Кирилл Шелестов - Побег Страница 32

Остальные смотрели на него с надеждой. Очевидно, старичок слыл среди них выдающимся законником. Однако я тоже не зря провел последние недели в непрерывных консультациях с юристами. Кое-чему я у них набрался.

— Этот договор носит характер добровольного соглашения, — терпеливо начал объяснять я. — Он не меняет формы собственности. То есть владельцами компании остаются те же лица. И согласно закону лишь они нанимают директора и решают, гнать его или оставить. А директор, в свою очередь, принимает на работу других сотрудников и руководит ими по своему усмотрению.

Вмешиваться в этот процесс никто не может, включая владельцев. А вы собирались все эти права отнять и кучей передать профкому, что абсолютно незаконно.

Забастовщики напряженно слушали меня, пытаясь вникнуть.

— О чем это он? — не вытерпев, спросил у старичка Ишуткин.

Старичок смущенно закашлялся.

— Мы с ним по-разному трактуем одни и те же положения КЗоТа, — пробормотал он.

— Проще говоря, ты не можешь никого уволить, — перевел я Ишуткину. — Тебя могут, а ты — нет.

Мои слова прозвучали для них как ледяной душ.

— Ничего не понимаю! — сокрушенно выдохнул здоровяк. — То одно у нас получалось, а теперь совсем другое выходит!

— Что же, нам теперь этих храповицких всю жизнь терпеть, что ли? — Ишуткин обвел своих товарищей отчаянным взглядом.

— Не терпи, — пожал я плечами. — Уволься и найди себе другого начальника. Вот этого закон тебе не запрещает.

Забастовщики молча переглядывались. Недавнее торжество сменялось на их лицах разочарованием. Даже несгибаемая Рогова как-то потускнела. Зато Виктор заметно приободрился.

— Но ведь это же какой-то феодализм! — беспомощно всплеснула руками Людмила Серафимовна. — Как же мы отсюда уволимся? Где мы здесь найдем себе другую работу? Ведь тут все с нефтью связано. Неужели Виктор Эдуардович волен творить с нами все, что ему заблагорассудится, а нам и защититься нечем? Что же нам, бежать из родных мест? Как во время войны? — Слезы закипели на ее глазах.

— Ну, это еще как сказать! — запротестовал старичок. — Я на том стою, что в нашем документе все отражено правильно. Согласно договору наниматель взял на себя обязательства, а выполнять их не собирается. Вот пускай суд его и заставит. Тем более, что с законом у Виктора Эдуардовича сейчас не больно хорошие отношения.

— Куда уж лучше! — подхватил Ишуткин. — Сажать их уже начали!

— Так вот вы на что надеетесь! — усмехнулся Виктор. — Нас грызут, и вы решили под шумок кусок урвать!

— Да что ты нам всю дорогу морали читаешь! — взбесился Ишуткин. — Это вы рвать привыкли, а мы за свои права боремся! Мы бы раньше поднялись, да веры у нас в государство не было. Думали, везде у вас схвачено, бесполезно против вас рыпаться. Ан не тут-то было! Не все вам масленица. Взялись, видать, крепко за вас. Разобрались, значит, в Москве, какие вы есть проходимцы и как вы народ обжуливаете.

— Насчет жуликов ты меня с кем-то спутал, — осадил его Виктор. — Мне пока еще никто никаких обвинений не предъявлял. Нахожусь я на свободе и являюсь уважаемым человеком, хотя уже битый час от тебя наглость и грубость терплю. Это у вас, у борцов за справедливость, близкие родственники по лагерям за воровство сидят.

Виктор по-прежнему обращался к Ишуткину, но все повернулись в сторону Роговой. Кровь прилила к ее щекам, но она не дрогнула.

— Вы на моего мужа намекаете? — сверкнула она глазами. — Его вором называете?

— Не я, — небрежно поправил Виктор. — Его так суд назвал.

— Бывает, что и в судах ошибаются! — возразила она резко.

— Вот как? — переспросил Виктор.— Разве это не он у нас нефть крал?

— А он ее вашей не считал! Он считал, что вы ее нечестно у людей забрали.

— Гляди, какой Робин Гуд! — покачал головой Виктор. — Только почему же он ее бедным не раздавал, а загонял куда-то и деньги прикарманивал?

В словах Виктора был резон, и, судя по лицам забастовщиков, они его слышали.

— Не вам его попрекать! — повысила голос Рогова. Пожалуй, впервые за вечер в ней мелькнуло что-то затравленное.

Виктор хотел возразить что-то едкое, но пристально взглянул в ее худое пылающее лицо и только махнул рукой.

