Джеймс Паттерсон - Гонка на выживание Страница 31

Учитель пошел по парковой стороне Пятой авеню с рвущейся с поводка собачкой. Пройдя квартал к югу от Бланшеттов, он остановился и оглядел суету перед многоквартирным домом. «Бентли» и лимузины стояли в два ряда, носились туда-сюда швейцары, богатые леди и джентльмены вылезали из машин и шли под тент.

Странно. Он ожидал дополнительной охраны, но, кроме швейцаров, никого не видел. Что ж, тем лучше. Губы Учителя искривились в усмешке. Судьба хранит его. Он находится у финишной черты и вот-вот войдет в круг победителей.

План его заключался в том, чтобы воспользоваться полученным приглашением. Если его остановят и захотят обыскать, он просто выхватит оба пистолета, теперь висевших в кобурах под мышками и откроет огонь. Проложит путь к лифту. Поднимется наверх и уничтожит всех, настолько безмозглых, чтобы встать между ним и Бланшеттами.

Он даже надеялся, что ему окажут сопротивление. Бланшетты услышат стрельбу и подумают кое о чем, пока он будет приближаться.

Учитель настраивался на боевые действия, но, проходя мимо фургона на парковой стороне улицы, услышал в нем странное потрескивание. «Радио», — понял он. В доставочном фургоне! Полицейские все же устроили наблюдение.

Что делать, если его окликнут? Стрелять? Бежать? Может быть, это его последний шанс, и нужно напасть на Бланшеттов немедленно. Перебежать улицу и, стреляя, ворваться в вестибюль.

Он коснулся холодной рукоятки пистолета под левой подмышкой и большим пальцем снял его с предохранителя. Что бы ни случилось, умрет он не один. Чертовы полицейские. Поваландались бы еще пять минут.

Учитель рискнул быстро оглянуться. Никого! Полицейские не появляются. Он облегченно вздохнул. Слава Богу, ему везет.

Пройдя два квартала к северу, Учитель свернул влево и быстро вошел в Центральный парк. Собачка, которую он тащил по темной дорожке, затявкала, действуя ему на нервы.

«Успокойся», — приказал себе Учитель. Он был в безопасности. Снова поставил оружие на предохранитель. Теперь следовало подумать. Здесь не то что возле «Пьера», где полицейская машина стоит прямо на виду. Явный недостаток охраны во время важного события должен был насторожить его. Эти сукины дети устроили какую-то западню! Наверняка ее организовал этот козел Майк Беннетт. Он как-то догадался, что запланировал Учитель.

Но Учитель прочел немало трудов о стратегии и войне. «Искусство войны», «Книгу пяти колец», «Государя». Они, в сущности, рекомендовали один и тот же простой и вместе с тем замысловатый ход. Выясни, чего ждет от тебя противник, и действуй иным образом. Хитрость — это и есть искусство войны.

Дойдя до середины беговой дорожки вокруг пруда, учитель принял решение. Вдохновенный план избежать западни Беннетта — совершить последний рывок. Да, это то, что нужно. Да, да, да. Он прижал к кривящимся в усмешке губам дрожащую руку. Вот-вот. Превосходный вариант, лучше изначального. Он вырвет победу в последнюю секунду.

Усмешка его стала шире, когда он представил себе ошеломленное лицо детектива Беннетта.

— Ты сделал свой выстрел, Беннетт, — прошептал Учитель.

Он выпустил поводок и пинком отшвырнул завизжавшую собачку в темноту.

— Теперь мой черед.

Часть четвертая

Ворующий из кружки

Глава семьдесят пятая

Сидя в темной исповедальне церкви Святого Духа, отец Симус Беннетт бесшумно высморкался и поднял свой мини-магнитофон фирмы «Сони».

— Наблюдение за кружкой для сбора в пользу бедных, — прошептал он в микрофон. — День второй.

«Ничего я не болен», — подумал он. Он не болел ни разу в жизни. Валяться в постели? Неужели Майк не знает, что в его возрасте этой опасности нужно избегать любой ценой? Как знать, сможет ли он потом подняться? Оставаться на ногах и быть деятельным — вот что необходимо.

Кроме того, он должен руководить приходом. Не говоря уж о поимке подлого вора из кружки. Теперь ясно, что никто больше этого не сделает. Хваленое полицейское управление не поможет, это уж точно.

Двадцать минут спустя он начал клевать носом и тут услышал звук — очень слабый, неуверенный, еле слышный скрип. Подавив чих, Симус медленно отодвинул бархатную завесу исповедальни.

Шум доносился из среднего прохода к передней двери. Она была приоткрыта на дюйм. Сердце Симуса зачастило, когда из-за нее появилась в полумраке темная человеческая фигура. Он зачарованно смотрел, как вор остановился у последней скамьи, запустил руку в кружку и что-то вынул.

