Юлия Латынина - Промзона Страница 32

— Мансур у Горного в доле?

— Это еще вопрос, кто у кого в доле.

Денис наклонился, поправляя одеяло Сережи, и заметил у ножки кровати двухлитровую опороженную бутылку «спрайта».

— И что ты предлагаешь делать? — спросил Денис. Ахрозов повернул к нему красное вспотевшее лицо.

— Так уже было, — сказал Ахрозов, — понимаешь, Денис, у меня так уже было. В Оренбурге. И в Курске. Они все приходят один за другим. Они слетаются, как стервятники на подранка. Каждый хочет свою долю. А тот, кто натравливает, он сначала в стороне. Ему даже не надо показывать свою морду, он приходит потом. Он приходит и протягивает руку помощи. А когда ты присматриваешься, то видишь, что на этой руке когти гиены.

— И кто же, по-твоему, за Горным и Мансуром? Ахрозов закрыл глаза.

— Денис, — сказал он, — вам не надо было меня делать директором. Я меченый. Мы потеряем комбинат. Я уже два комбината потерял. Я им никогда не мог ответить, понимаешь? Когда это начиналось, кидали все. Кидали лучшие друзья. Я тебе не рассказывал, как от меня Леся ушла?

В спальню вошла секретарша Ахрозова, Люба. Ее полные, слегка накрашенные губы были аппетитны, как две вишенки, и она двигалась счастливо и осторожно, словно несла кувшин с водой. В руках у Любы был поднос с чайничком и белыми фарфоровыми чашками.

Люба сноровисто расставила чашки, выставила на столик вазочку с конфетами и вареньем, и наклонилась у постели Ахрозова, наливая ему полную чашку дымящегося, темно-коричневого чая. На Любе была короткая обтягивающая юбка, и Денис не без удовольстия пригляделся к полным аппетитным ногам.

Все-таки Люба была еще очень ничего.

— Вы берите варенье, Сергей Изольдович, — сказала Люба, — домашнее варенье, сама варила.

Повернулась и ушла, покачивая бедрами. У самой двери она обернулась, и Денис случайно перехватил ее взгляд. Люба смотрела на Ахрозова жадно и с каким-то потерянным обожанием.

Денис присел на корточки.

— Сережа, — сказал он, — послушай меня внимательно. Мы не проиграем. Мы — команда. Тогда ты был один. И твой банк тебя сдал. И банку твой комбинат был не нужен, это было всего лишь имущество, которое продается, если с выгодой. А для нас этот ГОК — не имущество. Мы без него как без печенки. Мы никогда не проиграем. Ты меня слышишь? Мы вечером должны быть у губернатора. Ты поедешь?

Глаза Ахрозова были закрыты.

— Езжай без меня, — сказал Ахрозов.

Аудиенция у губернатора была назначена на восемь. К удивлению Дениса, она действительно состоялась, причем с опозданием всего на пять минут.

Губернатор сидел в огромном кабинете. Справа от губернатора на стене висел патриарх. Слева — президент. Губернатор, как Христос, был посередине.

Губернатор за эти несколько месяцев еще больше раздался вширь, и над правым, заплывшим жиром глазком у него вздулся поросший волосиками ячмень.

— С вашей группой, Денис Федорович, — сказал губернатор, — трудно стало работать. Вы во всем видите заговоры. Энергетики денег просят — заговор. Вагонов нет — мятеж. Баронские у вас замашки. А мы, между прочим, суверенная область. Мы не позволим у себя командовать. Вы должны решить, что вам лучше. Вообще уйти из области. Или договариваться.

Денис сжал зубы. AMК не мог уйти из области. От АМК до Павлогорского ГОКа было двести километров по прямой, и окатыш Павлогорки стоил АМК на 15% дешевле, чем окатыш любого другого ГОКа, а в саму Павлогорку Извольский вложил уже 40 млн. дол. Денис сказал Ахрозову правду. ГОК не был имуществом холдинга — ГОК был частью производственного организма.

Денис пожал плечами.

— Изложите ваши требования, — сказал Денис, — если они нам подойдут, мы договоримся.

Губернатор встал и исчез в комнате отдыха. Через минуту он показался снова. Рядом с ним улыбался Анастас.

— Ну что, я тебе обещал? — торжествующе сказал губернатор, — вот. Бери. Люди пришли договариваться.

Анастас недоуменно смотрел на Дениса.

— А где Ахрозов? — сказал Анастас.

— Он болен.

— Ну так я жду его завтра, — резко сказал Анастас.

— И вообще Сережа должен извиниться перед Стасиком, — сказал губернатор, — Стасик мне все рассказал, как его ударили.

Тем же вечером Денис встретился с начальником Черловского РУБОПа Олегом Самариным. Тот, в кабачке, пил пиво с операми. От потемневшего стола пахло плесенью и подтухшей рыбкой.

— Может, пойдем в «Версаль»? — предложил Денис, когда они отсели в сторону и заказали по кружке пива, — Гриша-то казино наконец отстроил. Шикарное казино.

