Даниэль Клугер - Непредсказанное убийство Страница 32

Ронен фыркнул. Розовски предостерегающе поднял руку.

— Минутку, Ронен! Сейчас мы узнаем относительно фотографии, — он повернулся к женщине в черном платье, явно незнакомой остальным. — Вчера вернувшаяся в Израиль госпожа Далия Меерович, несмотря на печальное известие, любезно согласилась прийти на сегодняшнюю встречу.

Две другие женщины, присутствовавшие в кабинете, — Лариса и Мирьям, с откровенным любопытством посмотрели на вдову. Внешне она явно проигрывала Головлевой — вполне бесцветная внешность, тусклые волосы гладко зачесаны назад.

— Госпожа Меерович, повторите пожалуйста то, что сообщили мне вчера, — попросил Розовски.

— Этой фотографии в нашем доме не было, — тихо ответила Меерович. — Во всяком случае, еще десять дней назад, когда я уезжала в Европу. О приезде бывшей жены муж тоже ни разу не говорил.

— Он рассказывал вам о причинах развода с первой женой? — спросил Натаниэль.

Далия задумалась.

— Да, но это было давно, — сказала она. — Я думаю, лет пять назад, когда мы познакомились. Ничего конкретного, так — общие слова.

— Кого он винил в разводе? Ее или себя?

— Никого, — Далия слабо улыбнулась. — Это мне и понравилось в нем. Я ведь тоже была до него замужем. Мой первый муж имел обыкновение изображать меня чудовищем. Бывает и другая крайность, близкая к мазохизму: когда мужчина во всем винит одного себя и всем рассказывает о том, какой он негодяй и каким несчастным ангелом была его жена!.. — Далия произнесла последние слова чуть громче обычного. Потом добавила — после крошечной паузы, уже обычным голосом: — На самом-то деле обычно виноваты оба. Только вот расплачиваются по-разному.

Натаниэль кивнул.

— Скажите, госпожа Меерович, а о том, что в Тель-Авиве живут родственники его первой жены, ваш муж рассказывал вам?

— Да, однажды он мне сказал… — Меерович задумалась на секунду. — Да, это было, по-моему, в прошлом году.

— И по какому поводу он об этом сказал именно тогда? — спросил Натаниэль. — Полагаете, раньше он сам об этом не знал?

Далия пожала плечами.

— Да нет, — сказала она. — Я просто не спрашивала. Меня мало интересовала его прошлая жизнь.

— Значит, просто к случаю пришлось?

— Ему кто-то позвонил, потом он сказал мне, что звонила родственница его бывшей жены.

— Так-так-так… — Розовски бросил взгляд на Мирьям, никак внешне не прореагировавшую на эти слова. — Скажите пожалуйста, Далия, почему вы проводили отпуск порознь? Согласитесь, это выглядит странно — для столь небольшого срока супружества. К тому же, раньше вы так не поступали, верно?

Вдова не ответила.

— Кроме того, у вас перед отъездом произошла размолвка, — продолжал Натаниэль. — Вы даже не ночевали дома, — он немного подождал. Далия молчала. — И в аэропорт вы уехали не из дома, — добавил он. — Так что же было причиной такого поведения?

— Это мое дело, — Далия нахмурилась. — В конце концов, он мертв.

— Да, вы правы… — Розовски некоторое время задумчиво смотрел на нее. — Теперь я попрошу вас ответить на очень деликатный вопрос, — сказал он, вновь обращаясь к вдове. — Если пожелаете, можете не отвечать на него. Но вопрос я задам. Хорошо?

Далия кивнула. В ее взгляде появилась настороженность.

— Ваш муж изменял вам? — спросил Розовски.

— Да, — ответила Меерович.

— Это послужило причиной последней размолвки?

— Да.

— Вы знали имя женщины?

— Нет.

— Но догадывались, кто она?

— Нет.

— Ну, хорошо, — сказал Натаниэль, с улыбкой взглянув на мрачного инспектора Алона. — Оставим в покое психологию супружества, вернемся к более конкретным вещам. Вернемся к фотографии первой жены вашего мужа. Вы утверждаете, что никогда не видели ее в доме.

— Да.

— Это еще ни о чем не говорит, — проворчал инспектор. — Фотография могла хранится в его бумагах. Перед свиданием он выставил ее, чтобы сделать приятное Головлевой.

— Я уже сотни раз говорила, что не виделась с ним! — резко сказала Головлева. — И не дарила ему никаких фотографий!

— Вот! — с торжествующими нотками в голосе подхватил Натаниэль. — А кому именно вы ее дарили? Вы помните?

— Точно не помню, — Лариса опустила голову. — Мне кажется… мне кажется, что я подарила эту фотографию Мирьям. Вместе с тремя другими.

Натаниэль перевел взгляд на Мирьям.

— А что скажете вы? — спросил он.

Та молча пожала плечами.

