Чарлз Тодд - Хладнокровное предательство Страница 31

– Он считался трудным учеником? Смутьяном?

– Для того чтобы стать смутьяном, нужны задатки лидера, вам не кажется? Изгой тоже доставляет немало трудностей. Он не может понять, почему другие его недолюбливают, отталкивают от себя. Ему больно и одиноко. Хочется как-то переломить ситуацию, улучшить свое положение. А Джошу как будто было все равно. Я давал ему читать книги – о путешественниках и тому подобное, о людях, которые совершали подвиги в одиночку. У него было живое воображение; я считал, что такие книги должны ему понравиться. Но я замечал и другое. Дело было не только в том, что другие дети отталкивали его от себя. Последние несколько месяцев Джош был чем-то расстроен, что отразилось и на учебе. Он все больше и больше уходил в себя. Казался более… встревоженным. Когда я прямо спросил его, все ли в порядке дома, он ответил, что всем доволен. Но я сразу понял, что дома у него что-то не так.

«…о людях, которые совершали подвиги в одиночку…» Может быть, книги, данные мальчику из самых лучших побуждений, и подтолкнули его к мысли об убийстве близких? От такой мысли мурашки пробежали у Ратлиджа по коже.

– Какими были его отношения с отчимом?

– К сожалению, я не могу ответить на ваш вопрос. – Учитель помолчал. – В последней четверти он чаще обычного пропускал школу. Бывало, его потом приводила мать; она его защищала, придумывала всякие отговорки. Хотя я понимал, что Джош откровенно прогуливает, я все же радовался, когда он возвращался, надеясь как-то сгладить то, что его волновало. Несколько раз я спрашивал у миссис Элкотт, не лучше ли мальчику жить с родным отцом и учиться на юге. Видите ли, возможно, он разрывался между чувством долга по отношению к матери и любовью к отцу.

– И что она вам ответила?

– Что он ее сын и она никуда его не отпустит. Вряд ли ей приходило в голову, что отъезд, возможно, был бы лучше для Джоша. И по-моему… но что сейчас толку говорить! Если Джош жив, он ведь так или иначе поедет жить к отцу.

Хэмиш что-то проворчал. Ратлидж прислушался к нему. Шотландец сказал, что Блэкуэлл способен подтвердить подозрения Робинсона.

Мотив налицо: несчастный, отвергнутый всеми ребенок мог поддаться искушению.

– Как вы считаете, возможно ли, чтобы Джошу Робинсону настолько плохо жилось здесь, в Эрскдейле, что он решил сам все изменить и тем самым получить возможность вернуться к отцу?

Блэкуэлл посмотрел на Ратлиджа в упор:

– Боже правый! Неужели вы думаете… Нет, не может быть! Помилуйте, речь ведь идет о ребенке!

– Мы, полицейские, лишены такой роскоши – делать исключения из общих правил. Я обязан рассмотреть все версии, какими бы чудовищными они ни казались, – негромко ответил Ратлидж.

– Ему всего десять лет, в январе будет одиннадцать! – воскликнул потрясенный Блэкуэлл. – Вы, должно быть, сошли с ума! С таким же успехом можно назвать преступниками Гарри Камминса или меня!

Ратлидж сказал:

– С револьвером не нужно думать, да и силы особой не требуется. Достаточно прицелиться и нажать на спусковой крючок. И жертва падает замертво.

Блэкуэлл встал:

– На это я даже отвечать не стану!

– К кому Джош мог обратиться за помощью? Есть ли здесь люди, которым он доверял? Может, вам, своему учителю?

Учитель остановился на пороге.

– Мне бы очень хотелось, чтобы мальчик обратился за помощью ко мне. Но это исключено. – Он досадливо передернул плечами. – У меня правило: не заводить себе любимчиков. Я никогда не давал мальчику оснований полагать, будто он может доверять мне больше, чем остальным. Я и не думал, что настанет время…

Ратлидж ждал, и Блэкуэлл нехотя добавил:

– К сожалению, инспектор, я не считаю себя идеальным учителем. Идеальный учитель умеет вдохновлять учеников. Я же просто учу их. Только и всего. – И он ушел, оставив после себя клуб ледяного воздуха в прихожей.

Выйдя на кухню, Ратлидж увидел там Элизабет Фрейзер с книгой. Почему она еще не спит? Возможно, иногда ей бывает так же трудно заснуть, как и ему. А потом он вспомнил, как она стояла в дверях при луне и делала робкие шажки, словно испытывая свою волю. Когда в доме темно и тихо…

Услышав его шаги, она оторвала глаза от книги и спросила:

– Новости есть?

– Приходил Блэкуэлл, школьный учитель. Вы знаете, что Гарри Камминс вернулся?

– Да, я слышала его голос в коридоре, он разговаривал с женой. Вера… ей сегодня… нездоровится, как вы видели. – Мисс Фрейзер заложила страницу закладкой и захлопнула книгу. – У вас усталый вид. Я поставила вашу грелку вон туда, на стол.

