Фридрих Незнанский - Петербургское дело Страница 31

Так она сказала. И Костырин был полностью согласен с этим изречением. Но добавил бы к нему от себя еще три фразы. Первая: нелюдь — это любой, кто плюет на родину, кому черные рожи недоумков дороже родных людей. Второе: нелюдь — это болезнь, и болезнь заразная. И третье: нелюдей нужно уничтожать, и чем скорей, тем лучше, чтобы они не успели заразить нормальных людей.

Костырин не был из породы болтунов и созерцателей. Раз что-то решив, он всегда претворял это в жизнь. Чего бы это ни стоило.

5

Опять мясо подорожало. Ну что ты будешь делать с этими ценами, а?! И ладно бы хоть зарплата росла пропорционально стоимости товаров, так ведь нет. Гонка длиною в жизнь, которую невозможно выиграть. Это как гнаться за молодостью — сколько усилий ни приложи, а все равно постареешь.

Таисия Петровна Жукова вышла из магазина, поставила пакеты с продуктами на крыльцо и поправила платок. Погода вроде бы налаживалась. Еще неделя-две, и наступит настоящая весна. С сухим, чистым асфальтом, теплым ветром по вечерам и радостными лицами людей, одетых в легкие куртки и свитера.

Таисия Петровна представила себе эту картину и улыбнулась. Да, весна пришла. И пусть на улицах слякоть и остатки снега, зато в воздухе носится этот ни с чем не сравнимый запах оттаявшей земли. Запах, от которого у любого горожанина щемит сердце, а душа наполняется каким-то смутным, но радостным предчувствием.

В сумочке у Таисии Петровны зазвонил телефон. Это была старая подруга Нинка Кулешова.

— Таис, ты где? — бодро осведомилась Нинка.

— Только что из магазина вышла.

— Ты на машине?

— Нет. Машина еще в мастерской. Я от самого метро ножками — топ-топ.

— Бедненькая. Как насчет того, чтобы куда-нибудь сходить сегодня вечером? Мы с девчонками собираемся.

— М-м…

— Хватит думать, Жукова! Сегодня ж пятница! Посидим в ресторанчике, поболтаем. Хоть отдохнешь от своих уголовничков.

— Да мне завтра нужно на работу заехать.

— Заедешь, никуда не денешься. От бокала вина еще никто похмельем не страдал.

— Знаю я твой бокал, — усмехнулась Таисия Петровна. — Начнется все с полусухого, а закончится банальной водкой.

— Жукова, не наговаривай на честную девушку! — возмутилась Кулешова. — В конце концов, могу я расслабиться в конце трудовой недели!

— Это твое право.

— Вот именно! Ну, так что сказать девчонкам? На тебя можно рассчитывать?

Жукова посмотрела на тяжелые пакеты, представила себе дальний путь до дома, пролегающий по грязи, лужам и талому снегу, и вздохнула:

— Давай я тебе через полчаса из дома перезвоню, ладно?

— Ладно. Но если откажешься — ты мне враг на всю жизнь. Понятно?

— Понятно.

— Чао!

Таисия Петровна убрала телефон в сумочку и со вздохом взялась за пакеты. Честно говоря, она была бы не прочь встретиться с Нинкой и девчонками. Ну девчонками их можно было назвать весьма условно. Как-никак недавно сороковник разменяли. И все же было в их редких посиделках что-то озорное и юное. Что-то похожее на то, что показывают в сериале «Секс в большом городе». Только градус болтливости и необязательности на этих вечеринках повыше.

Нинка, конечно, напьется и начнет рассказывать о своих любовных похождениях. Светка Петрова встретит эти россказни со свойственным ей скепсисом. Полинка Кожинова будет смотреть на Нинку расширившимися от восторга глазами. Полинка — смирная, затюканная мужем домохозяйка, и ее сексуальные грезы не простирались дальше какого-нибудь Хуана Антонио или Хосе Родригеса из очередного латиноамериканского сериала. Потом Полинка залпом осушит стакан вина и скажет с мрачной решимостью:

— Все, развожусь! Какого черта я должна всю жизнь торчать у этой дурацкой плиты? Об этом я, что ли, мечтала в юности?

— Правильно! — поддержит ее Нинка.

А Светка ей скажет:

— А как же дети? О них ты подумала?

Полинка задумается и кивнет:

— Да. В наше время женщине приходится выбирать — либо дети, либо жизнь.

И тут загалдят все разом. О том, что дети и есть жизнь (Светка), о том, что дети — не цветы, их поливать не надо, вырастут и сами (Нинка), о том, что дети вовсенепомехаиможносовмещать(Таисия Петровна). Потом все придут к выводу, что во всем виноваты мужики, и на этом успокоятся.

