Юлия Алейникова - Божья кара Страница 31

Да и квартира у Ирины была замечательная. Просторный холл, кухня-гостиная, спальня и большой объединенный санузел с биде и душевой кабиной. Женька такой классный ремонт вблизи видела впервые, ее прежние знакомые все без исключения были нищими неудачниками, мотавшимися по чужим углам. Конечно, не считая Ольги с Лизой, но их жилплощадь была страшно далека от хором Ирины Коваленко.

Женя прошлась по квартире, разинув рот и как маленькая восхищаясь столиками, стульчиками, занавесочками и плазменным огромным телевизором. Вот бы ей хоть денек в такой квартире пожить! – размышляла Женька, когда в ее детские мечтания вторгся суровый глас реальности.

– Ну что. С чего начнем? – окликнула ее Ксюша, до этого разбиравшая в прихожей накопившуюся в ящике корреспонденцию покойной Коваленко.

– Не знаю. Может, посмотрим на туалетном столике, в тумбочке возле кровати, в ящиках с нижним бельем. Где еще женщина может хранить свои секреты? – торопливо принялась выдвигать всевозможные идеи Женя, стараясь скрыть свою растерянность.

– Смотря какие, – задумчиво оглядываясь по сторонам, ответила Ксюша. – Если честно, я вообще не представляю, что мы сможем найти. Ира никогда не была сентиментальна, не хранила сувениры, театральные программки и засушенные цветы. Письма сейчас никто друг другу не пишет, открытки не посылает. И что мы искать будем?

– Ежедневник! – проснулось в Жене журналистское начало. – Записки на холодильнике.

– Их нет. У Ирины была приходящая домработница, после ее смерти она прибирала квартиру и наверняка выбросила все бумажки, – быстро заметила Ксюша. – К тому же Ирина была не из тех, кто проводит много времени на кухне, сомневаюсь, что у нее и продукты-то водились.

– Жаль. Тогда остается компьютер, и… сумочки! Надо пересмотреть все ее сумки! И телефон. И все, что у нее еще было. Вам вернули из полиции ее вещи? – вдохновенно спросила Женя.

– Нет. Да мы и не просили, да нам бы и не отдали, – растерянно пожала плечами Ксюша.

Она так и стояла в прихожей, словно не решалась или не имела сил пройти дальше.

– Не факт. Но этот вопрос я сама решу, – чувствуя, как внутри у нее поднимается какая-то будоражащая, щекочущая волна, проговорила Женя. Вот и повод наведаться к дорогому Петру Леонидовичу, многоуважаемому капитану Суровцеву. А она-то гадала, как к нему подъехать! – Ладно, Ксюша, давайте со спальни начнем, – предложила Женя и смело двинулась в чужие хоромы.

Спальня Ирины была оформлена в шоколадно-розовых тонах, и здесь явно потрудился дизайнер. Уж слишком все было стильно и прихотливо, но, на Женин взгляд, мрачновато.

– Ира обожала эту комнату, – услышала Женя за спиной тихий Ксюшин голос. – Она всегда говорила, что чувствует себя здесь как в пряничном домике. Маленькой счастливой девочкой. Она здесь была «вся в шоколаде». – Прислонившись к косяку, Ксюша с грустной улыбкой оглядывала знакомую комнату, и глаза ее подозрительно блестели. – Знаете, обычно Ира выглядела блестяще. Стильная, успешная, абсолютно благополучная, она даже наедине с собой редко снимала эту маску, но мне всегда казалось, что ей было бы гораздо легче жить, если бы она позволила себе быть чуть мягче и беззащитнее.

– Может, она сорвалась? Не выдержала напряжения? – тут же ухватилась за эту идею Женя. – Знаете, так бывает, держится человек, полнейшее безмятежное благополучие разыгрывает, а потом возьмет и сорвется. Причем достаточно бывает пустяка.

– Ну уж нет. Как бы Ирине тяжело ни было, она бы с моста не прыгнула. Она была бойцом. Такие умирают, но не сдаются. Она мне еще в универе, когда мы с ней познакомились, одну забавную историю про себя рассказала. Она очень точно ее характеризует. – Ксюша оторвалась от косяка, подошла к окну и резким движением раздвинула шторы. – Ира в детстве лыжами занималась, и классе в восьмом были у них какие-то районные соревнования, в парке каком-то или лесу, трасса была сложная, и Ирина с какой-то горы на середине дистанции кувырнулась, да так, что ногу сломала. И что вы думаете? Эта маньячка со сломанной ногой второй на финиш пришла и только тогда от боли сознание потеряла. И это не временное помешательство, это основная черта ее натуры. Не сдаваться.

– Если это правда, тогда я вообще ничего не понимаю, – пожала плечами Женя. – Я своими глазами видела, как она с моста прыгнула. А может, ей острых ощущений захотелось? Может, она от скуки сиганула? Думала, выплывет, а не смогла.

