Куинн Фосетт - Братство Майкрофта Холмса Страница 32

— Ну их совсем, это слишком сложно для меня, — запротестовал я. — Братство, Золотая Ложа… Что там ещё дальше?

— Пожалуй, всё. Хватит с вас и этого.

— Этот малый, в Кале, тоже был оттуда? — Мне не хотелось задавать этот вопрос, как, впрочем, не хотелось и слышать ответ.

— Скорее всего, — ответил фон Метц. — Но, впрочем, его могло подослать британское правительство или…

— Только не это, — осмелился я прервать его. — У того был сильный немецкий акцент, как у герра Дортмундера.

— Ах, вот как, — сказал фон Метц, словно мои слова что-то разъяснили ему. Сделав несколько шагов, он повернулся с таким видом, будто его осенило. — Тогда он точно должен быть из Золотой Ложи. Или же, — продолжил он после недолгой паузы, — один из тех баварцев, которые узнали слишком много и теперь пытаются помочь заключению этого соглашения. Пожалуй, учитывая их намерение сохранить соглашение в тайне, от них можно ожидать таких действий.

От этих слов мне не стало легче.

— Ну и что мне теперь делать? — резко спросил я. — Ведь на плахе лежит моя голова. Как я смогу уберечься от этих золотарей и половины государственных служащих Германии? А тут ещё и король, от которого можно ожидать неведомо чего!

— Вам не следует беспокоиться об этом, мистер Джеффрис, — с угрозой в голосе приказал фон Метц.

— Легко вам говорить, — пробормотал я.

Фон Метц метнул в меня бешеный взгляд.

— Я не ожидал, что нам придётся иметь дело с таким трусом, — резко бросил он.

— Я вовсе не трус, а просто берегу свою шкуру, — возразил я. — А события последних трёх дней доказывают, что мне есть чего опасаться.

— Из ваших слов мне показалось, что вы куда больше думаете о своей безопасности, чем говорите вслух, — недоверчиво сказал фон Метц, — но может быть, я неверно понял вас.

— Именно, что неверно. Август Джеффрис не прячется от драки, но будь я проклят, если позволю убить себя из-за какой-нибудь ерунды, в которой нет моей доли. Тем более просто так. — С каждым словом я распалял в себе негодование, чтобы полностью скрыть трепет. — Откуда я знаю, вдруг вы хотите подставить меня как мишень под выстрелы всяких там лож, а сами тем временем будете обстряпывать какие-то свои делишки? А что мне делать, чтобы не допустить ошибки, если завтра кто-нибудь опять придёт убивать меня? Вы можете сказать мне, что надо делать? Может, мне стоит поинтересоваться, на кого они работают, прежде чем мне нанесут смертельный удар? Или, может, следует подать им условный знак? Да и вообще, откуда мне знать, заплатите ли вы мне за работу хоть фартинг? Ах да, вы ведь обещали, ну а что будет с моей женой и детьми, если я окажусь в безымянной могиле, а вы смоетесь неизвестно куда?

— Мы так не поступим. — Герр Дортмундер обиделся не меньше, чем я.

— Почему я должен вам верить? Потому что вы так сказали? Или потому что вы засели в замке и расставили вокруг людей? А может, потому что вы всё время твердите о вашем проклятущем Братстве? — Я хрипло засмеялся. — После событий последних дней я ни в чём не могу быть уверен.

— Вы оскорбляете нас, мистер Джеффрис, — воскликнул герр Дортмундер.

— Но он же не слепой. — Фон Метц заговорил совсем негромко, но мы оба сразу умолкли. — Может быть, вам послужит доказательством то, что я переведу в тот банк Лондона, который вы укажете, сотню фунтов для вашей семьи, — предложил он. — Это успокоит вашу совесть относительно жены и детей.

Эта уступчивость обеспокоила меня.

— Пусть будет две сотни, — прорычал я. Теперь я окончательно убедился в том, что мои дни сочтены, и деньги, о которых мы спорили, были ценой моей жизни.

— Согласен, — ответил фон Метц, с довольным видом потёр руки и подошёл к сонетке, подвешенной около камина. — Сейчас мы пообедаем вместе, а потом вы сможете отдохнуть. Завтра вы в обществе герра Дортмундера отправитесь в Мюнхен. Шотландец пробудет там не менее двух дней. Герр Дортмундер устранит его слугу, а всё остальное должны будете сделать вы. Если не справитесь с заданием, то лишитесь гораздо большего, чем глаза. — Он, ухмыльнувшись, указал на мою повязку.

Я слушал, и с каждым его словом на душе у меня становилось всё тяжелее: было ясно, что фон Метц зачитывает мой смертный приговор.