— Я же говорил вам, — Ицхак Шейгер решил прийти на помощь жене. — Фотография действительно была у нас, но потом куда-то исчезла… — видимо, он сам почувствовал насколько беспомощно звучит его объяснение, потому что замолчал и нахмурился.

— Это правда? — спросил Ронен у Мирьям.

— Видишь ли, Ронен, — сказал Натаниэль так, словно в кабинете находились только они двое, — этих троих — Головлеву, ее кузину Мирьям и покойного Шломо Мееровича связывали особые отношения. Мирьям Шейгер была виновницей развода своей родственницы с мужем.

Тишина, воцарившаяся после этих слов, оказалась столь глубока, что даже сам Натаниэль немного испугался. Он внимательно обвел взглядом замершие фигуры собравшихся.

— Да, — сказал он и развел руками. — Это так. И я не думаю, что кто-нибудь всерьез станет оспаривать мои слова.

— Не будет, — сказала вдруг Мирьям. Она выпрямилась и с вызовом посмотрела на детектива. — Никто не будет. Потому что, как мне кажется, все и так знают это. Никакого секрета вы не раскрыли. У меня был роман с Шломо — тогда он звался Семеном — сразу после их свадьбы. Но, во-первых, Лариса сама виновата. Она очень быстро охладела к мужу. А во-вторых — мы, действительно, не встречались с ним в Израиле. То есть, я знала, что он репатриировался.

— Если не секрет, откуда? — спросил Натаниэль.

— Не помню. Это имеет какое-то значение?

Натаниэль вышел из-за стола и подошел к Мирьям.

— Ваш муж знал об этом?

— Да, — ответил вместо Мирьям Ицхак. — Я знал. У жены не было секретов от меня. Но, честно говоря, меня мало волновало прошлое. Тем более, прошлое советское.

Мирьям взглянула на мужа с удивлением, но промолчала. Натаниэль повернулся к Головлевой. Та сидела, чуть склонившись к Алексу и внимательно слушая перевод. Она не поднимала глаз ни на двоюродную сестру, ни на детектива.

— Понятно, — сказал Розовски. — Видишь, Ронен, появляется новый фактор, верно?

Инспектор осмысливал услышанное. Вмешался адвокат.

— Извините, Натаниэль, но я пока не вижу связи между обвинением Головлевой в убийстве и старым романом госпожи Мирьям, — сказал он.

— Все очень просто, — Розовски прошелся по кабинету. Сделать это было сложно из-за обилия людей. — Все очень просто… Представим себе следующее: предположим — только предположим, что госпожа Мирьям сейчас сказала нам неправду, — он жестом остановил протест со стороны четы Шейнер. — Я ведь говорю: предположим. Предположим, что их связь возобновилась в Израиле. И что женщиной, имени которой не знала госпожа Меерович, но о связи которой с мужем она знала была именно Мирьям.

— Говорите что угодно, — сказала Мирьям устало. — Мне все равно.

Ронен Алон недоверчиво посмотрел на Натаниэля.

— Но в роковой вечер в квартире была не Мирьям. И не Далия, — сказал он. — Там была Головлева.

— А ты представь себе, — сказал Натаниэль, — что покойный вовсе не охладел к своей бывшей супруге. Допустим, узнав от Мирьям о ее приезде, он решил с ней встретиться. Учти, ситуация более чем благоприятствует встрече: серьезная размолвка с женой — не исключено, кстати, что она могла бы привести к очередному разводу. К тому же, кто знает, не тяготила ли его продолжающаяся связь с Мирьям?

— Послушайте, — сердито заговорил Ицхак Шейгер. — Я понимаю, что все эти разговоры сущий вздор, но не могли бы вы перестать издеваться над моей женой?

— Оставь его, Ицик, — сказала Мирьям. — Он ведь действует из благих намерений. Хочет найти убийцу, — в последних словах слышалась неприкрытая издевка. — Он его не нашел, но надеется, что кто-то из нас сорвется из-за его непрекращающихся оскорблений, наговорит массу лишнего, а он повесит на этого человека всех собак и будет торжествовать. Так что лучше помалкивай и терпи.

— Это вы во всем виноваты, — сказал Ицхак, обращаясь к адвокату. — Мы вполне могли бы обойтись и без такого, с позволения сказать, специалиста.

Грузенберг не ответил, но взгляд его, брошенный на Натаниэля, тоже не был особенно благожелательным.

Розовски выслушал все это с неизменной любезной улыбкой.

— Надеюсь, вы позволите мне продолжить? — спросил он адвоката. — Я ведь принес свои извинения.

— Хорошо, — сказал Грузенберг. — Но не могли бы вы, Натаниэль, избрать более деликатную форму рассуждений? Или вообще: изложить сразу выводы. В конце концов, рассуждения — ваш производственный процесс. Нас гораздо больше интересует результат. И мы будем судить о нем самостоятельно.