— Не пойду я в «Версаль», — усмехнулся Самарин, — вон, Петька у нас ходит в «Версаль».

Петькой звали одного из оперов, и Денис действительно несколько раз видел его в казино.

— Так вот — еще одна жалоба, и я Петечку вышвырну, — сказал Самарин. — В «Версале» он останется, а в РУБОП — нет.

Девушка в грязном переднике принесла им пиво. Пиво было второй свежести, раки — тоже.

— Олег, у тебя что-то есть по вагонам?

Самарин усмехнулся.

— Мы взяли двоих. Третий бегает. Все трое из бригады Кеши. Кеша — под Мансуром. Остается, конечно, вопрос, — ну хорошо, они вагоны потрошили, а кто их наводил именно на эти вагоны?

— А Мансура мы можем за это притянуть?

— Мы не можем притянуть даже Кешу. Олег потянулся, заложил руки за голову.

— Дело передано в следственный комитет МВД, следователь под Горным, СИЗО под Мансуром, какие еще вопросы?

— Кто убил Панасоника?

— Кеша. По оперативной информации.

— Почему Кеша на свободе?

— Ты же знаешь. «Наружка» не видела его у дома Панасоника.

— «Наружка» его не видела, потому что пошла пиво пить.

Самарин пожал плечами.

— Олег, — сказал Денис, — я хочу, чтобы наружка изменила свои показания.

Чтобы эти два любителя пива заявили, что видели Кешу Я хочу, чтобы Кешу арестовали, и чтобы ты провел в доме у Мансура обыск на предмет обнаружения вещей, украденных из особняка Панасоника. Я хочу, чтобы по окончании обыска ты забрал Мансура с собой и предъявил ему убийство Леши Панасоника.

Самарин помолчал.

— Денис, против Мансура нет реальных улик. Ты понимаешь, что будет, если мы Мансура отпустим?

— С чего мы его отпустим?

— С санкции прокурора. А прокурору прикажет губернатор. Ты понимаешь, в каком я буду дерьме?

— Понятно. За погоны боишься? Когда ты простым опером с Мансуром дрался, ты за погоны не боялся? Теперь мы тебя из дерьма вытащили, ты зассал?

Самарин молчал очень долго.

— Зря ты так, — сказал Самарин. — Тебе очень важно унять Мансура?

— Да. Мне это очень нужно.

Денис поколебался, стоит ли говорить, что это важно прежде всего для Ахрозова, который на грани нервного срыва, но потом передумал: очень надо Сергею, чтоб о нем судачили, как о впечатлительной девице. К тому же никогда и ни с кем не следовало делиться лишней информацией, даже с союзником. Денис не рассказывал Самарину ни истории с Чер-ловским авиазаводом, ни про то, что любовница Цоя изменяет ему с его менеджером, — эта фантастическая информация, неизвестно с чего выданная Анастасом, кстати, недавно подтвердилась, и Денис искал, как ее сильней использовать.

Когда Денис ушел, Олег Самарин, начальник черловского РУБОП, вернулся за общий стол, и некоторое время пил пиво, смеясь с подчиненными и заигрывая с толстенькой, густо накрашенной официанткой.

Потом он вышел на улицу с мобильником и сделал несколько звонков. Каждый разговор продолжался недолго, не больше минуты.

Потом Самарин вернулся в забегаловку и выпил еще полкружечки.

Сергей Ахрозов приехал в губернаторскую резиденцию к двум часам дня.

Анастас отдыхал: он сидел в беседке, нависшей над оформленным диким камнем бассейном. Беседка была из мрамора, с белыми колоннами и равнодушной фигурой наяды, а в самом бассейне с визгом бултыхались красивые длинноногие девочки — модели Анастаса.

Губернаторский фаворит был не один — рядом с ним, под солнечным зонтиком, сидел человек в черной майке и с многочисленными наколками на пальцах, — Мансур. Мансур потягивал коктейль и лениво наблюдал за плещущимися девочками. При виде Ахрозова он поморщился и стал прощаться.

— Хочешь, оставайся, — сказал Анастас Мансуру, — вон, девочку выбери.

Мансур с некоторым даже сожалением взглянул на часы. Усмехнулся.

— Не могу. Встреча.

Повернулся и зашагал по дорожке.

Анастас глядел ему вслед. Он был в одних шортах, без майки, и его тело покрывал загар, такой же ровный и бархатный, как и месяц назад.

В вышине, за деревьями, оглушительно щебетали птицы, за подстриженной лужайкой из альпийской горки выглядывали буйные георгины, и в бассейне, полном дрожащих золотых бликов, плавали русалки. Казалось невероятным, что где-то, всего в десяти километрах отсюда, ворочается дымный, в выбоинах дорог Черловск, а еще через двести километров посереди вырубленной, превращенной в степь тайги, мается от жары безлесный промышленный Павлогорск, с одинаковыми коробками домов и проржавевшими корпусами горно-обогатительной фабрики.