Наконец-то всё завершилось. Через два часа после разговора с клерками М. X. отбыл, на побережье в отдельном купе нотного поезда. К утру он уже будет во Франции, если Бог и Канал того пожелают. Поезд «Меркурий» стоит наготове, чтобы в тот же час умчать его в Германию. Эдмунд Саттон смог предоставить М. X. одежду и прочие принадлежности для этого путешествия.

Сейчас Саттон замещает М. X. и проводит время за изучением роли Анджело из «Меры за меру». Он уже не раз играл роль М. X. и теперь не видит в ней никаких трудностей, во всяком случае по его собственным словам.

Сегодня вечером я хочу навестить мать, а затем свяжусь с её солиситором, чтобы отдать распоряжения насчёт её дома в Рединге.

ГЛАВА 14

Проведя беспокойную ночь в продуваемой сквозняком комнате, с неуютной, как могила, кроватью, маленьким камином, пожиравшим дрова, как большая печь в пекарне, и безбожно коптившим масляным светильником, я впервые порадовался тому, что моя записная книжка, в которой были шифры, погибла. Те немногочисленные строчки, которые я записал, восстановив по памяти, должны были броситься в глаза первому же любопытному так же явно, как струя расплавленного металла в темноте. Поэтому всю бесконечную ночь я прятал их на груди, под рубашкой, и мне казалось, что я лежу на камнях. На рассвете меня разбудил один из охранников. Он сказал, что я должен за сорок минут умыться, побриться и позавтракать и выйти во двор полностью готовым к отъезду.

Герр Дортмундер уже поджидал меня подле коляски с поднятым верхом. На сиденье лежали две медвежьи полости.

— Похоже, что с утра будет дождь, — пояснил он.

Это были единственные слова, сказанные нами на всём протяжении пути к старинному городу Фрайзингу, некогда выбранному епископом в качестве центра епархии. Теперь же это было ничем не примечательное местечко: роль центра провинции полностью перешла к Мюнхену.

— Не высовывайтесь, — предупредил Дортмундер, — за нами могут следить.

Поскольку городок был когда-то центром епархии, в нём насчитывалось необычайное количество церквей. К одному из этих старинных зданий мы и подъехали. Но не к кафедральному собору, занимавшему центральную площадь, и не к собору Святого Бенедикта; мы торопливо миновали древнее строение, несомненно относившееся к позднеготическому периоду, украшенное великолепными витражами. Я наклонился вперёд и вытянул шею, пытаясь получше рассмотреть здание.

— Это собор Святого Георгия; он скоро рухнет, — сказал Дортмундер. Плохо скрытое удовольствие, прозвучавшее в его голосе, неприятно поразило меня: хоть я и не придерживаюсь католического обряда, но уважаю историю, которую олицетворяли эти древние стены. — Сядьте на место, быстро, — прикрикнул мой спутник.

Я поспешил выполнить приказ и успел вовремя, так как Дортмундер толкнул возницу и знаком приказал ему подхлестнуть лошадей. Я вцепился в поручень, и повозка рванула вдоль грязных улиц так, что я обрадовался, когда лошади наконец сбавили аллюр.

В этот миг раздался выстрел, и пуля пробила дыру в тенте коляски. Пристяжная испуганно заржала, вскинулась на дыбы, готовая понести, и, вскидывая голову, попыталась сбросить удила. Возница громкими нечленораздельными криками умудрился успокоить животное. Тем временем напуганные прохожие с криками разбегались в разные стороны. Какая-то женщина упала в обморок, и её пришлось нести на руках. Другие кучера лихорадочно заворачивали свои упряжки. Дети, восторженно вопя, глазели на суматоху.

— Что за чертовщина? — спросил я.

В это время раздался второй, а затем и третий выстрелы, один из них поразил нашего возницу. Он взревел от боли и испуга и без чувств свесился с козел. На его шейном платке расплылось кровавое пятно.

— На пол! Быстро! Закройтесь с головой! — Дортмундер подтвердил своё приказание крепким толчком и, зазвенев своими огромными шпорами, одним прыжком перескочил на козлы, бесцеремонно столкнул раненого и ухватил длинные вожжи. — Дорогу! Дорогу! — оглушительно закричал он, взмахнув кнутом.

— Кто это был? — выкрикнул я.

— Потом! — рявкнул Дортмундер, и мы понеслись по окраинам города, стремясь поскорее покинуть его, и, как ракета, вылетели на дорогу в Мюнхен, протянувшуюся по берегу Изара. Лишь когда мы удалились от города мили на три, герр Дортмундер ослабил поводья и пустил взмыленную пару шагом. Но он не переставал поминутно оглядываться, словно ожидал преследования.