– С Благовещенского моста от скуки? – с сомнением спросила Ксюша.

– А у вас есть другие объяснения?

– Нет. У меня нет никаких объяснений. Но я теперь не успокоюсь, пока не выясню, что с ней произошло, – твердо сказала Ксюша. – А теперь давайте искать, только я не уверена, что мы с вами в комп залезем. Там наверняка пароль стоит, и вряд ли она его на бумажку для памяти записала.

– Да, – задумчиво согласилась Женя. – Но можно поискать какого-нибудь хакера, не думаю, что это сложно.

– Точно! У Димы на работе есть парень, говорят, он что хочешь взломать может, один раз его чуть фээсбэшники не посадили. Куда-то он там залез, – обрадовалась Ксюша. – Сейчас я попробую, если пароль стоит, заберу ноутбук с собой, а муж завтра на работу отнесет.

– Отлично. Только вы мне сразу позвоните, как комп взломаете.

Потом они обыскивали ящики комода, сумки, повешенные на крючки и составленные в ряд в шкафу на полке, карманы пальто и пиджаков, и наконец добрались до ежедневника.

– Ксюша, если не возражаешь, я возьму его с собой и не спеша просмотрю дома, если мне что-то будет непонятно, я позвоню, – проговорила Женя, засовывая в сумку пухлый, облаченный в кожаную обложку еженевник.

На лице Ксюши явственно отпечатались сомнения. Ей вовсе не хотелось доверять подробности жизни покойной подруги едва знакомой журналистке. Хотя Женя и произвела на нее приятное впечатление, и они почти подружились, но…

Ксюша даже сама не совсем понимала, что именно «но», просто ей отчего-то казалось, что она если и не предает Ирину, то, во всяком случае, пускает постороннего человека в ее жизнь. А вдруг в дневнике найдется что-то такое, что Ирина захотела бы скрыть от посторонних? Можно ли положиться на порядочность человека, чья профессия – вынюхивать и вытряхивать на всеобщее обозрение?

Все эти сомнения явственно читались на ее лице, и Женя, которая безумно устала за последние две недели от вечной гонки за свидетелями, от общения с чужими людьми, которые, кажется, только и делали, что делились с ней своей болью, обидой, жаждой мести и прочими не слишком позитивными эмоциями, которая ужасно проголодалась, потому что Ксюшины котлеты давно уже переварились, и даже вкус их забылся, которую дома ждали позабытые, позаброшенные Корнишон и Сильвер, уже готова была махнуть на все рукой, отдать Ксюше ежедневник, забыть о гибели странной успешной девушки, которая со сломанной ногой зачем-то ездила на лыжах, и вообще обо всех самоубийцах, и отправиться домой, догуливать свой заслуженный выходной, от которого и осталось-то всего ничего, если посчитать дорогу до дома. И даже испытала невероятное облегчение от такого поворота, когда вдруг Ксюшино лицо озарила искра принятого решения.

– Хорошо. Если попадется что-то интересное или непонятное, звони. В любое время. И надеюсь, ты не используешь эту информацию без моего согласия? – Вопрос был прямолинеен, взгляд тверд и строг.

Женя устало кивнула и затолкала ежедневник в сумку. Не судьба.

Глава 17

Всю дорогу домой Женя дремала. Усталость, накатившая на нее в квартире Коваленко, полностью поглотила бедняжку, и девушка, вздрагивая каждый раз, когда поезд, останавливаясь на очередной станции, громко хлопал дверями, размышляла с горечью о том, что в жизни деловой, успешной женщины имеется и обратная сторона медали. Отчаянная усталость, полное отсутствие времени на личную жизнь и бесконечный список дел, который никогда не становится короче, а только длиннее по мере продвижения вперед и вверх. Об этом ее никто не предупреждал.

Вот и встает вопрос, что лучше, беззаботное прозябание или сверкающий гранями достатка и захватывающих событий успех? Стоит он этой дерготни или нет? И когда жить, если ты все время мчишься, как загнанная лошадь, не успевая толком оглядеться по сторонам? Или эта гонка и есть жизнь, а вялое, лишенное событий и ярких впечатлений бытие настоящей жизнью называться не может? Эти мысли текли медленно-медленно, как густая сметана, и обрывались тяжелыми каплями, когда усталое Женькино сознание погружалось в короткий тревожный сон. Потом снова стучала дверь поезда, и поток продолжался. В таком тяжелом полубредовом состоянии Женя кое-как добралась до «Василеостровской» и поплелась домой.

Как это часто с нею бывало, стоило ей выйти из теплого вестибюля на пронизывающий осенний ветер с Невы, как вся ленивая сонливость тут же слетела, унесенная влажным, пробирающим до костей порывом. Женя встряхнулась, поежилась, намотала на голову широкий длинный шарф и быстрым шагом припустила домой.