Марина Серова - Как в индийском кино Страница 31

– Так вы и жили здесь? – спросила я.

– Так я и жила, – покивала она. – Дядя Гена иногда заезжал, денег немного привозил и рассказывал, как Вадим себя чувствует, а потом он и сам приехал, бледный, под глазами круги, голова забинтована, но видно, что наголо обрита. Короче, плохо он себя чувствовал. Вадим от дяди Гены уже все про меня узнал и спросил, чем я заниматься собираюсь. Я ответила ему, что хотела бы работать и учиться, а он мне на это возразил, что сам этот путь прошел и знает, насколько это тяжело. А еще сказал, что может помочь мне в экономический поступить, а с этой профессией не пропадешь. Конечно, я согласилась – раз мне в театральное дорога закрыта, то какая разница, в какой институт поступать. Я насчет работы заикнулась, а он только рукой махнул и сказал, что я его не разорю, а жить могу здесь, так как ему самому эта квартира еще долго не понадобится. Потом он мне с дядей Геной учебники передал, и я готовиться начала. Так я и осталась в этой квартире, а где-то месяца через три Вадим приехал вечером и спросил, не буду ли я против, если он здесь переночует?

– И вы, конечно, решили, что он хочет с вами переспать? – спросила я.

– А что бы вы решили на моем месте? – спросила в ответ она. – Естественно, потому что бесплатного сыра не бывает! Это я на собственной шкуре с Назаровым испытала. И я была согласна, что бы вы обо мне ни подумали! Этот совершенно чужой человек сделал для меня столько, сколько никто и никогда не делал. И я была ему благодарна как никому другому! Ну, разве что еще Вере! Да и жалко мне его было до слез – я ведь его жену видела и поняла, какая у него с ней жизнь.

– Значит, с того момента все у вас с ним и началось? – практически уверенная в ответе, спросила я.

– Нет! – покачала головой Алла.

– Нет? – переспросила я, и она кивнула.

– Мы с ним поужинали, телевизор посмотрели, а потом он постелил себе на диване в зале, сказав, что ему так привычнее, и лег. Я думала, что он ко мне в спальню потом придет, а его все нет и нет. Вышла посмотреть, а он действительно спит! А утром, когда я встала, его уже не было. Так несколько раз получалось, а потом я не выдержала и сама к нему пришла. Он проснулся и страшно удивился: «Алла! Ты чего?» А я ему сказала, что я пришла не ради него, а ради себя. Он улыбнулся мне так грустно и сказал: «Ладно, let it be! Просто встретились два одиночества». Вот так все у нас с ним и началось, а закончилось три года назад, и он подарил мне эту квартиру, сказав, что ему никакими деньгами не возместить мне потраченных на него лет, но я, по крайней мере, буду полностью независима. Вот вам и вся наша с ним история, Татьяна Александровна!

– Алла Викторовна, я уже поняла, что дядя Гена – это водитель Вадима, и его фамилия Трифонов, но почему Вадим его так по-родственному называл? – спросила я.

– Так отец Вадима, дядя Коля и дядя Гена еще с училища дружили, – объяснила она.

– И они втроем на одной фотографии сняты? – догадалась я.

– Да, только отец Вадима погиб, дядя Коля из армии по ранению ушел, а дядю Гену сократили. Он в гражданской жизни как-то растерялся, не смог себе применение найти и пить начал, вот его жена из дома и выгнала. Он тогда к дяде Коле приехал, – рассказывала она. – А уже тот Вадима попросил пристроить дядю Гену куда-нибудь, и он его к себе водителем взял.

«Ну, Николай Николаевич, ты и фрукт! – мысленно хмыкнула я. – Что же ты мне сразу не сказал о том, что третьим у вас Трифонов был? Теперь понятно, почему в рапортах Трифонова не было ни слова о том, что он Вадима с Аллой к нему в деревню возил. Но почему Николай Николаевич такого туману напустил? Хотя… Черт! Да он же просто обиделся за Вадима на Геннадия, что тот от него в трудный момент ушел! Потому-то он так небрежно и сказал, ничего про него не знает. Да он просто не хочет ничего о нем знать!»

– А вы знаете, что Трифонов три года назад уволился и расстались они с Вадимом совсем не по-хорошему? – спросила я.

– Что уволился, знаю, – подтвердила она. – Почему именно – нет, но твердо уверена, что, если бы дядя Гена был с Вадимом в ту пятницу, то с ним ничего не случилось бы. Он бы Вадима до самой двери проводил и в случае необходимости Ларисе Ивановне так бы врезал, несмотря на последствия для него лично, что ей мало не показалось бы! Он за Вадима кому угодно горло перегрыз бы!