— Черт с вами! — внезапно решил он. — Какая мне, в сущности, разница?! Возьмите да памятник этому Рогову поставьте посреди вашей деревни и хороводы вокруг водите. Надоел мне этот базар. Шакальим он чем-то отдает. Льва подстрелили, и тут же гиены со всех сторон набежали, чуют кровь... Поеду-ка я домой, все равно нам не договориться. Вы свое гнете, я — свое. Хотите бастовать — пожалуйста. Качалки останавливать? Да на здоровье! Митингуйте, в суды идите, доносы кропайте, хоть растащите тут все к чертовой матери да налево продайте! А я спать поехал!

Он поднялся и начал застегивать пальто. Притихшие забастовщики следили за ним с опаской, не понимая, действительно ли он собрался уезжать, прервав переговоры, или готовит очередной трюк.

— Где он сидит-то у тебя? — вдруг обратился Виктор к Роговой уже другим тоном, без враждебности, почти дружелюбно.

От неожиданности она вздрогнула и ответила не сразу.

— В Мордовии, — тихо ответила она, наклоняя голову.

— Давно у него была?

— В прошлом месяце, — чувствовалось, что ей тяжело и неприятно говорить об этом при всех, но она преодолевала себя, чтобы окружающие не подумали, будто она стыдится своего мужа.

— Не близкий путь-то?

— Двое суток на перекладных добиралась, с сумками в руках. Сначала поездом, потом на автобусе, а в конце и вовсе пешком. Обещали три дня в общежитии дать, да в последнюю минуту передумали. То ли он проштрафился, то ли что-то в колонии случилось, не знаю, — ее голос дрогнул, она быстро опустила глаза, но справилась с собой. — Дали нам три часа в комнате свиданий вместе с охранником. Мы за столом сидим, а охранник сбоку.

В общем, поглядели мы с ним друг на друга, помолчали, и я назад отправилась.

— А детям ты что объясняешь? — допытывался Виктор. — Что в командировке?

— Вам-то какое дело?! — сорвалась она. — Не вру, не беспокойтесь! Правду я им говорю! Я всегда правду говорю! Только никак не пойму, вам это зачем?

По рядам забастовщиков прокатился сочувственный ропот. Допрос, устроенный ей Виктором, они считали бестактным. Впрочем, Виктора их мнение теперь мало заботило. Он возвращался в свое обычное, глумливо-угрюмое расположение духа.

— Так, на всякий случай, — ответил он неопределенно. — Может, когда меня посадят, туда же отправят. А что? Запросто! К своему поедешь, глядь — и меня навестишь.

— На жалость бьете? — сузила она черные глаза.

— Зачем мне твоя жалость? — проворчал он, поправляя задравшийся воротник пальто. — Ты мне лучше пирожков привези. С капустой, ладно? Я с капустой люблю. Можно еще с картошкой и грибами. Только, гляди, мухоморов мне не напихай.

— Тюрьмой не шутят, — проговорила она очень серьезно.

— А я и не шучу, — усмехнулся он. — Вы ведь сами жалобы повсюду настрочили о том, как я ворую, а с вами не делюсь. В первую голову — в налоговую полицию, да? Генералу Лихачеву лично в руки. Небось, требуете меня немедленно за решетку отправить да срок мне навесить подлиннее, — он посмотрел на них с добродушным презрением, словно поймал на мелком проступке. — Вы, кстати, там все перечислили? Про бабушку-то Ишут-кинскую написали, которую я давеча изнасиловал?

Никто ему не ответил. Их молчание подтверждало его правоту. Он окончательно развеселился.

— Вот о чем вы мечтаете?! Как я, значит, буду в тайге лес валить, а к вам явится Дед Мороз с мешком подарков. И зарплату повысит, и курорты организует, и родственников ваших на свободу выпустит, и заодно очки этому крючкотвору починит, — он кивнул на старичка, и тот поспешно спрятал очки в карман. — А вдруг нет? А ну как вместо Деда Мороза Бармалей придет? Тогда что?

Забастовщики не сводили с него настороженных взглядов. Виктор лукаво им подмигнул. Он вел себя как человек, знающий некий секрет.

— Какой еще Бармалей? — подозрительно осведомился Ишуткин. — Ты о ком говоришь?

— Да о новом хозяине! О собственнике, который мне на смену появится! А ты думаешь, что если у нас компанию отнимут, то тебе отдадут? — засмеялся Виктор. — Дурак ты, Ишуткин! Эх, и дурак! И чего я только с тобой здесь время теряю?

Уверенность Виктора сбила Ишуткина с толку.

— Пусть ее государство назад заберет, — пробормотал он. — Не закроют же нас! Все же мы нефть добываем.

— Я тоже нефть добываю, и что с того? — резвился Виктор. — Государству эта компания не нужна, оно уже один раз ее продало, нам с Храповицким. Если придется, то продаст и в другой раз, кому-то еще. По-твоему, новые владельцы обязательно лучше нас будут? Или ты всю оставшуюся жизнь собрался с хозяевами воевать? Боюсь, не получится у тебя. Даст тебе однажды какой-нибудь директор пинка под зад и вылетишь ты с родного производства. Да и не один ты.