Алексей Макеев - Врачебная тайна Страница 32

— Олежек, зачем тебе понадобился этот тип? — затараторила тетя Алла. — Твой вопрос привел человека, которому я его задала, в жуткое волнение, чтоб ты знал! Знаешь, кто это? Вениамин Диксман. Нет, с виду он врач. Но клятва Гиппократа, это не про него, между нами говоря. Он не столько лечит больных в своем мрачном (не приведи, господи!) диспансере, сколько поставляет пациентов моей больнице, ты понимаешь меня? Догадался, на чем делает гешефт? Доказать только не могут. Я даже боюсь, когда рассказываю тебе это по телефону! Извини, но я уже позвонила Васе в Москву. Ты можешь ругать свою тетю…»

Нет, я не то что ругать тетю Аллу, я не знал, что и сказать. Только повторял, как дурак: «Так… Так… Так…», слушая ее. Вот так крендель выкатился из записной книжки Гоменского! Вениамин Диксман, с виду врач. Беня Диксман. Для Гоменского — Бендикс, то есть свой чувак?..

Люция видела, что из переговорного пункта я вышел сам не свой. Спросила, что произошло, но я ей искренне ответил, что пока и сам не понимаю, что произошло… Надо будет позвонить еще одному родственнику, чтобы понять, объяснил. Но сначала следует сходить за ее сумкой, дабы не дергаться потом.

Обычно из Москвы едут с покупками, а Люция нашла, что везти в столицу. «Сестра просила, ремонт собрались делать», — пояснила. К сумке-тележке были подвязаны упакованные в толстый полиэтилен банки с краской. «Палитра Забайкалья», — прочитал я.

— В Москве что, краски нет? — удивился.

— Такой нет. Наша — самая лучшая!

Я приподнял тележку — ого, увесистая! Правда, на колесах катить — не страшно. Люция взяла свою сумку с вещами. Усадив девушку в зале ожидания, побежал звонить дяде Васе.

— Ты не представляешь, какую волну вы с тетей Аллой сейчас подняли! — сказал дядюшка. — Интересные друзья у вашего начальника отделения!

— Дядя Вася, я, кажется, догадываюсь… — начал было я.

— Олежек! О чем ты догадываешься, молчи! — оборвал меня дядя. — Я тебя умоляю! Это очень важно…

— Успел? — спросила Люция, когда я вернулся к ней. — Поговорил? Потом расскажешь?..

Проводница взяла в руки билеты, повертела: «Четыре места? А вас двое?»

— Да, — сказал я. — Мы — молодожены, у нас свадебное путешествие, из Читы в Москву.

— Поздравляю, — сказала проводница примерно таким тоном, каким в Одессе желают: «Чтоб вы были здоровы!»

— Уже молодожены? — удивилась Люция, когда хозяйка вагона осталась за спиной встречать новых пассажиров, а мы двигались по коридору, вдыхая особый вагонный запах.

— Если бы я сказал «любовники», ей меньше понравилось.

— А мы любовники? — как бы просто поддерживая разговор, спросила Люция.

— Если предельно точно, то любовник и любовница, — сказал я, выпускник технического вуза. Она хмыкнула.

Поезд тронулся, проводница собрала билеты, я заказал у нее сразу и чай, и белье, — четыре комплекта, чтобы не строила нам козью рожу.

— Я переоденусь, сказала моя любовница и остановила на мне взгляд своих чудесных глаз.

— Начинай, — разрешил я, откидываясь к стенке, заложив руки за голову.

— Вот нахал! Стриптиз только по праздникам! А сейчас, сэр, извольте выйти!

Я вздохнул, посмотрел на дату на своих часах, сказал:

— Ну, ладно. До седьмого ноября не так долго осталось. Вышел в коридор, бурча: — И не захочешь курить, поскольку вредно для здоровья, а придется…

Еще не вполне представлял себе, насколько бывает вредно. Понял позже.

Тамбур был рядом, я прошел в него, — стук колес усилился, — и действительно достал сигарету. При такой, бьющей через край романтике не закурит только последняя сволочь!

За спиной отворилась межвагонная дверь, стук колес перешел в грохот, но обернуться я не успел. Сильный удар по затылку отбросил меня на зарешеченное стекло. К счастью, входная дверь была, как положено, надежно заперта проводником, поэтому путешествие мое не окончилось раньше времени. Испытав боль, шок, но еще будучи в сознании, я резко обернулся, однако успел увидеть лишь стремительно приближающийся к моему лицу кулак, удар, и все — темнота.

За то время, что был в отключке, успел увидеть сон. Мне снилось, будто я, играя в хоккей, упал на лед и не могу подняться. Видно, слишком много общался с Кисиным в учебке! Лежа лицом на льду, я чувствую холод. Знаю, что надо подняться, иначе обморожу щеку, но продолжаю лежать. Спастись можно только одним способом: напрячься изо всех сил и вырвать себя из объятий Морфея! Морфей, морфий, морфин… Я пошевелился, попытался подняться над столом, на котором, оказывается, лежал щекой, и мне это удалось. Но выпрямить совсем спину не получилось. Руки были связаны. Меж рук была пропущена стойка, поддерживающая стол.

