Питер Робинсон - Растерзанное сердце Страница 31

— А какова моя роль в ваших… э-э… планах?

— Вы, как и я, знаете, что о работе полицейских судят по достигнутым результатам. Изучая ваш весьма извилистый профессиональный путь, я заметила, что вы действительно достигаете результатов. Возможно, не всегда традиционными способами, возможно, не всегда теми способами, которые предписывает закон, однако вы их достигаете. Может быть, для вас станет неожиданностью и то, что в вашем послужном списке сравнительно мало пометок о неблагонадежности. Иными словами, вам удается вывернуться. Как правило. — Она откинулась назад, улыбаясь. — Когда доктор спрашивает вас, сколько вы пьете, что вы ему отвечаете?

— Я вас не совсем понимаю…

— Бросьте. Я не о пьянстве. Что вы ему ответите?

— Ну, пару рюмок в день, что-то в этом роде.

— А знаете, как поступит ваш доктор?

— И как же?

— Он сразу же мысленно удвоит цифру. — Она опять наклонилась вперед. — Я хочу сказать, что все мы лжем в подобных вопросах, и вот это, — постучала она пальцами по лежащим перед ней папкам, — попросту говорит о том, что те случаи, когда вас ловили за руку на чем-то не стопроцентно праведном, — это всего лишь верхушка айсберга. И это хорошо.

— Вот как?

— Да. Мне нужен человек, который умеет выворачиваться. Я не желаю, чтобы вы получали пометки о неблагонадежности, потому что они бросят тень и на меня, но мне по-настоящему нужны результаты. И вы их добиваетесь. Меня это устраивает, и, когда я покину эту забытую Богом пустыню, полную пастухов-скотоложцев и пьяниц, буянящих в пабах субботними ночами, я хочу, чтобы мой послужной список был безупречен. И это может случиться скорее, чем нам кажется, если министерство внутренних дел продолжит свой курс. Полагаю, вы читаете газеты?

— Да, мэм, — ответил Бэнкс.

Недавно в министерстве сочли, что многие из полицейских управлений небольших графств, таких как Северный Йоркшир, не готовы к охране правопорядка в современном мире. Поэтому поползли слухи о том, что их объединят с более крупными управлениями соседних регионов, а значит, полицию Северного Йоркшира может поглотить полиция Западного Йоркшира. О том, что случится с нынешними сотрудниками, если такая встряска действительно намечается, не было сказано ни слова.

— И вы можете мне обеспечить этот безупречный послужной список, — продолжала суперинтендант Жервез, — а в благодарность я прикрою вас. Пейте при исполнении, расследуйте версии самостоятельно, исчезайте на целые дни, не доложившись начальству. Я закрою на это глаза. Но, занимаясь всем этим, имейте в виду: будет лучше, если, черт побери, всем этим вы будете заниматься ради того, чтобы раскрыть дело, и лучше, черт побери, раскройте его побыстрее, а я, черт побери, присвою все лавры себе. Не сбавляйте ход. Я по-прежнему понятно выражаюсь?

— Да, мэм, — ответил потрясенный Бэнкс, испытывая и восхищение, и трепет при виде зрелища неприкрытого честолюбия, которое перед ним развернулось и которое, как выяснилось, работает ему на благо.

— И если вы переступите черту, убедитесь, черт вас возьми совсем, что вы не попадетесь, иначе вы будете сами защищать свою задницу, — предупредила она. Потом расправила воротничок своей белой шелковой блузки и изящно откинулась на спинку кресла. — А теперь, — проговорила она, — вы ведь должны успеть на поезд, не так ли?

Бэнкс встал и пошел к двери.

— Старший инспектор Бэнкс…

— Да?

— Я вот все думаю о «Лючии де Ламмермур», которую поставили в «Северной опере». Вам не кажется, что она получилась немного тускловатой? И тембр голоса их Лючии, на мой взгляд, излишне пронзителен.

В это же утро Чедвик встретился с Брэдли, Эндерби и главным суперинтендантом Маккалленом, после чего пригласил Джеффа Брума на обеденный сэндвич и пинту в пабе напротив Парк-Лейн-колледжа. Большинство студентов оттягивалось в зальчике поменьше и попрезентабельней, а общий зал бара был вотчиной Чедвика и нескольких пожилых пенсионеров, тихо игравших в домино и смаковавших свои полпинты мягкого. Перед детективами стояли две пинты горького «Вебстер пенни» и по тарелке сэндвичей с жареной говядиной, и Чедвик сообщал Бруму последние новости касательно убийства Линды Лофтхаус.

— Не знаю, зачем ты мне все это рассказываешь, Стэн, — заметил Брум, доедая сэндвич и доставая пачку с десятью «Кенситас»; он покатал сигарету по столу, разминая, и закурил. — Мне как-то не кажется, что это преступление связано с наркотиками.