– Вы что же, ждали меня? – спросил Ратлидж, сразу почувствовав себя виноватым.

– Нет. Просто пыталась еще немного согреться. – Она улыбнулась. – Я родилась на южном побережье, там зимы гораздо мягче. Мы редко видели снег, и я в детстве, бывало, мечтала, как поеду в Лапландию и буду ездить на санях. Как волнующе это звучало! Завернуться в меха и кочевать за оленями.

– Почему в Лапландию?

– Мама часто читала мне книжечку о жизни мальчика на Севере. – Улыбка у нее на лице увяла. – Понимаю, поиски не могут продолжаться до бесконечности. У всех хозяйство, семьи. И все же неприятно думать, что мы сдались и бросили Джоша Робинсона на произвол судьбы!

– Я не сдался, – напомнил Ратлидж. – Просто мы поведем поиски в другом направлении. Завтра я объеду несколько ферм, стоящих ближе всего к дому Элкоттов. Хочу узнать, что они видели и слышали. И потом, важно выяснить, где можно возобновить поиски, когда сойдет снег. До сих пор нам не удалось ничего найти, но, может быть, соседям придут в голову какие-нибудь ценные мысли.

– Как по-вашему, Робинсон прав насчет сына? – спросила мисс Фрейзер. – Он, конечно, лучше его знает, но я… я как-то не могу себе представить, чтобы ребенок убил своих родных! Джоша я видела несколько раз; вечно он ходил лохматый, непричесанный, но улыбался. Иногда у него в глазах плясали озорные огоньки. – Она помолчала. – Не скрою, я понимала, как ему здесь одиноко.

Ратлидж подошел к окну и, подняв штору, выглянул в ночь.

«Следи за словами», – предупредил его Хэмиш. Ратлидж отвернулся от окна, злясь на предостерегающий голос в голове.

– Следствие только в самом начале…

– Мне так же трудно представить, чтобы Пол Элкотт застрелил родного брата, – с беспокойным видом продолжала Элизабет Фрейзер. – А если вы не найдете убийцу – никогда? На Пола так и будет падать тень. И на Джоша тоже, даже если весной отыщется его тело. Не забывайте, обвинения живучи.

Ратлиджу показалось, что его собеседница прекрасно знает, о чем говорит. Возможно, и ее в свое время в чем-то обвиняли. Не потому ли она живет здесь, в глуши, на побегушках у миссис Камминс?

Вместо ответа, он вдруг сказал:

– Камминс не похож на местного уроженца.

– Да, он из Лондона. Но живет здесь очень давно, лет двадцать, а то и больше. Правда, местные по-прежнему не считают его своим. Как и меня, кстати. – Мисс Фрейзер криво улыбнулась. – Гарри купил гостиницу и старается удержаться на плаву, но иногда мне кажется: он жалеет, что ввязался в эту историю.

– По словам его жены, он служил в Египте.

– Да, так и есть. На Востоке ему не очень нравилось. Он не любит вспоминать войну. Не думаю, что он когда-либо был счастлив. Разве не ужасно говорить так о ком-то? Но я ничего не могу с собой поделать. Его что-то гложет. – Она замолчала, внезапно смутившись. – Зря я так разоткровенничалась, да еще при вас! Гарри Камминс человек хороший, и я вовсе не хотела представить его в ином свете. – Она покосилась на настенные часы: – Как поздно! – Она отложила книгу и взяла со стола грелку. – Спокойной ночи, инспектор!

Он придержал ей дверь и смотрел, как она едет по коридору.

Он бросил взгляд на книгу, оставленную ею. Она читала тонкий томик стихов O.A. Мэннинга под названием «Крылья огня».

Спустя какое-то время он прошел к себе и зажег лампу. Казалось, комната полнится призраками. Они наступали, теснили его. Начался приступ клаустрофобии; Ратлиджу захотелось снова открыть дверь и выйти в коридор, где гуляют сквозняки. Огонек лампы замерцал на ветру; он почувствовал, как гулко бьется сердце – словно барабан. Удары отдавались во всем теле.

Хэмиш сказал: «Нельзя убежать от того, кто ты есть и кем ты был…»

В тишине коридора Ратлидж ответил:

– Но и жить с этим я тоже не могу.

Глава 18

На следующее утро Ратлидж, положив на сиденье рядом с собой карту, выехал со двора и направился на окраину Эрскдейла.

Ухабистая тропка привела его на ферму «Яблоня». Его встретил пес, он глухо рычал, угрожающе опустив голову. Из кухонной двери высунулась женщина – посмотреть, кто приехал.

– Инспектор Ратлидж из Лондона, – крикнул он, не выходя из автомобиля.

– Муж в хлеву…

– Миссис Халднес? Я хотел бы задать вам несколько вопросов о той ночи, когда погибла семья Элкотт.

Нерешительность сменилась настороженностью.