На койке Люции против меня сидел Назар. В цивильной одежде он показался здоровее, чем выглядел в форме. Девушка вжалась в угол.

— Только пикни, я тебе это полотенце вместо кляпа засуну! — показал он мне вафельное полотенце с символикой Министерства путей сообщения.

— Ты, главное, сам не закричи, — спокойно ответил ему. — Терпеть не могу ослиный рев.

— Хм! Он еще и пасть раскрывает! — удивился сантехник и без замаха отвесил мне пощечину.

— Прекрати! — воскликнула Люция.

— Должен буду, — все так же спокойно проговорил я.

— А ты, душа моя, помалкивай! — посмотрел Назар на девушку. — Решила обмануть меня? — с укоризной сказал он. — Вздумала сбежать? С кем? С этим?

— Я твоей навеки быть не обещала.

— Ну, душа моя, что ты? Разве ж я про любовь говорю? Я про «бизьнес» говорю!.. Где товар?

— Что? Какой товар?

— Не придуривайся! Где морфин?

— Как интересно! — вслух сказал я. Из головы моей теперь выпал гвоздь — тот самый, про который гадал, откуда он взялся после ночи, и картина сложилась.

— Что тебе интересно, придурок?

— Не оскорбляй девушку, называя меня придурком… Значит, у тебя морфина нет. Иначе зачем тебе было бы за нами бегать?

— Ты хочешь сказать, он не у вас?

— Ну, у меня-то его точно нет. Для кайфа могу предложить только сигарету с фильтром. Хочешь покрепче, можешь фильтр оторвать…

— Я тебе башку скоро оторву… — бить меня Назару, видно, стало неинтересно. Все равно не плачу. — Значит, товар у тебя, любовь моя? — Назар посмотрел на девушку.

— Ты ошибаешься, Назар, она не твоя любовь, — заявил я.

— Вот болтун! — воскликнул Назар. Показалось, еще немного, и мы с ним подружимся. — А чья, твоя она любовь, что ли?

— К сожалению, и не моя тоже, — вздохнул я. — У нее законный муж есть. Правда, Марина? Она его любит и помогает в делах.

— Муж? Марина? Какая Марина? Почему ты называешь ее «Мариной»?

Люция смотрела на меня широко открытыми глазами.

— Потому что это ее имя, данное при рождении мамой, — под столом я, миллиметр за миллиметром, ослаблял веревку, стягивающую руки, — от Люции тебе никогда бы не удалось добиться взаимности, полагаю. Сам я, правда, с ней не знаком, но насколько слышал про нее от сестры, — я кивнул на свою спутницу, — жлобов Люция не должна жаловать. Она книжки читает. Ты мог бы заметить, как резко изменилось к тебе отношение девушки в лучшую, казалось бы, сторону…

— Хм! Будто подменили! — усмехнулся Назар, посмотрев на лже-Люцию. — А кого ты жлобом назвал? — Щека моя вновь загорелась от оплеухи. Нет, не подружимся. Да и не стоит. Его все равно скоро приговорят к высшей мере за массовое убийство, так что дружба была бы короткой…

— Так и подменили, — стараясь не терять присутствия духа, продолжил я. — Полагаю, муж Марины придумал заказ в Таволгинском дацане, художница и повелась. В госпитале добрая сестра Марина заступила на службу вместо нее. Их же только родная мама отличить может! Марина должна была украсть посылку, приготовленную для ее мужа, потому что муж платить не хотел. Уже из Москвы она привезла подготовленную «куклу» — «фуфырики», похожие на настоящие. А чтобы пустить мафию по ложному следу, подбила тебя заняться кражей и переправкой морфина. Ты украл, она тайно изъяла у тебя товар и подложила «куклу», и ты отвез «куклу» в учебку. Провел небольшую часть через Шляхова и шинок. Договорился с Почтальонками, что для тебя им доставят некий товар. Следует выдать гонцу за товар два пузыря водки. Как-то ты обособил те пузыри, чтобы девицы сами не выпили. После гибели Шляхова приехал, забрал товар, напоил девочек такой же отравой и слинял. Затем, уже в госпитале, избавился от водителей. Кто-то из них наверняка и посылку привез в учебку. Не на своих же двоих ты пер семь килограммов морфина! След оставил, а людей поубивал, чтобы молчали о том, с кого все началось. Одна накладочка — слишком ты растянул по времени массовое отравление! Травились они у тебя в порядке, обратном движению бодяги! Каждый, образно говоря, как будто старался передать чарку другому прежде, чем попробовать самому…