это?

– Наверное, за сетками пришли.

– За какими сетками?

– Менты тоже жрать хотят. Ты думаешь, мне с тобой свидание за просто так дали?

Глеб открыл дверь и передал охранникам несколько пачек дорогих сигарет, вслед за ними последовала большая сумка с продуктами. Вернувшись на прежнее место, он сказал:

– Я им хорошо заплатил, и мне разрешили взять спиртное. Ты, наверное, забыла, какое оно на вкус? Даша, может, ты есть хочешь? Сейчас, подожди, я только суну денег, чтобы нас больше никто не беспокоил.

Глеб крикнул охранника. Затем вышел на пару минут в коридор и о чем-то поговорил с ним.

– Ну вот, Дашуля, все проблемы улажены, до утра мы с тобой будем одни. Утром мне надо ехать в Москву. Я сюда по работе приехал, ну, не сюда, конечно, а в этот городишко. Узнал, что ты тут сидишь, и решил тебя навестить. Дашенька, ты меня совсем не слушаешь?

– Глеб, а тут горячая вода есть? – спросила я.

– Нет, моя радость. Тут только холодная, но есть плитка. Сказали, что на ней воду можно подогреть.

– Жаль, а я-то думала, что смогу помыться...

– Подожди.

Глеб постучал в дверь и позвал охранника. Переговорив с ним, он радостно сообщил:

– Я все устроил! Оказывается, в цоколе гостиницы есть душевая с горячей водой и даже настоящая сауна. Сейчас там все подготовят, и мы с тобой будем париться целых три часа!

– Спасибо, – буркнула я, опустив глаза.

– Боже мой, как ты похудела!

Глеб достал спортивную сумку и принялся выставлять на стол продукты. От такого изобилия у меня заурчало в животе. Схватив мягкую булочку, я намазала ее маслом и, давясь, проглотила за пять секунд. Глеб снял пиджак, повесил его на стул и испуганно посмотрел на меня.

– Даша, ты только не переживай, – сказал он. – Я продуктов набрал немерено. Креветки, трубач, икра красная, икра черная, нарезка... Ты говори, что ты хочешь.

– Как ты все это сюда пронес?

– Дашенька, ты же знаешь, что я умею разговаривать с людьми и имею деньги. Ты бы ела поосторожней, у тебя, наверное, за это время желудок стал, как у котенка...

Я кивнула и подумала о том, что пора остановиться. Так и помереть недолго – с голодухи-то живот набить! Отодвинувшись от стола, я молча уставилась в пол. Глеб почувствовал возникшее напряжение и спросил:

– Даша, а как насчет рюмочки виски?

– Наливай, – пожала я плечами. – Ты и рюмки прихватил?

– Все свое ношу с собой, – засмеялся он. – За встречу!

Я промолчала и залпом осушила протянутую рюмку виски. По телу разлилось приятное тепло. Все-таки виски классная вещь, сразу снимает напряжение!

Глеб изо всех сил старался казаться непринужденным. Ерзая на казенном стуле, он болтал о всякой ерунде, но я даже не пыталась вникнуть в смысл его рассказов. Странное дело, рядом со мной сидит мужчина моих грез, а я нисколько не волнуюсь. Что-то случилось с чувствами, и они не спешат просыпаться... А может, никаких чувств больше нет? А, к черту это самоедство! Приехал – молодец. Как говорится, с паршивой овцы хоть шерсти клок.

Не обращая на Глеба внимания, я накинулась на икру, от икры перешла к осетрине, от осетрины – к копченой курице. Глеб замолчал и, раскрыв рот, наблюдал за моими действиями.

– Даша, может, еще баночку икры открыть? – еле слышно спросил он.

– Попозже. Сейчас это утрамбуется, потом откроешь. Ты на меня не смотри. Мне сидеть еще два с половиной года. Ты в этот городишко вряд ли приедешь, поэтому я хочу наесться так, чтобы вспоминать об этом все оставшееся время.

– Ты ешь, Дашенька, ешь. Я много набрал. Я и охранникам несколько сеток передал, и посыльным от начальства кое-что сунул. Как тебе тут живется?

– Нормально.

– Ты уверена?

– Сам подумай: как живется в колонии? – пожала я плечами. – Главное тут – никуда не лезть. Не будешь лезть – силком тебя никто не потянет. Вляпаться можно только по собственной вине. Тут нужно держать ухо востро и никого не бояться. Например, если кто-то уронит вещь, а ты нагнешься, чтобы ее поднять, то после этого на хорошую жизнь не рассчитывай.

– Как это?

– Будешь до посинения за другими подбирать. Тебе будут кидать, а ты подбирать. Не скажу, что в отряде меня уважают, но, по крайней мере, не достают. Мне для этого пришлось несколько раз пройтись табуреткой по головам. Я и сама не знаю, как смогла взять себя в руки, когда сюда попала. Сначала думала, что не выживу, хотела руки на себя наложить, но потом ничего, привыкла. Я здесь повзрослела, а может, постарела. В последнее время я замкнулась на себе. Другие заключенные для меня как бы не существуют.

