Три года октября - Игорь Михайлович Бер Страница 31

— Эй, глист! Как дела, глист! У моей собаки тоже глисты!

Я не сразу узнал «Петю» в этой сгорбленной фигуре, чье лицо скрывал капюшон. Его плечи, в защитной реакции, были подняты вверх, руки глубоко спрятаны в карманах, колени слегка согнуты. Он был зол, но явно не мог дать отпор мальчишкам так же словесно. Не у каждого в его возрасте, да и у тех, кто взрослее, был развит словарный запас или же самоирония, чтобы уметь противостоять подобным шуткам в свой адрес. Вместо этого, он решил вспугнуть мальчишек тем, что резко направился в их сторону, но в определенный момент остановился, не решившись на сближение. Мальчишки, конечно же, восприняли это за слабость, а потому принялись язвить и хохотать с удвоенной силой.

— Что, глист, струсил? Смотри, не обос. сь от страха, глистов потеряешь!

— Э! Весельчаки! — решил я заступиться за «Петю». — Вам в школу не пора? Или хотите со мной пойти? Мне как раз нужна помощь — вымыть пол от крови тех, кого потрошил вчера!

Безбородова, а теперь и меня, люди сторонились. Здороваясь, они опускали взгляд и ускоряли шаг. Видимо опасались, что лишняя секунда зрительного контакта могла закончиться тем, что Смерть (с которой я, по их мнению, был на короткой ноге) запомнит их и вскоре решит наведаться в гости. Это взрослые, а дети, такие как эта троица, и вовсе считали меня чем-то вроде монстра. Не удивлюсь, если они, ложась спать, поглядывали в темные углы своих комнат, опасаясь разглядеть там мою фигуру.

— Нет, мы в школу идем, — пробубнил один из мальчишек и первым вышел из-под навеса, распустив зонт. Его примеру быстро последовали и остальные двое. Как только они отошли на расстояние в десяток метров, я повернулся к «Пете».

— Тебя провести до нужного места? Дождь ведь, а ты без зонта.

Голова «Пети» резко повернулась в мою сторону, и я увидел злые глаза, полные ненависти ко мне и обиды. Что он, что я прекрасно понимали, чья вина была в случившемся. Именно мои слова на перроне, сказанные чуть более месяца назад, привели к потере авторитета «Пети» среди подростков и получению столь обидного прозвища.

— Мне ничего от тебя не надо! — сквозь зубы процедил он, готовый в любой момент расплакаться. — Ты…ты…

Так и не сумев закончить фразу, «Петя» сорвался с места и быстрым шагом направился куда-то в сторону парка. Я проводил его взглядом, после чего поспешил снова на работу, со временем забыв об этой встречи.

На работу я хоть и пришел за полчаса до восьми, Безбородов прибыл раньше. Как обычно мы распределили обязанности, после чего переоделись в халаты. Сегодня нас ждала встреча с родственниками двух усопших и выдача двух тел для погребения. Обычная рутинная работа, которая выматывала к концу дня, но и приносило удовлетворенность из-за чувства осознания важности нашей профессии.

За час до обеда, когда суматохи поубавилось, я решился задать Безбородову мучающий меня вопрос:

— Александр Викторович, вам известно имя «Иван Подкорытов»?

— Подкорытов? — повторил профессор, заканчивая заполнять свидетельство о смерти. — Молокосос, который? Или тот, которого убили в пьяной драке?

— Я про второго.

— Был у нас такой элемент. Покоя не давал всем местным жителям. Строил из себя авторитета, хотя отсидел в свое время по стыдной статье — изнасилование. Также раза три находился под следствием, но, по одному лишь богу ведомым причинам, больше не отправлялся по этапу. Зарезали его в Плакучих Ивах. Мне пришлось приводить его тело в порядок. Лежал он на том столе, что ближе к окну.

— А я могу взглянуть на архивные записи его обследования? Сохранились сведенья касательно его отличительных меток? Родинки, шрамы, татуировки?

Безбородов отложил ручку и глянул на меня с подозрением через очки. Я ожидал, что сейчас последуют вопросы, но вместо этого, Безбородов, потянул за ящик стола и, достав ключи от архива, бросил их мне.

— Попробуй поискать. Хотя, сомневаюсь, что найдешь. Дело давнее. Наверняка уничтожено.

— А Павла Хохлова помните? — спросил я, пока Безбородов был в настроении отвечать на вопросы.

— Ты решил меня по всем сельским чудикам погонять? И такой был. Любитель женских трусов и запаха солярки. Ты что конкретно хочешь узнать?

Опасаясь недовольства и криков патанатома, я все же решил признаться:

— В выходные, я встречался с Татьяной Егоровой — последней жертвой Вязовского душителя, которая осталась в живых…

— О, господи! — Безбородов вскочил из-за стола, громко захлопнув ящик. — Ты никак не уймешься? На кой тебе сдалась та история? Что было, то прошло!

— Я думаю о том, чтоб написать книгу о тех событиях, — решил я и дальше быть предельно искренним.

— Я думал ты врач, а оказывается — писатель. Да и о чем здесь писать? Книжечка совсем тоненькой выйдет. Ее не станут покупать даже в качестве туалетной бумаги. Пару раз подтереться и всё!

— Поэтому я и собираю информацию. А вдруг, во время данного занятия, я смогу найти неизвестные до этого факты, которые выведут меня на истинного убийцу?

— Десятки людей, среди которых следователи и психологи, не смогли выйти на след психопата, а ты у нас детектив-самородок. Нюх, как у кошки, а глаз, как у ман…вошки!

— Зачастую, преступления давних лет, распутывают такие дотошные энтузиасты, вроде меня, — настоял я на своем. — И какое вам дело? Я ведь занимаюсь расследованием вне рабочего времени!

— Дело в том, что после работы мы все должны отдыхать, чтобы с восьми утра до пяти вечера, а иногда и дольше, быть полностью сосредоточенными на профессиональных обязанностях. А тот, кто не может отдыхать, пусть занимается чем-то полезным обществу. Дворы подметает. Бродячих собак ловит.

— Разве вы не считаете, что было бы правильно поставить точку в деле Вязовского душителя? Что плохого в том, чтобы хотеть справедливости для убитых женщин?

— Им уже ничем не поможешь, к тому же упырь давно помер, в ином случае, он бы продолжил убивать, — напирал Безбородов, хотя уровень громкости крика снизил вдвое. — А если хочешь упокоения душ для убитых, лучше займись собранием и структурированием информации об убийстве Марины Федосеевой. В этом случае убийца сто процентов жив и может напасть снова.

— Это сделать куда сложнее, — покачал я головой. — Во-первых: идет следствие, и я не могу задавать слишком много вопросов, не являясь сотрудником полиции. Во-вторых: раны на душе у родных и