Это оказалась подставка, на которую падают все опущенные в кружку деньги. «Вот как, значит, это делалось, — подумал Симус, глядя на преступника, высыпающего в ладонь монеты и несколько ассигнаций. — Изобретательно. Выдающийся ум для грабителя кружки».

Симус разулся, тихо встал и в одних носках крадучись вышел в проход. От преступника его отделяло меньше десяти футов, он бесшумно приближался к нему и вдруг ощутил в носу неприятное покалывание, такое сильное, что Симус не сдержался.

Чих прозвучал в мертвой тишине церкви как выстрел. Испуганный вор резко оглянулся и бросился к двери. Симус успел сделать два быстрых шага, поскользнулся и повалился вперед, вытянув руки.

— Попался! — выкрикнул он, схватив вора за талию.

Они стали бороться, и монеты со звоном посыпались на мраморный пол. Противник Симуса перестал вырываться и… заплакал.

Симус крепко схватил его за шиворот, подтащил к настенному выключателю и включил свет.

И в изумлении воззрился на открывшееся его глазам. То был ребенок. И не просто ребенок.

Грабителем оказался Эдди, девятилетний сын Майка.

— Господи, Эдди. Как ты мог? — сокрушенно спросил Симус. — Эти деньги идут на покупку еды для бедных, у которых ничего нет. А ты… ты живешь в хорошей квартире, у тебя есть все необходимое, и еще получаешь карманные деньги. Не говори, будто ты маленький и не знаешь, что воровать дурно.

— Я знаю, — сказал Эдди, утирая слезы и глядя под ноги. — Только не могу удержаться. Может, мои настоящие родители были преступниками. Наверно, у меня плохая кровь. Воровская.

Симус возмущенно фыркнул.

— Воровская кровь? Что за ерунда? — Он схватил парнишку за ухо и повел к двери. — Бедная Мэри Кэтрин, должно быть, беспокоится о тебе. Отправляйся домой. У тебя будет вся задница в синяках, когда отец узнает об этом.

Глава семьдесят шестая

Ко времени моего возвращения к Бланшеттам на Пятую авеню вечеринка была в разгаре. Выйдя из лифта, я услышал рев танцевальной музыки. В обшитом панелями холле меня едва не ослепили сполохи света — высокопоставленные чиновники и их экзотичные жены развлекались в своей манере.

«Да, полицейскому в этом городе скучать не приходится», — подумал я. Из ада выгоревшей квартиры до «Ярмарки тщеславия» за десять минут.

Дворецкий объявил, что мистер и миссис Бланшетт не могут присутствовать из-за чрезвычайного происшествия в семье, но хотят, чтобы гости веселились. Они мне поверили. Разодетые молодые люди и едва прикрытые девицы вертели бедрами в мерцающем свете. Я прошел мимо живой статуи, трансвестита, изображающего Бетти Пейдж, женщины в костюме танцовщицы из Лас-Вегаса, парня, наряженного птицей. Я покачал головой, когда он прошествовал, хлопая крыльями. Может, он представлял исчезающий вид пернатых, который пытались сохранить эти люди? Нет, этот вечер посвящался другой благотворительной цели, только я не мог вспомнить, какой.

— Кто твой дерматолог? — прокричали возле моего уха, когда я проталкивался через толпу.

— Эти белые трюфели очень сложные и вместе с тем совсем простые, — послышалось с другой стороны.

Я обернулся, когда меня хлопнули по плечу. Это был мужчина средних лет в черном костюме, со следами подозрительного белого порошка под носом.

— Слушай, я не видел тебя после открытия, — сказал он. — Как там на Майорке?

— Замечательно, — ответил я, пятясь к кухне.

Я даже заметил одного из редакторов «Нью-Йорк таймс», которого едва не арестовал, он разговаривал возле бассейна с мужчинами в костюмах. Возможно, они решали судьбу завтрашних новостей.

Добравшись наконец до своего командного пункта, я посидел немного, прижавшись лбом к прохладному, успокаивающему нервы граниту кухонного стола.

Последнее открытие, засевшее в моей больной голове, было лишено смысла. Как мог Томас Гладстон не быть тем, кого мы искали?

Как ни пытался я свести факты воедино, ничего не получалось. Гладстон разводится, теряет работу, а потом кто-то другой убивает его семью? И как быть с тем маленьким фактом, что стюардесса «Эр Франс» опознала его по фотографии в альбоме? Она солгала? Если да, то почему? Нужно ли допрашивать ее снова?

Я перестал ломать голову и позвонил охранникам. Все вроде бы в норме. На улице спокойно. Все двери и окна первого этажа проверены и перепроверены.