Энн Грэнджер - Убийство в приличном обществе Страница 31

— Со стороны Чертей? Простите, старший инспектор, — перебил его я, — но где останавливается этот поезд?

— В нескольких местах: Эгам, Стейнз…

— В Эгаме! — вскричал я, и у меня защемило сердце. Возможно ли… Нет, нет, конечно нет! И все же дурное предчувствие не отпускало.

Данн угрожающе откашлялся.

Покосившись на него, Бернс продолжал:

— Тело женщины обнаружил кондуктор. Поезд еще стоит на платформе, но пассажиров в него не пускают. Как вы, наверное, понимаете, из-за происшествия сбилось расписание по всему маршруту. Как только тело уберут, поезд отправится в обратный путь… Если нужно, мы отцепим вагон, в котором нашли труп. Конечно, придется долго маневрировать; мы снова потеряем время.

— А что другие пассажиры? — спросил Данн. — Они что-нибудь видели? Слышали?

Бернс пожал плечами:

— К сожалению, задержать других пассажиров не представлялось возможным. Они покинули поезд и разошлись до того, как обнаружили тело. Когда пассажиры попадают на Ватерлоо, они не тратят времени даром! Спешат поскорее поймать кеб. Несчастную женщину, похоже, задушили шнуром или прочной бечевкой…

Я снова вздрогнул и воскликнул:

— Я должен сейчас же осмотреть труп!

— Лично я не думаю, что убийство как-то связано с вашим, в Грин-парке, — продолжал Бернс. — Но, учитывая шумиху… про то дело написали во всех газетах… и способ убийства, я подумал, что лучше прийти к вам и спросить, не желаете ли взглянуть. — Он откашлялся. — Мы, конечно, уже начали расследование. Но будем очень признательны, если столичная полиция нам поможет…

— Конечно! — заверил его я. — Очень вам благодарен, старший инспектор, за то, что вы сообщили о деле нам. Мне бы очень хотелось взглянуть на тело. Я понимаю, что вам как можно скорее необходимо убрать поезд с платформы… Я немедленно иду с вами!

Ватерлоо — большой и оживленный вокзал. Поезда постоянно прибывают на него и отходят в разных направлениях. Главный зал напоминает гудящий улей. Даже такое ужасное происшествие, как убийство, не способно прекратить движение. Конечно, из-за убийства в расписании поездов произошел сбой. Кроме того, пассажиры толпились на перроне, проявляя омерзительное, на мой взгляд, извращенное любопытство.

Часть платформы была огорожена и охранялась констеблями железнодорожной полиции. Они с трудом сдерживали толпу, состоящую из пассажиров — некоторые так и держали чемоданы, — носильщиков и прочих вокзальных служащих; я уже не говорю об обычных бездельниках, которые слоняются во всех крупных общественных местах. Есть субъекты, которых большие скопления народа притягивают. Они рады возможности обчистить чьи-то карманы или что-нибудь стянуть. Любой владелец багажа, которому хватало глупости поставить вещи на землю и отвернуться, вскоре мог обнаружить, что его вещи пропали. Я не сомневался, что многие пассажиры, даже те, кто остался при своих часах и бумажниках, опоздают на поезд. Сейчас им было не до того. Все были охвачены ненасытным желанием узнать побольше подробностей. О своих делах все забыли.

Я не удивился, увидев толпу; наоборот, по пути на вокзал я боялся, что будет хуже. Конечно, случившееся невозможно было скрыть. Совсем скоро об убийстве узнает весь Лондон. Я с грустью подумал: пройдет совсем немного времени, о нем узнает пресса, сюда нагрянут еще и репортеры.

Бернс шагал впереди, что-то бормоча и ругаясь себе под нос. Я шел у него в кильватере; толпа расступалась перед ним. Узнав его, констебль отдал честь и пропустил нас.

— Мы им говорили, чтобы отошли, сэр, но они не слушаются, — испуганно пожаловался он Бернсу.

— Пригрозите арестом! — рявкнул тот.

Констебль с жалким видом оглядывал зевак. Мне показалось: даже если он наберется смелости и исполнит приказ Бернса, вряд ли это что-нибудь изменит.

Выйдя наконец из толпы, мы проследовали на платформу и прошли мимо паровоза шоколадного цвета, еще испускавшего клубы дыма и напоминавшего спящего дракона. За паровозом следовал багажный вагон, а за ним — пассажирский. Дверь со стороны платформы была открыта. Рядом, на платформе, ждала группа людей, в том числе и несчастный кондуктор, обнаруживший труп. Были также два любопытных уборщика со швабрами и щетками и медик со своим саквояжем. Он раскраснелся и нахмурился от гнева и напоминал кипящий чайник.

Бернс первым представил мне злого врача:

— Это доктор Холланд. Он осмотрел труп и констатировал смерть.

— Задушена шнуром, — проворчал доктор Холланд. — Грязное дело, джентльмены, грязное дело! Неужели женщинам в нашей стране небезопасно путешествовать в одиночку? Да еще по железной дороге! Кто за это ответит, а? — Он приблизил к нам свое красное лицо.

