Мария Жукова-Гладкова - Женщины порочного князя Страница 32

Сад оказался роскошным. Алле захотелось посмотреть его при свете дня, хотя завтра, не исключено, ей такая возможность и представится. Она ведь не знала точного расписания церемонии. Они поедут на вынос или сразу же в собор на отпевание? Или тело привезут во дворец, а там все и начнется? Надо было сегодня спросить у княгини-матери, но Алла как-то не подумала об этом.

Казалось, что на каждой аллее свои запахи, правда, сильно дурманящих не встречалось. Водитель, который шел рядом с Аллой, пояснил ей, что один из врачей, живший в начале прошлого века, увлекался ароматерапией и вместе с садовниками высаживал цветущие растения в различных частях сада, а потом использовал запахи для ускорения выздоровления своих пациентов. Врач давно умер, но нынешние садовники продолжают традицию, а многие пациенты сами гуляют там, где растут цветы и травы, способствующие излечению их болезни. Более того, сад ни для кого не закрыт, и бывшие пациенты тоже приходят на «свои» аллеи. Не исключено, что действует эффект самовнушения. Но ведь важен результат.

Морг Алла никогда бы не приняла за морг. Да он, как и частенько у нас, стоял на отшибе, хотя размещался в очень аккуратненьком домике и выкрашен был в светло-серый цвет.

Водитель пояснил, что в дневное время тут рядом открываются ворота, – и показал направо, где они находятся, – чтобы прощающиеся не сталкивались с выздоравливающими и их родственниками.

– А у вас обычно кремируют или как? – поинтересовался патологоанатом.

– Кремация у нас не производится, – пояснил водитель. – По религиозным соображениям.

– Но ведь жарко же! – заметил патологоанатом.

Водитель пожал плечами.

Алла вспомнила, как поразилась тому же на Кипре. Одна ее подруга вышла замуж за киприота, и с тех пор Алла каждый год хотя бы на несколько дней вырывалась к ней в гости. Во-первых, ей нравился курорт, во-вторых, кухня, в-третьих, она просто отдыхала душой, общаясь с той подругой. И в один свой приезд она попала на годовщину гибели брата мужа своей подруги. Тогда и узнала про запрещение кремации и про то, что в одну яму хоронить можно через семь лет.

Домик был погружен во тьму. Тут дежурит санитар или им придется вламываться? Алла не стала спрашивать. Да и Литвинов уже стучал в дверь. Стучал долго и напряженно. Никто не открывал. Славик посмотрел на водителя.

– Наверное, ночью тут никто не дежурит. Если умирают, везут в больницу, а уже оттуда перевозят сюда. Тогда и открывают.

– Ладно, – сказал Литвинов, – сейчас решим вопрос.

Он велел одному из телохранителей проводить водителя назад в автобус, предварительно поблагодарив того на английском и сказав, что дальше они уже сами справятся. Мужчины скрылись на аллее, Алла улыбнулась себе под нос. Фортунец никаких лишних вопросов не задал.

Литвинов отошел от двери, уступая место одному из своих подчиненных, тот быстро извлек из кармана отмычки и справился с замком не больше, чем за минуту.

– Никакой сигнализации, – хмыкнул парень, первым заходя внутрь и осматриваясь.

– А что воровать-то? – спросил второй.

– Ну, зубы золотые…

– У них не ставят. Даже у нас теперь перестали, – заметил Литвинов. – И вообще у них этот бизнес – с покойниками – не процветает. Ладно, пошли искать князя.

Телохранители быстро сообразили, где зажигается свет. Двое остались на улице, остальные разбрелись по помещениям.

– Хм, мест для прощающихся нет, – заметил патологоанатом, рассматривая какие-то инструменты.

– Для этого есть специальная ритуальная контора, – сообщил Литвинов. – Я там был. Гробы, конечно, дерьмо, с нашими не сравнить. Но венки мне очень понравились. Образцы, какие они делают.

– Может, ты бизнес организуешь? Будешь сюда гробы поставлять? – спросила Алла.

– Если наши, которые здесь обосновались, захотят быть похороненными в княжестве, они сами себе поставят – сделанные по спецзаказу, а в массовом порядке им наши навороченные ни к чему. А дизайн венков я велел сфотографировать. Может, когда-нибудь и используем.

– И что есть в той ритуальной конторе? – спросила Алла.

– Два зала. И у них всегда в церковь везут. Только тут почему-то наши еще свою не построили.

– А зачем Родиону Хитрюковичу и Боре Ясеневскому православная церковь? – спросил патологоанатом.

