Адам Холл - Мат красному королю Страница 31

Поллинджер отметил про себя, что на спутнице Бишопа платье от Диора. Интересно, кто она, может, чья-то вдова? На вид обеспеченная и счастливая женщина. Поллинджеру всегда хотелось, чтобы в его заведении были только счастливые и обеспеченные люди.

— Мисс Карр вот-вот подъедет сюда, — сообщил он. — Она мне звонила. Вы уже заказали столик?

— Нет еще, — ответил Бишоп.

Поллинджер просиял.

— Я сам для вас это устрою.

Он уже повернулся, чтобы уйти, но Бишоп остановил его.

— Мисс Карр спрашивала, будем ли мы здесь?

— Да. Обычно, когда люди нам звонят и сообщают, что собираются приехать, они осведомляются о своих друзьях, кто есть, кто будет. Здесь все друг друга любят — посмотрите.

Поллинджер обходил танцевальную площадку, на лице его отражалась улыбка кубинского маэстро, такая же беззаботная, приветливая и точно рассчитанная. Но не фальшивая. Дела сегодня шли прекрасно.

У бара мисс Горриндж сказала:

— Значит наша пламенная леди направляется сюда. И спрашивала про тебя.

— Мило с ее стороны.

— Со стороны Софи это тоже мило. Если они приедут обе, то девиз Поллинджера о том, что «здесь все друг друга любят», может разлететься в пух и прах.

— Это может быть интересно. Софи все еще не выяснила, зачем я поехал с Мелоди в Монте-Карло. А та хочет знать, зачем я ходил вчера вечером в гости к Софи. Одна из них обеспокоена, другая в растерянности.

— Софи в растерянности?

— Да, — ответил Бишоп. — Я вывел ее из равновесия.

— Из-за смерти Брейна?

— Да. Теперь она уже не уверена в том, что он ее заслуживал. И это надрывает ей сердце. Вопрос в том, когда она расскажет мне, наконец, кто его убил.

— Ты думаешь, она знает?

— Я думаю, она считает, что знает. В общую картину не вполне вписывается только то, что они со Струве никогда не имели ничего общего. А мы думаем, тут замешан Струве. Но причастна ли к делу Софи?

— Давай найдем себе столик, — предложила Вера Горриндж. — А то мы слишком бросаемся в глаза.

Когда они устроились в одной из ниш напротив оркестра, она спросила Бишопа:

— Если Поллинджер действительно скрывает здесь у себя Струве, что это ему дает?

— Деньги. Ради них он помогает скрывающемуся от полиции человеку избежать ареста. Но, конечно, рискует.

Они смотрели на танцевальную площадку, пока не подошел официант. Когда Бишоп сделал заказ, мисс Горриндж поинтересовалась:

— Скоро начнется операция, Хьюго?

— В полночь.

Она взглянула на часы.

— Еще три часа.

— Да. Это будет прекрасная концовка для выступления варьете, причем за счет публики.

Музыка стала медленнее. Возбужденное оживление, царившее в начале вечера, прошло. Оркестр под управлением Мануэло продолжал играть.

Время приближалось к полуночи. Мануэло по-прежнему улыбался, но у него сводило скулы. Поллинджер помогал кому-то забраться в машину, заручившись обещанием, что шофер доставит подгулявшего гостя до дома.

Мелоди танцевала с симпатичным шотландцем. Бишоп сидел за столиком в нише напротив оркестра. С ним были Софи и Вера Горриндж.

Софи скатывала хлебные шарики с той сосредоточенностью, которая отличает человека не пьяного, но и не трезвого.

— Бедняга. Он их опередил, — медленно проговорила она.

— Кто? — спросил Бишоп.

— Жофре, конечно. Не довелось ему увидеть, как все они пропадут пропадом. Почему американец застрелил… застрелил его?

— Никто не утверждает, что он это сделал, — буркнул Бишоп, неотрывно следя за Софи ленивым взглядом. — Это просто предположение.

— Ох уж эти предположения! Обо всем, что бы ни случилось на свете. А где факты? Кто убил Жофре де Витта?

— Разве ты не знаешь? — спросил Бишоп.

Глаза Софи расширились, когда она поглядела на него:

— Откуда мне знать? Меня ведь там не было. — Взгляд ее устремился в глубь зала, туда, где танцевали шотландец и Мелоди. — Может быть, миссис де Витт? Это быстрее, чем развод, — Софи чему-то улыбнулась и опустила глаза.

— Это необоснованное заявление, — сказала мисс Горриндж.

— Заявления и предположения, гипотезы и обвинения сначала в адрес Дэвида, теперь — де Витта. — Софи дернула плечом. — Да знает ли хоть кто-то что-нибудь определенно? Или все боятся сказать?

— Да, — ответил Бишоп.

Голова Софи слегка качнулась.