Одним словом, вечер будет отличным. И, придя домой, Таисия Петровна не будет думать о том, что она — просто стареющая, одинокая и никому не нужная женщина.

Путь до дома занял у Жуковой минут двадцать. Возле подъезда она остановилась, чтобы набрать код замка. Раздался тонкий писк, и дверь открылась. Таисия Петровна подхватила сумки и, придержав дверь ногой, вошла в подъезд.

Устало передвигая ногами, она преодолела два пролета и остановилась у лифта. Нажала на кнопку вызова и стала ждать. Конечно, она услышала, что со второго этажа кто-то спускается, но, погруженная в свои мысли, не обратила на это внимания. Обернулась она лишь тогда, когда молодой мужской голос проговорил у нее за спиной:

— Здравствуйте, Таисия Петровна!

Глянув на парней вполоборота, Жукова машинально кивнула:

— Здравствуйте!

И тут же поняла, что их лица ей абсолютно не знакомы.

— Простите, а мы с вами…

Голос Таисии Петровны осекся, когда она увидела, как один из парней поднимает руку. Черное дуло пистолета смотрело ей прямо в лицо.

— За наших парней, сука! — сказал парень и нажал на спусковой крючок.

Весна была в разгаре. Даже по вечерам дул теплый ветер, и можно было слышать звук капели. Андрей достал фляжку и сделал большой глоток. Кофе (от алкоголя Андрей отказался после истории с микроавтобусом) остыл, но был крепким и сладким.

«То, что врач прописал», — с улыбкой подумал он и спрятал фляжку в карман.

Андрей стоял возле старого пятиэтажного дома на Васильевском острове. Минут двадцать назад в первый подъезд вошли двое его «братьев по оружию» — Валерий Федчиков и Василий Бачурин. Один — высокий, бледный и абсолютно лысый (у него не было даже бровей). Второй — приземистый, толстый и несокрушимый как скала.

Андрей следил за ними от самого штаба. Он все время опасался, что парни заметят его, но они были явно чем-то озабоченны и взволнованны. Время от времени смотрели по сторонам, но так нервно и судорожно, что не увидели бы Андрея, даже если бы он стоял прямо перед ними.

С того момента, как Костырин выставил его из штаба, Андрей понял, что замышляется что-то серьезное. Настолько серьезное, что его, «неофита и ученика», предпочитают не посвящать не только в тонкости дела, но даже в его суть.

Поняв это, Андрей решил во что бы то ни стало выяснить, что задумали его бритоголовые «братья». Дело в том, что после случая с избиением корейского повара Андрея сильно мучила совесть. В тот раз он специально поднял шум, спровоцировав появление охранника. Охранник разбил голову Костырину, но это не спасло несчастного повара, которого избивал Бутов.

Спустя несколько дней Андрея узнал, что корейца увезли в больницу с сильнейшим сотрясением мозга. Андрей утешал себя тем, что все могло кончиться гораздо хуже. Однако легче ему от этого все равно не становилось.

Итак, он стоял неподалеку от пятиэтажки, скрываясь за деревом и поглядывая на подъезд, в котором скрылись Федчиков и Бачурин.

«Как знать, может, мне и удастся предотвратить что-нибудь страшное», — утешал он себя, слегка пританцовывая на месте от холода.

Вечерний двор был пуст. Только пара бездомных собак рылась в железном мусорном баке. Вот из-за угла дома появилась женщина. Она несла в руках два здоровенных пакета — должно быть, шла из магазина. Из одного торчала французская булка. Андрей посмотрел на эту булку и только тут вспомнил, что он ничего не ел с самого утра. В животе заурчало.

«Черт, надо было хотя бы хот-дог у метро купить», — с досадой подумал он.

Тем временем женщина подошла к первому подъезду, поставила пакеты на землю и набрала код. «Может, зайти за ней и погреться?» — подумал было Андрей, но тут же выбросил эту глупую мысль из головы.

Женщина зашла в подъезд. Андрей, чтобы хоть как-то скоротать время ожидания, стал вспоминать стихи, которые часто читала ему Тая. Это были японские трехстишия. Подрагивая и поводя плечами, Андрей зашептал:

Прощальные стихиНа веере хотел я написать, —В руке сломался он.

За спиной у Андрея что-то зашуршало. Он обернулся. По асфальтовой дорожке ветер прогнал клочок бумаги. Клочок был похож на белую бабочку. Андрей припомнил еще одно трехстишие:

Бабочкой никогдаОн уж не станет… Напрасно дрожитЧервяк на осеннем ветру.

Налетевший порыв прохладного ветра заставил Андрея поежиться. Он снова достал из кармана фляжку с кофе, отхлебнул глоток и прошептал, постукивая ботинком о ботинок: