Александр Скрягин - Открытие, которого не было Страница 31

Аркадий с Бокаловым вдыхали чистый речной воздух и смотрели в черную водную глубину. Под ее непроницаемым покровом шла какая-то своя жизнь. Время от времени раздавался негромкий всплеск, и дебаркадер лизала ласковая, как кошка, волна.

23. Неосторожное обращение с венгерской кухней

– Да, хорошо у вас здесь… – задумчиво произнес Бокалов. – Тихо. Спокойно. Никто никуда не бежит… В чем-то я тебя понимаю, полковник… Есть тут своя правда, есть!

А Аркадий смотрел на воду и вспоминал свой разговор с Аланом Левандовски, который состоялся у них в Венгрии. Примерно за год до его бегства из Нидерландов.

Они встретились в Австрии, в ухоженной барочной Вене. Здесь располагалась штаб-квартира МАКПЭ – Международного агентства по контролю за производством энергии. Для Алана этот город был официальным местом работы. А Аркадий, а точнее, Джеймс Дин, оказался там по делам своей инжиниринговой фирмы.

Они созвонились, искренне обрадовались друг другу и договорились в предстоящий выходной съездить отдохнуть в соседнюю Венгрию, на Балатон. Так делали многие австрийцы, которые могли себе это позволить.

Живущих в стерильном пластмассовом мире немцев манило и это зеленое, пахнущее каким-то древним болотом озеро. И раздольная, какая-то неевропейская степь. И живая мадьярская кухня. Под влиянием массового производства собственная еда, всегда любивших хорошо покушать южных немцев, становилась все более красивой на вид и химически мертвой на вкус.

Венгерские же чарды были полны волнующих генетическую память запахов настоящего мяса, душистой степной травы и радовали глаз пылающими грудами красного перца.

Они выехали из Вены утром. За рулем «Фольксвагена» сидел Аркадий. Алан любил гоняться на своей спортивной «Феррари» по специальной трассе. А на обычной коммунальной дороге мог и заснуть.

По отличному, построенному еще при Кадаре шоссе они за полтора часа домчались до Дьера, стоящего у впадения Рабы в Дунай. Мимо них неслась полная спеющей пшеницы, любимая мадьярами придунайская степь – аль-фельд. И это неудивительно. Ведь по историческим меркам совсем недавно, что-то около полутора тысяч лет назад они были кочевниками и пасли в таких же степях свои стада. Только не здесь, а на много тысяч километров восточнее.

В этом желтом море то тут, то там, вырастали березовые колки. В высоком и просторном небе медленно кружил ястреб.

Когда они остановились размять ноги, Аркадий втянул всей грудью горячий степной воздух, огляделся и с удивлением понял, что этот пшенично-березовый пейзаж, грандиозное синее небо над ним и полынный вкус ветерка неотличимо похожи на степные картины его родины – Запад-ной Сибири.

Оттуда, из среднего прииртышья ушли некогда предки современных европейских венгров на запад. Пройдя пять тысяч километров, пробившись через встретившиеся на пути племена и народы, они каким-то чудом вышли не куда-нибудь, а в странную, совсем не похожую на остальную Европу местность – среднедунайскую равнину, как две капли воды, напоминающую их далекую азиатскую родину.

Покидая родные прииртышские степи, мадьяры-кочевники будто знали, что найдут где-то на другом конце света точно такую же местность. Они безошибочно шли на ее, неслышный зов. Неслышный, но вполне реальный. Как невидимый простым глазом электронный луч аэродромной станции наведения.

За всем этим маячила какая-то нечеловеческая загадка.

Аркадий остановил свой выбор на деревянной чарде, прямо у слиянии Дуная и Рабы. Алану место тоже понравилось. Они расположились на открытой веранде под красно-белым полосатым пологом. Перед ними высился ослепительно белый католический собор, разбегались по некрутым склонам холмов краснокрышие домики Дьера и тянулась в Австрию линия железной дороги.

Алан признавал превосходство Джеймса Дина в гастрономической эрудиции. Аркадий предложил взять знаменитый венгерский рыбный суп с перцем.

Еще до того, как они сделали заказ, им принесли маленькую бутылочку с надписью «Уникум». Это был черный бальзам, настоенный на придунайских травах. Они выпили по наперстку. И сразу усталость вспорхнула в синее небо, как вспугнутая в степи птица, а легкие почувствовали свежесть воздуха. Он мягко вливался в их тела и расширял сосуды. Он заставлял сердце томительно замирать. Он пах свободой.