– А какие тут условия?

– Если эта гостиница считается здесь крутой, то представь, как выглядят наши бараки. В бараках очень сыро. Вроде бы отопительный сезон давно начался, а у нас до сих пор не топят. На стенах грибки, плесень. В секциях воняет сыростью. Вода для питья ржавая. Говорят, что эту зону построили на болоте. Так что где же ей взяться – нормальной воде? От ржавой воды летят зубы, тело чешется. Девчонки расчесываются до крови, заносят инфекцию, подолгу болеют. Тут все помешаны на сигаретах и чае. Это самое ценное из того, что разрешают передавать в посылках. Все чифирят, но я чифирить не могу – тошнит. Да и лицо от чифиря становится землистого цвета. Администрация у нас паршивая. Охранники трахают зэчек за пачку дешевого чая, по обоюдному желанию, естественно. Впрочем, с мужиками проще, они хоть немного нас жалеют и понимают. А вот бабы-надзирательницы – те вообще сволочи, каких мало. Мы их называем «эсэсовки». Они никогда и никого не слушают. Ты умирать будешь на их глазах – они не почешутся.

Я замолчала и посмотрела на Глеба. Он вздохнул и налил мне полную рюмку виски. Я выпила и принялась с аппетитом уплетать куриную ногу.

Глеб закурил сигарету.

– Я видел, как тут других шмонают, – задумчиво произнес он. – Родителей, родственничков... Это просто кошмар! С родственниками заключенных обращаются так, будто они сами в чем-то провинились. Раздевают, обыскивают сумки, все переворачивают. Правда, со мной так никто не обращался. У моего товарища в этой колонии один дядечка знакомый есть. Он тут юрисконсультом работает. Так вот, ему позвонили и хорошо заплатили, чтобы меня никто не шмонал. Как видишь, получилось неплохо: выделили самый лучший номер, разрешили пронести спиртное, сауну сделают.

– Ты же сюда в командировку приехал...

– Это я соврал, Дашка, – занервничал Глеб. – Мне просто захотелось тебя увидеть. Я нашел следака, который вел твое дело, и у него получил информацию о том, в какой колонии ты сидишь. Все устроил и приехал. Думал, ты не захочешь меня видеть, но ты молодец, пришла. Почему ты не спрашиваешь, как моя жизнь?

– Не знаю. В последнее время я больше думаю о своей. Жаль, что она проходит мимо меня. Страшно подумать о том, что впереди ничего не будет.

– Ты злишься на меня за то, что я тебя сюда засадил?

– Нет. Тут все понятно. Я ведь хотела тебя убить. Я знала, что ты меня засадишь.

– Знала?

– Ну конечно! Ведь ты мне еще в машине грозился, когда я везла тебя, раненного, в больницу.

Я достала папиросу и закурила. Глеб посмотрел на меня округлившимися глазами.

– Даша, брось эту гадость! Разве девушки курят папиросы?

– Какая я девушка? Вот уже полгода, как я обыкновенная зэчка, баба третьего сорта, отброс общества!

– Даша, прошу тебя, возьми сигарету. Папиросы курят работяги, бомжи, нищие в переходах, но ты?!

Пожав плечами, я затушила папиросу. Затем аккуратно завернула ее в клочок газеты и сунула в карман казенного халата.

– А это зачем?

– А это на следующий раз. Я выкурю эту папиросу там, где это никого не шокирует.

Взяв тоненькую сигарету, я глубоко затянулась.

– Это дамские, с ментолом. Ты их раньше очень любила.

– Я уже не помню, что было раньше. Теперь мне кажется, что сигаретами накуриться невозможно. Охранники всегда над нами издеваются. Когда посылки приходят, они вскрывают пачки и ломают сигареты.

– Зачем?

– Не знаю. Наверное, им просто хочется покуражиться. Девчонки мучаются, курят поломанные сигареты.

– Тебя хоть кто-нибудь навещает?

– Один раз приезжала сестра на короткое свидание. Мы разговаривали в кабинках, как на переговорном пункте. Они застекленные, и связь в них через телефон. Правда, аппараты там стоят такие, что в них практически ничего не слышно. Это сделали специально, чтобы заключенные почувствовали себя настоящими изгоями. Во многих кабинках кричат, стучат, многие плачут... Мы с сестрой давно уже в прохладных отношениях, поэтому свидание не принесло мне радости. Она не пришла даже на суд... Не понимаю, зачем она приехала в колонию? За полгода ни одной посылки, и вдруг заявилась... Посмотреть захотела, в какой обстановке я нахожусь. Тут есть только одно приятное место – лазарет, но туда еще нужно умудриться попасть. Некоторые расчесывают тело так сильно, что оно покрывается коростой и начинает гнить. Другие вводят в руку вазелин. Рука распухает, синеет и ужасно болит. Это тоже прямой путь в больницу.