– Но история сослагательного наклонения не имеет, – вздохнула я и спросила: – А какова судьба Веры? Она ведь тоже в этой истории не последнюю роль сыграла?

– О! Вера очень удачно вышла замуж, ее муж – тот самый корреспондент, который ей эту гнусную историю рассказал. Его сначала в Москву пригласили, а сейчас он собкор одного из телевизионных каналов во Франции, там они и живут, – сказала Алла. – Мы с ней сначала переписывались по Интернету, созванивались, а потом как-то потеряли связь. Да ей сейчас не до меня – у нее трое детей, новая жизнь, новые знакомые и друзья, так что я ее не осуждаю.

– А что тогда произошло с Назаровым? Вы были на суде, давали показания? – теперь, когда самая тягостная и для нее, и для моих нервов часть рассказа была закончена, я могла перейти к дню сегодняшнему.

– Нет! Вадим сказал, что мне в этом городе еще жить и работать, так что не стоит устраивать себе такую рекламу, Женьке и без этого мало не покажется, – ответила она. – А дядя Гена потом рассказал мне, что мое имя на суде даже не упоминалось, и поведал про Женьку много такого, чего я не знала. Оказывается, никакой дочери у него не имелось, ну об этом я и сама начала догадываться, а был сын, такая же сволочь, как он сам. И жена у Назарова была, и она все знала о том, чем занимается ее муж, но ради денег закрывала глаза на все. В общем, дали тогда Женьке десять лет колонии общего режима. Дядя Гена сказал, что это еще хуже, чем строгий, а так это или нет, я не знаю.

– В некоторых случаях так оно и есть, все от статьи зависит, – подтвердила я. – А теперь, значит, Назаров вышел и решил отомстить, – подытожила я. – Ну ничего! Сейчас Твердохлебов отзвонится, и мы узнаем, где он скрывается. А уж душу из него я лично вынимать буду, причем самым негуманным способом. Действительно, редкостный подонок!

Но звонка все не было и не было, и я решила позвонить сама.

– Извини, Татьяна, – сказал мне Руслан Петрович. – Нет этого мужика нигде! Как его посадили, жена с ним развелась и уехала, сын тоже куда-то смотался, а других родственников у него здесь не водится. А звонил он с незарегистрированного сотового из района вольной страны Агафонии, видимо, в частном секторе там у кого-то скрывается. Только ночью искать бесполезно, до утра ждать надо.

– Согласна, ночью там действительно никого не найдешь, – ответила я.

Искать там действительно было бесполезно, потому что его там и быть не могло. Дело в том, что вольная страна Агафония, то есть поселок Агафоновка, отделялся железной дорогой от коттеджного поселка Отрадное. Именно там и находился бордель, куда чуть было не угодила Алла, а вышка сотовой связи установлена там одна на весь район. И это значило, что Назаров скрывается именно в борделе под крылышком своей давней подельницы Ленки-бандерши, и чувствует себя там эта мразь в полной безопасности, причем не без оснований. Ну и как прикажете его оттуда выкуривать? Милицию нельзя привлекать ни в коем случае – мало того что сами не сунутся, побоятся кое с кем связываться, так ведь еще и предупредят, как пить дать. А я и так уже засветилась, обратившись к Твердохлебову, дай бог, чтобы он и остальные ни о чем не догадались и два и два не сложили. Куратор? Он же говорил, что может и войсковую операцию провести, но на это время надо – людей же откуда-то перебрасывать придется, а сейчас каждая минута на счету. Остается только один человек, который может сделать это быстро, практически незаметно, а, самое главное, ему ни в коем случае не откажут. Это был Сомов. Именно к нему мне и придется снова обратиться. И я набрала номер его сотового телефона. Ответил мне, естественно, не он – такого за ним не водилось.

– Добрый вечер. Это Татьяна Александровна Иванова, и мне очень нужно поговорить с Николаем Петровичем, – сказала я.

После минутной тишины в трубке раздался взбешенный голос Сомова.

– И у тебя еще наглости хватает мне звонить? – прогремел он.

– А в чем дело? В чем я виновата? – искренне удивилась я.

– Ты мне что обещала? – бушевал он.

– Что обещала, то и выполнила – облавы же не было, – спокойно ответила я.

– Да ты знаешь, сколько людей повязали? – язвительно спросил он. – И город до сих пор так лихорадит, что народ работать не может, серьезные люди бабки теряют немереные!

– Когда и где повязали? – невинно уточнила я. – Если кто-то, перепугавшись, решил ноги сделать, то я здесь ни при чем. Могли бы и сами догадаться, что город закрывать будут, чтобы Смирнова найти, если он уехать решит. А вот сидели бы спокойно на месте, все бы и обошлось. А лихорадку прямо сегодня вылечить можно.