Им обоим сразу захотелось продолжить разговор, затухший было в машине от дорожной усталости.

– Есть основания думать, что с живым существом, который называется Мир, можно общаться. – сказал Алан.

– Но на каком языке? – спросил Аркадий.

– На языке электромагнитных волн!

– Электромагнитных волн?

– Да. – кивнул Левандовски. – Ты говоришь Ему и он делает такие вещи, которые с точки зрения нашей науки совершенно невозможны. Например, без всякого генератора в проводнике начинает течь электрический ток.

Аркадий замер. Левандовски сказал о том, о чем он размышлял и сам.

– Но для этого надо как минимум знать этот язык… – равнодушным тоном произнес он.

– Конечно. – кивнул головой Алан.

– А как ты думаешь, кто-нибудь этот язык знает, а?

– Может быть, кто-нибудь и знает… – ответил Левандовски.

Они замолчали, следя глазами за ястребом, парящим в азиатском небе Европы.

Алан хотел еще что-то добавить, но тут им принесли торжествующе-красный рыбный суп и холодный кувшин зеленоватого полусухого мушкатая. Степной аромат вина распалял аппетит, а поднимающийся из глубоких тарелок пар принуждал немедленно взять в руки ложки.

Они выпили по половине бокала насыщенного виноградного экстракта и оба, не сговариваясь, ахнули от удовольствия.

Венгерские виноградные вина не столь имениты, как, скажем, французские или итальянские. Но в реальности они на голову превосходят своих украшенных громкими именами собратьев.

Секрет – в жирной придунайской земле и сухом и горячем климате. С утра до ночи испаряя влагу в мадьярской духовке, ягоды накапливали под своей кожицей такой концентрат глюкозы, витаминов и естественных стимуляторов, что после регулярного употребления кадарки или мушкатая усы у мужчин становились густыми и жесткими, волосы на голове начинали заметно темнеть, а женщины теряли всякую возможность бороться со своими тайными желаниями.

Вслед за холодной влагой в рот отправился пышущий жаром рыбный бульон. В первые секунды его острота показалась чрезмерной, но зажевав ее кусочком сома, хотелось почувствовать этот пожар снова.

Они проговорили почти два часа.

Но вопроса об электромагнитном языке, позволяющим человеку общаться с Миром, Алан больше не затрагивал. А Аркадий, не желая выдавать свой интерес, разговора о нем тоже не заводил.

То ли полынный степной воздух, то ли идущая от воды свежесть, то ли волшебство венгерского вина привели к тому, что через два часа они не покинули корчму, как предполагали, а заказали мясо по-мадьярски.

Но, впрочем, ради этого блюда не они первые откладывали любые другие занятия.

Делается оно так.

Кусок мяса сначала зажаривается в сильно разогретом свином жире до образования твердой корочки, заключающей внутренность куска в своеобразную капсулу. Затем, в соусе из муки, красного вина и жгучего перца мясо тушится уже в этой твердой оболочке до полной мягкости. И получается еда, хоть ненадолго, делающая слабого человека сильным. Сильного – силачем. Силача – героем.

На гарнир к пылающему мясу подали крупно порезанные, слегка отваренные белые грибы с ломтиками жареного во фритюре картофеля.

Чтобы усмирять заключенный внутри толстых мясных кусков жар, они взяли еще графинчик вина. Только теперь это была густая, как сок, темно-вишневая королева дунайских красных вин – кадарка.

Все это вместе взятое привело к тому, что к вечеру они оказались не в гостинице на Балатоне, как собирались утром, а в городе Секешфехервар, который в годы второй мировой три раза переходил из рук в руки. У солдат 2-го Украинского фронта, дравшихся здесь с 6-ой немецкой танковой дивизией «СС», даже родилась шутка: «Секеш-фехервар очень трудно взять. Труднее этого только его произнести.»

И не доехали они до Балатона всего пятидесяти километров, конечно, не случайно. Именно в этом городе с труднопроизносимым названием находился хорошо им знакомый массажный салон мадам Эльжбеты. Конечно, за этим физкультурно-медицинским названием скрывалась совсем другая сфера услуг, оказываемых салоном. Так же, как скрывались за официальными занятиями двух приятелей на самом деле совсем другие профессии.

И вот, когда они поднимались по деревянной лестнице в спальные номера, Алан неожиданно произнес, обращаясь к Аркадию:

– У моего руководства есть сильные подозрения, что кое-кто научился разговаривать с Миром на его электромагнитном языке! Этот кто-то прячется далеко от сюда. – он махнул рукой. – В Азии. За Уралом…