— Боятся?

— Боятся быть причастными. Люди не любят, чтобы их впутывали в убийство. И ты сама этого боишься, иначе к массе предположений добавила бы один факт.

— Я знаю факт?

— Ты знаешь, кто убил Дэвида.

Внезапно голос Софи стал напряженным:

— Какая разница, кто его убил? Он мертв.

— И это единственное, что имеет для тебя значение?

— Да, что же еще?

— Мне придется начать с библейского Каина, чтобы ответить на этот вопрос, — сухо проговорил Бишоп. — К тому же существует «правило Макнотена».[14]

Она смотрела на него, не отрываясь.

— И что же это за правило?

— Оно гласит, что если нормально соображающий человек совершил убийство, его следует повесить.

— Но сначала этого человека надо найти, — сказала Софи и снова дернула плечом. — У нас есть полиция. Это их обязанность. Почему они не разыскивают убийцу?

— Разыскивают. Поэтому они сюда и пришли, — сказал Бишоп.

Софи нахмурилась.

— Сюда? Где?

Он посмотрел в сторону двери.

— Вон там.

У входа в зал стоял Поллинджер и разговаривал с Фрисни и еще одним человеком, что-то объясняя им жестами и стараясь скрыть за улыбкой охвативший его панический страх. Кроме Бишопа и его спутниц никто в зале их еще не заметил. Просто пришли какие-то два человека и разговаривают с Томом, вот и все.

Софи перевела взгляд на Бишопа.

— Это полиция?

Он кивнул.

— Откуда ты знаешь? — спросила она.

— Узнал случайно.

Ее обнаженные плечи опять развернулись в сторону двери; потом она вновь обратилась к Бишопу:

— Зачем они здесь, Хьюго?

— Они ищут человека, который убил Дэвида. Я тебе говорил.

— Но почему здесь? Он что, находится тут? — Взгляд Софи стал совершенно трезвым.

— Это они и пришли проверить.

С губ ее слетел какой-то тихий, мрачный смешок:

— Я не верю тебе. Они не из полиции. — Она быстро оглядела присутствующих. — Никто и внимания на них не обращает.

— Если не веришь, попробуй уйти, — спокойно предложил Бишоп.

Софи встала; Бишоп помог ей, отодвинув стул. Забрав сумочку, она отправилась к двери, обходя танцевальную площадку.

Поллинджер все еще говорил с Фрисни и сержантом, но они уже двинулись в глубь зала.

— Странная малышка, — безмятежно заметила мисс Горриндж.

Бишоп кивнул.

— Она все еще чего-то боится.

— Полиции, очевидно.

— Похоже на то. Но не знаю.

Софи добралась до двери. Фрисни посмотрел на нее, когда она проходила мимо. Открыв дверь, Софи вышла. Дверь осталась открытой. Когда через несколько секунд Софи вернулась, Поллинджер перестал говорить с Фрисни и сделал шаг ей навстречу.

— Ничего страшного… — начал он и выдавил нечто похожее на улыбку. Софи перебила его:

— Там, за дверью, человек. Он говорит, что мне нельзя уйти.

— Это всего лишь обычный визит, вполне обычный. Все нормально. Вы можете вернуться за свой столик — минут на пять, не более — и заказать, что хотите, за мой счет. — Отчаянная бодрость Поллинджера вдруг угасла. — Так не хочется, чтобы кто-то расстраивался. — Он поглядел на Фрисни. — Здесь все счастливы. Посмотрите. — Пухлая рука его привычно обвела зал широким жестом.

Голос Фрисни звучал непоколебимо.

— Пожалуйста, вернитесь к столику, — сказал он девушке. — Вам разрешат уйти, как только будет возможно.

Софи посмотрела на него в упор и повторила:

— Я хочу уйти, и сейчас.

Поллинджер забеспокоился.

— Мисс Маршам, пожалуйста…

— Я бы хотела знать, почему вы здесь, — обратилась Софи к Фрисни.

— Все нормально, — утомленно произнес он. — А теперь, пожалуйста, вернитесь и сядьте за столик.

— Вы из полиции?

— Совершенно верно.

Она повернулась и пошла обратно в нишу. Поллинджер проводил ее взглядом и сказал:

— Видите, как легко расстраиваются люди, когда…

— Да, — прервал его Фрисни и бросил взгляд поверх голов танцующих. — Теперь мне бы хотелось осмотреть дом.

Вид у Поллинджера был несчастный.

— Но это значит, нам придется вторгнуться в комнаты… в комнаты, в которых люди остаются ночевать…

— Перестаньте тянуть время, мистер Поллинджер. Мы начнем вон с той двери на противоположной стороне.

Все трое двинулись к указанному месту.

Усевшись за столик, Софи бросила Бишопу:

— Я не понимаю.

— Тебе и не надо понимать. Оставь это им.