– Синагоги тут тоже нет, – заметил Литвинов. – Но могли бы поставить православную – для приема недавно прозревших чиновников, которые к ним в гости мотаются. Хотя кто тут будет их снимать молящимися? Поэтому, наверное, и нет. Но, кстати, Боря-то крестился в монастыре под Казанью. Насчет того, обрезан или нет – не знаю. А про крещение его и Рыжего много разговоров ходило. Про то, как ездили к иконе Грузинской Божьей Матери… Но это совсем другая история. Давайте-ка лучше искать князя.

Литвинов посмотрел на патологоанатома, который явно ориентировался в данном заведении лучше всех остальных. Он направился к холодильникам, восхитился ими, сравнил с нашими, с которыми ему приходится работать, потом стал читать таблички на каждом. Остальные тоже подключились. Мало того, что на каждом висела табличка, имелось еще и оконце, в которое можно было заглянуть.

Алла в процедуре участия не принимала, просто оглядывала очень чистое помещение, в котором, к ее опять же большому удивлению, не стоял тот мерзкий запах, который у нее ассоциировался с подобными местами. На это обратили внимание и другие члены группы. Один телохранитель заметил, что тут в самом деле можно поужинать без отвращения.

Внезапно кто-то из парней напряженным шепотом позвал Литвинова. Славик бросился к подчиненному. За ним последовали другие.

– Шевелится, – произнес парень, сделал шаг в сторону и, если бы его не поддержали товарищи, грохнулся бы в обморок.

Остальные по очереди смотрели в оконце. Половина осталась невозмутимыми, другая отходила с обалдевшим видом.

Алла наблюдала за сценой со стороны, потом пришла в чувство.

– Да открывайте же вы холодильник! Там же может быть живой человек! – воскликнула она.

Изнутри в этот момент раздался стук. Покойник просил себя выпустить.

Один из телохранителей быстро сообразил, как открывается дверца, и распахнул ее.

Послышался отборный русский мат. Собравшиеся опешили. Алла растолкала мужчин и первой подошла к дверце.

– Помогите! – послышалось изнутри.

– Сейчас! Сейчас! Не беспокойтесь! Что вы стоите, как истуканы?!

Холодильник располагался на уровне глаз Аллы, и мужчине было сложно выбираться – ведь табуреточки никто не приставлял. Да и замерз он явно. Двое телохранителей быстро вытащили «покойника» за ноги.

– Водку несите! – крикнула Алла.

Но кто-то уже доставал бутылку из прихваченной с собой сумки, свинтил крышку и вставил беленькую в руку извлеченного из холодильника мужчины. Он жадно отхлебнул, затем еще раз.

– Бутерброд? – спросил телохранитель.

– Чаю бы…

– Чаю нет. Есть водка, коньяк, сок, бутерброды.

Вместо ответа мужчина выпил еще водки без закуски. На вид ему было лет сорок, хотя, как подумала Алла, могло быть и тридцать пять, и сорок пять. Белобрысый, легкие залысины на висках, с серыми глазами, в фас ничего особенного, а профиль так почти классический… Загар средиземноморский, только после холодильника выглядит не очень… Фигура подтянутая, мужик явно проводит немало времени в спортзале. Джинсы, но не турецкие и не китайские. Белая бобочка, опять же купленная не на вещевом рынке. Кроссовки фирменные.

Он сидел на столе и молча пил. Вид имел довольно жалкий, но вроде бы уже приходил в себя. Остальные стояли кругом и молча его разглядывали.

– Посмотрите другие холодильники! – вдруг пришла в голову мысль Алле. – Может… еще кто-то есть живой?

Телохранители метнулись в стороны, Литвинов добавил еще указание: открывать все заполненные, может, человек еще жив, но не шевелится.

– Все голые, – заметил один из подчиненных. – Этот один одетый лежал.

– Ну так ищите одетых!

Одетых больше не нашли, живых тоже. Достали Великого князя.

– Интересно, а почему его еще не гримировали? – удивился один из телохранителей.

– В закрытом гробу будут хоронить, – пояснила Алла и шагнула вперед, к выдвинутым носилкам.

Литвинов приказал тащить труп на стол. Алла в ужасе уставилась на изуродованное тело и осталась стоять над ним.

Несколько раз щелкнул фотоаппарат – человек Литвинова фотографировал покойника. При виде вспышки спасенный из холодильника закрылся руками.

– Не надо меня фотографировать!

– Больно ты нам нужен, – хмыкнул Литвинов. Сам он внимательнейшим образом оглядывал покойника.

– Ты, мужик, не волнуйся, – сказал один из телохранителей. – Мы не менты, не фээсбэшники, к органам никакого отношения не имеем и век бы их не видели. Твои дела – это твои дела. Мы все понимаем.

Литвинов вдруг начал ругаться, потом стукнул кулаком по мраморному столу, взвыв от боли. А один из телохранителей, как увидела пораженная Алла, стоял и плакал, глядя на труп. Другие смотрели внимательно с очень суровыми выражениями лиц.