По-моему, Бернсу хотелось ответить: «Только не железная дорога!» Но он благоразумно дал единственно приемлемый ответ:

— Совершенно с вами согласен, доктор.

— Так-так-так… — пробурчал доктор, которому не дали напрямую обвинить в убийстве Лондонскую и Юго-Западную железную дорогу. — По крайней мере, смерть наступила быстро. Жертва — женщина среднего возраста и сравнительно хрупкого телосложения. Она не могла оказать достойного сопротивления преступнику… — Он снова закипел. — Убийца — настоящее чудовище, зверь в человеческом обличье, ни более ни менее! Надеюсь, вы его скоро схватите и его повесят!

— Спасибо, доктор Холланд, мы сделаем все, что в наших силах, — заверил его Бернс.

— Я вам еще нужен? — спросил доктор.

Бернс покосился на меня.

— Доктор, — начал я, — вы сказали, жертва отличалась хрупким телосложением… Как по-вашему, убийцей не может оказаться другая женщина?

— Женщина?! — заревел Холланд. — Удушить человека… другую женщину… шнуром? И речи быть не может! — Помолчав, он брюзгливо добавил: — Я не утверждаю, что это невозможно. Но это не женское преступление, помяните мое слово. Женщины — нежные создания, сэр. Мышьяк в сахарнице — вот их стиль.

— В самом деле, — пробормотал я, гадая, откуда у него такой опыт. — Как скажете. Я лишь хотел понять, много ли сил потребовалось преступнику, чтобы…

— Очень мало, — отрезал Холланд. — Если уж на то пошло, задушить ее мог и ребенок… Надеюсь, вы не считаете, что убийца в самом деле ребенок? — Хмурясь, он ушел.

— Он оказался поблизости, — объяснил Бернс, словно извиняясь. — И мы попросили его о помощи. Обычно мы к нему не обращаемся. А это Уильямс. — Бернс повернулся к кондуктору: — Уильямс, приехал инспектор из Скотленд-Ярда. Расскажите, как было дело.

— Ничего не понимаю, — начал Уильямс, молодой человек, высокий и худой, с болезненным выражением лица, он то и дело вытирал лоб замасленным носовым платком. — Я и не думал, что найду такое… Ужасно… Да еще в вагоне первого класса!

— Вы все объясните, пока мы будем осматривать место преступления, — нетерпеливо сказал я.

Мы с Бернсом поднялись в вагон, Уильямс шел за нами следом.

В углу, у окна, притулилось тело женщины в черном платье. Ее лицо закрывала вуаль, приколотая к черной шелковой шляпке. Наверное, вначале Уильямс решил, что пассажирка спит. И только вглядевшись, сообразил, что это не так. Мне не нужно было даже видеть пенсне в золотой оправе, которое болталось на ленте. Я сразу узнал убитую. Бедная Изабелла Марчвуд! Может быть, она все же решила рассказать правду, но было поздно? Теперь я уже никогда не узнаю ее тайны. Кто-то позаботился о том, чтобы она замолчала навеки!

— Я думал, сэр, она спит, — прошептал Уильямс, подтверждая мои догадки. — Заглянул в окно, когда проходил по платформе мимо вагона, и увидел ее. Иногда пассажиры в самом деле засыпают и пропускают свою станцию. Здесь конечная, поэтому я открыл дверь и окликнул ее. Она не ответила, и я взял на себя смелость подойти поближе и тронуть ее за плечо. — Он сглотнул и вытер губы платком. — Она молчала, а лица под вуалью не было видно… Я решил, что ей, может быть, плохо, она потеряла сознание. И я взял на себя еще большую смелость, если можно так выразиться, откинул вуаль и увидел… — Свой рассказ Уильямс завершил стоном.

— Возьмите себя в руки! — сухо приказал Бернс.

— Да, сэр, извините, сэр. Я увидел у нее на шее концы шнура или бечевки… Она была обмотана вокруг ее шеи. Глаза у нее были открыты и как будто выпучены… — Он глубоко вздохнул. — Короче говоря, я понял, что она мертва.

— Что вы думаете, инспектор? — спросил меня Бернс. — Есть связь с вашим убийством в Грин-парке?

— Еще какая, — с трудом ответил я. — Эту даму зовут… точнее, звали… Изабелла Марчвуд. Она была самой важной свидетельницей по делу об убийстве в Грин-парке. Я лично дважды опрашивал ее, оба раза в Эгаме, где она проживала.

— Билет у нее был из Эгама, — вмешался Уильямс, радуясь, что может помочь. — Я видел его, когда проверял.

— Мы сразу же направим запрос в Эгам, — обещал Бернс. — Кто-нибудь наверняка видел, как она садилась в поезд и была ли она одна. Кроме того, надо выяснить, не шел ли кто за ней. Такие же запросы мы разошлем на все станции по линии, чтобы выяснить, не входил ли кто к ней в купе или выходил оттуда.