Чедвик смотрел, как Брум вдыхает и выдыхает дым, и почувствовал знакомый позыв, который, как ему казалось, он поборол еще четыре года назад, когда доктор обнаружил тень в его легком, оказалось, что это туберкулез, и он полгода провалялся в санатории.

— Дым не беспокоит? — спросил Брум.

— Нет, ничего. — Чедвик отхлебнул пива. — Я не говорю, что убийство совершено на почве наркотиков, но наркотики могут тут играть роль, вот в чем дело. Потому я и хотел попросить: помоги мне разузнать о контактах нашей девушки в Лидсе. Ты знаешь эту сферу куда лучше, чем я.

— Конечно, если смогу, — ответил Брум.

Как всегда, волосы у него были взъерошены, а костюм выглядел так, словно Брум запамятовал снять его перед сном или использовал в качестве пижамы. Бросив взгляд на Брума, мало кто сумел бы догадаться, что он один из лучших детективов графства, возможно, недостаточно проницательный, чтобы выяснить, что жена за его спиной крутит с торговцем пылесосами, однако достаточно хороший, чтобы существенно сократить приток в город нелегальных наркотиков. Кроме того, он руководит одной из самых эффективно работающих сетей полицейских в штатском, а его многочисленные платные информаторы в наркосообществе знают, что могут рассчитывать на полнейшую анонимность.

Чедвик пересказал Бруму историю Дональда Хьюза о посещении дома на Бэйсуотер.

— Сразу ничего в голову не приходит, — проговорил Брум, — но как-то раз нас вызывали в тот район. Я выясню.

— Парня звали Дэннис, — уточнил Чедвик. — И это, возможно, Бэйсуотер-террас или Бэйсуотер-кресент. Вот и все, что я знаю.

Брум записал имя и названия улиц.

— Выходит, ты не считаешь, что это дело рук какого-то помешанного? — поинтересовался он.

— Во всем, что касается этого преступления, — ответил Чедвик, — мы все еще топчемся в области предположений и догадок. Пока мы не узнаем побольше о прошлом девушки, о ее передвижениях, о том, например, принимала ли она наркотики, мы толком не сможем ничего сказать. Ее пырнули ножом пять раз, так сильно, что от рукоятки появился синяк на груди, а лезвие отсекло ей кусок сердца. Но на окружающей траве не было никаких следов борьбы, а синяк у нее на шее — очень небольшой.

— Может, это была ссора влюбленных? Влюбленные друг друга то и дело убивают, Стэн. Сам знаешь.

— Да, но обычно они действуют непредумышленно. А тут, как я уже сказал, много элементов обдуманного преступления. Начнем с того, что убийца стоял у нее за спиной.

— Значит, она к нему прислонялась. Чувствовала защиту. Что-нибудь известно о ее дружке?

— Насколько мы знаем, дружка у нее не было. Раньше она гуляла с Дональдом Хьюзом, но у него алиби, и оно подтверждается. Он почти всю ночь выполнял срочный заказ в гараже, где он работает, и ему ни в каком случае не хватило бы времени добраться до Бримли.

— Может, еще кто-нибудь из близких?

— Думаю, есть вероятность, что с убийцей она была хорошо знакома, — согласился Чедвик, — и чувствовала себя с ним комфортно. Но почему он это сделал — совершенно отдельный вопрос. Впрочем, чтобы выяснить хоть что-нибудь еще, нам нужно найти ее друзей.

— Ну, всего на свете не обещаю, однако сделаю что смогу, — пожал плечами Брум. — Господи помилуй, это что, столько времени? Мне надо бежать. Нужно повидаться с одним человечком насчет партии декседрина.

— Мчишься на всех парах, а?

— На себя посмотри. Что там у тебя дальше в повестке дня? Чего помрачнел?

— Сегодня днем у меня аудиенция с их королевскими величествами — «Мэд Хэттерс», — ответил Чедвик.

— Везет. Может, они тебе подарят свою пластинку.

— Пускай найдут ей применение получше.

— А ты подумай про Ивонну, Стэн. Она же на тебя молиться будет: встретился с «Мэд Хэттерс», они тебе подписали диск.

— Прекрати.

— Свяжусь с тобой насчет адреса этого Дэнниса, — пообещал Брум и вышел.

Окурок Брумовой сигареты все еще дымился в пепельнице. Чедвик затушил его. Из-за этого пальцы у него запахли табаком, и он отправился в туалет и вымыл руки, а потом вернулся, сел и глотнул пива. Ему было слышно, как кучка студентов в своем зальчике потешается над Стиви Уандером, распевающим «Мою любовь» в музыкальном автомате; Чедвику в общем-то нравилась эта песня, когда он слышал ее по радио. Может, это не такая уж плохая мысль — добыть для Ивонны подписанную пластинку, подумал он, но тут же отказался от этой идеи. Нечего сказать, это укрепит его авторитет, если он станет выпрашивать автографы у банды обкуренных бездельников.