Алексей Макеев - Замороженная страсть (сборник) Страница 31

Откуда-то из недр дома был извлечен ноутбук, который старушка уверенно разложила на столе, а потом, щурясь, уверенно включила, нажав на кнопку, и стала листать какие-то файлы. И вот – хвала XXI веку – не потрепанный фотоальбом раскрылся на столе, а появились оцифрованные фотографии ее выпущенных классов. По годам! Вот он, 1988 год выпуска. Ах, какие ребята! Разные были. Были и другие мальчики и девочки в его классе, кто достойно вошел во взрослую жизнь. Она со многими встречается, ей иногда звонят, и уж всегда приходят поздравить с днем рождения. Вот, например… И приходилось слушать, про Машеньку, про Ириночку, про Катеньку! А вот эти огорчили…

– Скажите, Оксана Валерьевна, – извлек Лев из папки фотографии, которые ему передал капитан Максимов, – а вот эти лица вам не знакомы?

– Эти? – Она с осторожностью и даже какой-то бережностью взяла листки бумаги с фотоотпечатками и стала рассматривать. – Что-то не припоминаю. По возрасту, так вот эти двое помоложе того выпуска будут. Это уже, наверное, девяностые. Нет, не знаю их. Этот вот постарше, но тоже никого мне не напоминает. А этот совсем недавно школу закончил. Ему едва ли тридцать. Вы, товарищи, многого от меня не ждите. Память-то у меня, конечно, профессиональная, но возраст, да и сколько их прошло через мои руки, всех разве можно запомнить… Так, может, вы все же скажете, что вас привело ко мне? Кого из моих учеников вы разыскиваете? И в какой связи? Мне, как бывшему классному руководителю, будет больно узнать, что кто-то из моих питомцев оступился, но я переживу. Вам ведь помощь моя нужна, не так ли?

– Именно так, – заверил Гуров, убирая фотографии в папку. – Понимаете, мы ищем одного человека. Я не могу вам всего сказать, сами понимаете – тайна следствия. Но есть у нас основания полагать, что он учился у вас когда-то. Мы думали, что он одноклассник как раз Свечникова, но, увы, вы никого по фотографиям не опознали.

– Жаль, что не смогла вам помочь, – откровенно огорчилась женщина. – Но я думаю, что вам не стоит замыкаться только на моей кандидатуре. Я старая женщина, у меня уже теряется что-то из воспоминаний о событиях, людях. Вам надо поговорить с ребятами!

– С какими? – не понял Гуров.

– Ну… простите, они теперь уже, конечно, не ребята. Я имею в виду самого Борю Свечникова, к примеру. Он-то, может, и вспомнит даже тех, кто на год, на два младше или старше его. Они ведь носились вместе по коридорам на переменах.

– Скажите, а у того же самого Свечникова были в школе друзья? Или он, как и сейчас, все сам да сам? – поинтересовался Крячко.

– Вы правы, – снова с удовольствием окунулась в атмосферу прошлых лет Усанова. – Боря никогда особенно коллективным мальчиком не был, и душой компании тоже. И друзей у него ярких и запоминающихся не было. Он как-то ровно дружил со всеми. Точнее, поддерживал хорошие отношения. Хотя…

– Что?

– Был у него друг. Настоящий друг, и это меня всегда удивляло, – очень горячо заговорила учительница. – Потом, правда, когда Сева ушел из класса после девятого, я о нем ничего не слышала. А вот… это так неприятно. Мне, отдавшей им всю себя, вложившей в них душу… Я, конечно, не претендую на вечную любовь и признательность, но есть же элементарные нормы отношений между людьми…

Сыщики удивленно переглянулись и уставились на старую учительницу. Что она вспомнила, откуда вдруг взялись на ее глазах слезы, которые она, впрочем, быстро промокнула платочком, который извлекла из рукава платья. Что это на нее нахлынуло, что за друг был в детстве у Свечникова, что произошло в связи с этим у Усановой?

– Так что произошло, Оксана Валерьевна? – начал допытываться Гуров. – Вы что-то вспомнили?

– Нет-нет, – замахала руками женщина, – не обращайте на меня внимания. Это я так… старческий эгоизм, знаете ли.

– Вы что-то начали говорить про мальчика, с которым дружил Боря и который ушел из вашей школы после девятого класса?

– Ах, пустое, – вздохнула она. – Просто я встретила своего бывшего ученика, а он сделал вид, что не узнал меня. Конечно, такое часто бывает, когда ученик не дошел с классом до главного выпуска, ушел раньше в училище, в техникум. Оно понятно. Но все же… мне казалось, что они меня любили.

– И кого вы встретили, кто этот неблагодарный?

– Сева Краснощеков его звали… Хотя почему звали, его и сейчас так зовут. У нас ведь редко меняют имена и фамилии.

– Может, вы просто обознались? – попытался улыбнуться Гуров.

