Андрей Константинов - Дело о взбесившемся враче Страница 32

Картинка моему взору предстала вполне приличная: Света сидела за столом, укутанная простыней, Немолов как раз вышел из бассейна, причем в трусах.

Но сразу было видно, что появление какого-то типа с пистолетом его немного обеспокоило.

— Макс! — завизжала Света, подыгрывая. — Это совсем не то, что ты думаешь!

— А что же я должен думать? вполне натурально удивился я. — Ты сидишь в каком-то блядюшнике в чем мать родила, да еще в компании какого-то козла! А ты че уставился? — набросился я на Немолова. — Ты ваще кто такой?

— Видите ли… — начал мямлить Немолов, подыскивая объяснение, — я не знал, что она замужем.

— И кольца не видел? — ядовито поинтересовался я. Света, отправляясь на встречу с Немоловым, надела кольцо.

Дальше все происходило согласно сценарию: Немолов с перепугу, что я прямо сейчас начну стрелять, готов был признаться в убийстве Листьева, Холодова и Старовойтовой. Клиент, что называется, созрел, и я уже собирался приступать к допросу, но нас прервали.

В сауну постучались, и Сашка поинтересовался, не нужны ли нам девочки.

Это означало, что у нас появились неожиданные проблемы — мы с Сашкой обговорили сигнал «бедствия» на случай неожиданностей.

Я вышел посмотреть, что случилось, на всякий случай спрятав пистолет за пояс брюк. Передо мной стоял… Обнорский! Уж кого-кого, но его я никак не собирался здесь увидеть!

— Ты что тут делаешь? — вытаращившись на него, спросил я. — Помыться пришел?

— Ага, — еле сдерживая ярость (это было заметно невооруженным глазом), ответил он. — Точнее кое-кому шею намылить! Ты что вытворяешь?!

— Видишь ли, Андрей… — начал я.

— Вижу! — зарычал Обнорский и, схватив меня за воротник, притянул к себе. — Это что за самодеятельность?

Мне больше делать нечего, как выслушивать матюги рубоповцев насчет того, что мои сотрудники ломают им перспективную разработку! Немедленно прекращай и доставь клиента домой. И не дай Бог он что-нибудь заподозрит! Я тебя собственноручно похороню! У меня из-за тебя…

Мне так и не удалось узнать, что же у него из-за меня случилось. Скорей всего, накрылась встреча с Лукошкиной.

Я попытался втолковать Андрею, что вышел на след серийного убийцы и теперь провожу допрос главного подозреваемого, но Обнорский почему-то не загорелся охотничьим азартом.

— Ты идиот, Макс, — заявил он. — Немолов не мог убивать тех людей, он две недели назад вернулся из Австрии, где был два с половиной месяца. А до этого ездил в Голландию. Тебе надо было сперва выяснить, где он был в момент убийств, а уже потом проводить свои разработки.

— Но ты же сам сказал, что им интересуется РУБОП…

— Сказал. И не только РУБОП, но и ФСБ тоже. Но подозревают его в участии в преступном сообществе, занимающемся поставками «экстази» в Россию, а не в каких-то померещившихся тебе серийных убийствах. — Обнорский уже слегка успокоился, и я не стал с ним спорить, доказывая, что убийства мне не померещились. — За ним уже давно следят, и твоя выходка стала для оперов полной неожиданностью. Немолова ни в коем случае нельзя тревожить, иначе у них вся разработка медным тазом накроется. Делай что хочешь, но чтобы Немолов в ближайшее время оказался дома и в самом благодушном настроении. И меня не интересует, как ты это сделаешь.

— Андрей, — попытался я привести последний довод, — у меня денег нет на такси.

— Вот тебе двадцать баксов, отвезешь его домой. И чтобы никакой самодеятельности!

В это время в коридор выглянула Завгородняя, и Обнорский заткнулся. Испепелив взором Свету, у которой хватило сил сказать лишь: «Ой!», он прошипел что-то насчет того, что это не Агентство, а какой-то рассадник блядства и идиотизма. Потом повернулся и ушел. Напоследок он так выразительно посмотрел на меня, что я понял: если я хочу дожить до завтрашнего вечера, то должен вывернуться наизнанку, но убедить Немолова, что произошла ошибка.

Я закурил и посмотрел на Свету. Она стояла, широко открыв глаза, и ждала хоть каких-то объяснений.

— Что там клиент? — поинтересовался я.

— Попросил меня как-то уладить конфликт, — сообщила Света. — А что тут Обнорский делал?

— Помыться приходил, — сообщил я.

Внезапно мне в голову пришла одна мысль. — Мы сейчас войдем обратно, я буду разговаривать с Немоловым, а ты поддакивай. Поняла? В конце сделай вид, что рассержена, и гордо удались.

Дальше уже мое дело.

— А что ты с ним будешь делать? — поинтересовалась Завгородняя.

— Да ничего, — отмахнулся я, — отвезу домой. Он ни при чем.

