Испанский сапог. Нам есть чем удивить друг друга - Александр Григорьевич Звягинцев Страница 31

Перед Муромским встали две проблемы — Согдеев и Хаким. Скоро Согдеев нелепо погиб — упал с балкона в сочинской гостинице. А через пару недель машину Хакима, вернувшегося из Испании, обстреляли по дороге из аэропорта в Москву.

Знающие люди говорили, что Муромский счел оптимальным решить обе проблемы одним способом — избавившись от людей, эти проблемы представлявшие. Причем Согдеева он убрал руками Хакима — попросив того оказать ему последнюю услугу и пообещав сразу после этого рассчитаться окончательно. Разумеется, Хаким должен был отправиться на небеса вслед за несчастным Согдеевым, но ему просто повезло — его только ранили. Ну и, конечно, Хаким сразу сообразил, кто хочет избавиться от него, — не такой уж это был сложный ребус.

Между ним и Муромским началась самая настоящая война. Но преимущество в ней было на стороне Муромского. Во-первых, за ним уже стояла такая служба безопасности из бывших сотрудников спецслужб, что справиться с ней было нелегко даже Хакиму и его подручным. А во-вторых, Муромскому надо было Хакима просто убрать, а тому надо было предварительно заставить Муромского выплатить причитающиеся ему деньги. Боевые действия длились несколько месяцев и окончились гибелью Хакима — его пристрелили в Греции. Причем о пребывании его там знали только самые доверенные люди. Из чего следует, что эти самые доверенные оказались не самыми верными.

Но каким образом в эту историю вписывается Сатрап?..

Утром позвонила мать и попросила срочно зайти. Голос у нее был, как обычно, спокойный, но в нем чувствовалось какое-то напряжение. Явно что-то произошло. Сполоснув лицо, Ледников помчался в гостиницу.

Мать открыла дверь и улыбнулась ему ободряюще, словно пытаясь поддержать.

— Что произошло? — с тревогой спросил Ледников. Пока он торопливо вышагивал по узким улочкам городка, чего только не пришло ему в голову. — С отцом что-то?

Мать покачала головой:

— С нами все в порядке. Просто… Представь себе, мы чуть не утонули… Ледников застыл в недоумении. Родители, конечно, были уже немолоды, но оба плавали вполне прилично и до сих пор могли провести в воде черт знает сколько времени.

— Вернее, нас чуть не утопили, — все так же спокойно объяснила мать.

— Кто?

— Иди к отцу, он на балконе и все тебе расскажет. А я в аптеку спущусь, посмотрю что-нибудь из лекарств. У нас обоих подскочило давление. Мы как-то были не готовы к таким приключениям.

Отец сидел в кресле на балконе, закинув ноги на столик, и смотрел на море, которое на горизонте так плавно переходило в небо, что найти границу между ними было почти невозможно. Только если внимательно присмотреться. Похоже, отец именно этим и занимался — пытался понять, где кончается вода и начинается воздух. Занятие весьма философское. И вид у него был соответствующий — умиротворенно-отсутствующий.

Ледников оперся руками о металлическую ограду балкона и тоже какое-то время молча смотрел туда, где вода сливается с небом. Потом, не оборачиваясь, спросил:

— Что значит — вас чуть не утопили?

— Значит, вполне могли утопить, — рассудительно ответил отец. Но Ледникову было не до философствований.

— Ты можешь по-человечески рассказать, что случилось? Нашутиться мы еще успеем.

— Могу, — покладисто сказал отец. — Рассказываю. Мы с матерью решили покататься на водном велосипедике… Ну, знаешь, такая штука с педалями?

— Представляю.

— Встаем мы рано, поэтому прокатиться решили пока еще народ не раскачался после ночных гуляний. Море было почти пустынное, пляж тоже… Поехали. Красота неописуемая — солнце только всходило. Тишина, какая-то особенная свежесть… В общем, хочется жить и не умирать никогда. А потом появился он.

— Кто? — повернулся к нему Ледников. — Ты его узнал?

— Катер. Появился катер. Вон оттуда, — отец ткнул пальцем за спину. — Он просто беззвучно летел параллельно берегу. И это тоже было очень красиво — белый катер на фоне восходящего солнца. Мы остановились и смотрели, как он мчит… А потом я понял, что он заворачивает в нашу сторону. Сначала я ничего плохого не подумал — может, просто хотят помахать рукой таким же ранним пташкам? А потом сообразил, что он вполне может проехаться по нам, по нашим головам… И даже намерен это сделать. Но когда я сообразил, что нам грозит, изменить уже было ничего нельзя. Он летел на нас, и что мы могли сделать на своем велосипедике?.. Пуститься в бегство? Кричать? Звать на помощь? Кого?

Отец пожал плечами.

— Единственное, что мне пришло в голову — надо прыгать в воду и нырять как можно глубже. Не знаю, что бы это дало… Честно говоря, мы уже и это не успевали сделать — он был совсем рядом… А потом он просто свернул в сторону и в последний момент проскочил мимо в паре метров от нас… Каким-то чудом нас не перевернуло волной… Так и умчался… Вот, собственно, и вся история.

Отец снова принялся изучать линию горизонта.

— История хоть куда! Как мать?

— Вроде бы нормально… Главное, она считает, что это была просто случайность. Какие-то загулявшие люди решили полихачить и просто не справились с управлением… И слава Богу, что она так думает!

— Но ты так не считаешь?

— Это был наезд. Точно рассчитанный и хладнокровный. Он свернул в самый последний момент… Я даже думаю, что за нами следили. Время было слишком неподходящее для случайных встреч.

— То есть тебя хотели запугать… Но кто?

— А может быть, и не меня…

— А кого тогда? Не мать же!

— Тебя.

Ледников недоуменно уставился на отца.

— Меня?

— Да, тебя. Таким вот образом тебя решили предупредить.

— О чем?

— То ли ты забрался куда-то слишком глубоко, то ли подобрался к кому-то слишком близко… Так что будь осторожен.

В словах отца, пожалуй, было кое-что похожее на правду, но Ледникова больше волновала другая версия событий.

— А что если наезжали все-таки на тебя. Тут сейчас толпы людей, у которых могут быть к тебе, как они сами выражаются, предъявы… Ты возбуждал против них дела, отправлял за решетку, добивался выдачи в Россию… Тебе могли просто элементарно мстить.

— Могли, — спокойно согласился отец. — Но тогда бы они точно убили, а не пугали. Похоже, что это все-таки твои клиенты, мой милый…

— Ладно, не будем препираться. Сойдемся на том, что оба хороши.

— Да уж, сочтемся славою, ведь мы свои же люди…

— Вопрос — что теперь делать? Думаю, самое разумное