– Нет, молодой человек, я его совершенно точно узнала, – строго ответила учительница. – Он почти не изменился. Все такой же худощавый, все те же настороженные светлые глаза, они словно пронизывают насквозь, когда он смотрит настороженно. Так он на меня и посмотрел. В самые глаза, а потом отвернулся и вышел из троллейбуса, хотя ему совсем и не надо было выходить. И сразу перешел на другую сторону улицы.

– Глаза у разных людей часто бывают похожими, – глубокомысленно заметил Крячко. – Я вот помню, однажды…

– Молодой человек, – сокрушенно покачала седой головой учительница, – я ведь еще не выжила из ума. Мне всего семьдесят два года. И глаза это были его, и вздернутый хохолок на лбу. У него, видите ли, по краю волос на лбу была маковка и всегда торчал вихор с одной стороны. И вот тут небольшой шрамик на левой брови. Уж своих-то всех учеников я за долгие годы до мелочей запомнила.

Гуров приехал в лабораторию к экспертам уже вечером. Обрадованный и возбужденный Максимов сразу повел его к одному из столов, на котором стоял громоздкий системный блок мощного компьютера.

– Вот, Лев Иванович, нашли. Нашли совпадение в восемьдесят пять процентов по одному отпечатку и шестьдесят по второму. Но, учитывая, что отпечатки с одного и того же дела, думаю, можно делать выводы.

– С какого дела? – остановился Гуров возле стола.

– Два года назад. Дело о покушении на предпринимателя Агафонова. Помните?

– Агафонов? – Лев наморщил лоб и по привычке почесал бровь. – Агафонов… Это тот, который заявлял, что на него готовится покушение, прятался долго, ничего не подтвердилось, а его все же застрелили?

– Точно. Его тогда подозревали в приступе шизофрении. Маниакальный страх у него определили. А оказалось, что правда. Но и он тогда сам был виноват, помощи просил у полиции, а информацией не поделился – кто хочет убить, за что. Спасайте меня, а от кого, не скажу – коммерческая тайна. Ну, мол, тогда я сам себя буду защищать.

– И вы полагаете, что у вас есть отпечатки пальцев киллера?

– Думаю, что его. Он тогда выяснил, что Агафонов навещает любовницу втайне от жены, и подобрал себе квартиру для слежки. Откуда-то он узнал, что пенсионер уехал на все лето к дочери в деревню, а квартиру навещал его младший внук. И фактически сразу после отъезда деда в деревню на парня кто-то напал и сломал ему ногу. Парень был выпивши и постеснялся деду сообщить. В результате почти месяц в квартиру никто не заходил. Так что три недели киллер в ней спокойно жил и караулил Агафонова. И подкараулил, когда тот рано утром выходил от любовницы. Он все следы стер, но, когда мы поняли, какого рода тут сложилась ситуация, то задались целью найти отпечатки. Ну, невозможно стереть абсолютно все, все же три недели он жил в квартире.

– И нашли?

– Да, нашли, даже два. Мы потом и с пенсионера отпечатки откатали, и с внука, и с его двух друзей, с девчонки его, с двух соседей. Нигде не совпали, а вот с этим убитым почти совпали. Особенно два фрагмента, я вам сейчас покажу…

Максимов знал, о чем говорил, и огромная работа была проделана не зря. На одном отпечатке подушечка под мизинцем, на втором безымянный палец левой руки. На пальце характерный петлевой узор был искажен морщинкой, которая прошла через второй виток и чуть заметный бугорок, как от нарыва у самого сгиба между фалангами. На отпечатке верхней части ладони были тоже характерные складки кожи в форме букв ЛУ.

– Ну, – похлопал Лев Максимова по плечу, – молодец, ничего не скажешь. Выудил иголку из стога сена. Только… Только вот личность мы его так и не установили. Жаль тебя огорчать, но цена этой информации…

– Подождите, Лев Иванович, – нисколько не смутился капитан. – Это еще не все результаты. Я тут переговорил с несколькими известными тренерами по стрельбе, по биатлону. У нашего киллера, если он и был в прошлом спортсменом, нет никаких повреждений в виде переломов и тому подобного. Значит, он ушел из спорта не из-за травмы, а по возрасту. Не всем дано до пятидесяти лет гонять на лыжах, как молодому, и стрелять без промаха. Спортсмены уходят. Кто-то в тренеры, кто-то в инструкторы, но у нас нет такого количества инструкторов.

– Короче, Ваня! – почти с отеческой нежностью перебил его Гуров.

– Короче, я нащелкал около сотни фотографий со старых фоток у тренеров их подопечных. Тех, кто по возрасту, по комплекции подходит, и тех, кто ушел из спорта и исчез из поля зрения тренеров. Я думаю, что спортсмен, ставший киллером, не стал бы разгуливать на публике и встречаться со старыми товарищами, бывшими наставниками. Киллеры ведут уединенный образ жизни.