Я попросил Сашку вызвать такси, и мы со Светой вернулись в сауну. Когда мы вошли обратно, Немолов уже был почти полностью одет и пытался завязать галстук.

— Вы действительно врач? — смущенно спросил я.

— Действительно, ответил Немолов. Он еще ничего не понял, но догадался, что выяснение отношений со стрельбой и мордобитием отменяется.

— Что же ты мне сразу не сказала? — обернулся я к Свете.

— А что я могла тебе сказать? — обиженно заявила Света. — Ты ворвался, как Отелло, и даже не спросил, что мы здесь делаем. Мы что, трахались? — перешла она в атаку.

Я что-то промямлил, но Света уже вошла в образ, подхватила джинсы и футболку и гордо удалилась. Через несколько секунд она вернулась уже одетая, взяла куртку и вышла, громко хлопнув дверью. Мы остались с Немоловым одни.

— Давайте я вас до дома довезу, — заискивающе произнес я.

— Нет уж! — Я мог лишь позавидовать самообладанию Немолова: он очень быстро понял, что диспозиция изменилась, и теперь играл оскорбленную невинность. — Как-нибудь сам доберусь.

— Не спорьте, — подбавил я металла в голос, — должен же я загладить свою вину. — После этих слов я как бы невзначай распахнул куртку и еще раз продемонстрировал рукоятку пистолета.

Немолов решил не спорить, мы вышли и сели в ожидавший нас автомобиль. Доехали до центра, и я попросил остановиться у кафе.

— Пошли, мужик, — заявил я не терпящим возражений голосом. — Замнем конфликт, как это водится у русских людей.

Немолов вылез из машины. От Веры я знал, что он не чурается спиртного, даже более того. Именно на этом и строился мой план. Через час мы уже перешли на «ты» и вели вполне светскую беседу.

— Ты пойми, Сергей, — втолковывал я своему новому знакомому, — когда встречаешься с такой женщиной, как Света, поневоле станешь параноиком. Ну откуда я знал, что ты ее обследовать будешь? — Я как бы упускал из виду тот факт, что обследование в сауне выглядит по меньшей мере странным.

— Да понимаю я и ничуть не сержусь, — Немолов уже вполне пришел в себя, и в его голосе стали появляться менторские нотки. — Но нервы у вас не в порядке, это я вам как специалист говорю. Надо вам лечиться, братец. Могу вам посоветовать вполне приличную клинику. Ею как раз мой однокурсник заведует.

— А вы поддерживаете отношения со всеми однокурсниками? — Я даже не разыгрывал заинтересованность.

— Конечно, — высокомерно заявил Немолов, — не только поддерживаю, но и помогаю, чем могу.

Что— то слишком быстро он оправился. Ну да хрен с ним, лишь бы говорил дальше. Я понимал, что нарушаю указание Обнорского, но Немолов был уже в благодушном состоянии, и наш разговор вполне мог тянуть на обычный треп двух знакомых за рюмочкой «чая».

Я проснулся у Веры. Хозяйка уже куда-то убежала, оставив на кухонном столе записку: «Макс, цветы мне очень понравились, но четное число обычно кладут на могилку. Надеюсь, это не намек с твоей стороны? В холодильнике стоит коньяк — если тебе будет очень худо. Кофе — в кофеварке, бутерброды — в микроволновке. Позвони мне, пожалуйста, днем на мобильник. Вера».

«Вот козел!» — подумал я про цветочника. Он, видимо, заметил, что я, когда покупал цветы, был не совсем трезв и вместо пяти роз подсунул четыре. Надо будет вспомнить, где я брал цветы. Впрочем, сейчас меня занимало другое: мое расследование зашло в тупик, и я не знал, куда мне дальше торкаться? После разговора с Немоловым (изрядно подпив, он стал выливать на своих однокурсников ушаты грязи) у меня не осталось ни одной реальной кандидатуры на роль серийного убийцы. Со слов Немолова, грешков у всех его однокурсников хватало (один он был чистенький, аки ангел Господень): кто-то торговал лекарствами из больницы, где работал; кто-то практиковал без необходимых лицензий; кто-то в свое время допускал врачебные ошибки, вылившиеся в плачевные последствия для пациентов. Но все это было бездоказательно, и у меня сложилось мнение, что многое из рассказанного Немолов просто выдумал, а если даже он говорил правду, то эти факты не могли стать поводом для широкомасштабной вендетты, объявленной кем-то своим бывшим однокурсникам.

Я налил себе коньяка, поставил подогреваться бутерброды и закурил. Как это ни было обидно, но приходилось признать, что ни хрена у меня не вышло. Чтобы отработать всех оставшихся в живых однокурсников на предмет их алиби на время убийств (то есть, под микроскопом изучить их жизнь за последние полгода), нужна кропотливая работа, как минимум, человек десяти, и не на одну неделю. Да и потом, почему я решил, что убивает погибших именно их однокурсник? Но что-то не давало мне уйти от этой версии. Может, потому что других у меня нет?