Фридрих Незнанский - Опасный пиар Страница 32

— Она спасла мне жизнь, — снова сказал Анатолий. — Если б не она, у тебя бы не было проблем. А теперь они будут, раз уж ты сюда попал.

— С чего ты решил? — не понял Игорь.

Анатолий промолчал, переглянувшись с Зиной.

Однако интересно, откуда у него здесь бинты, шприц, антибиотики, спирт, йод, подумал Игорь. Обратил также внимание на раскрытые и распакованные коробочки из-под импортных лекарств. Он что, заранее знал, что с ним здесь случится? И привез это с собой? Или это Зина носит в своей сумочке, поскольку в ее кавалеров постоянно стреляют? Ничего удивительного, раз такая девушка…

— Все свое ношу с собой, — мрачно сказал, будто прочитал его мысли, Анатолий. — Ты это хотел спросить?

— Я не следователь, — сказал Игорь. — Ты меня с кем-то путаешь.

— Ты прибыл сюда с журналистским расследованием, — продолжал Анатолий. — Это твоя профессия — проявлять любопытство и лезть всюду, куда тебя не просят.

— Толя, перестань, — попросила Зина.

— Он знает, о чем я говорю. — Анатолий не сводил с Игоря взгляда. — Но я хочу сразу предупредить… Наш гость не решается спросить, чем я здесь занимаюсь. Так? Можешь и не спрашивать. Так догадаешься. А проболтаешься, пеняй на себя.

— Что ты хочешь, чтобы я ответил? — спросил Игорь. — С чем я сюда пришел, с тем и уйду. Если бы дверь взломала милиция, последствия были бы другие.

— Ладно, замяли… — Анатолий попытался приподняться. — Мне еще повезло, могло быть хуже… — Он попытался приподняться, и Зина помогла ему сесть. — А сейчас, будь добр, позвони отсюда администратору, а то она без конца трезвонит, а я не отвечаю. Скажи, что у меня грипп, я заразный, но врача не надо. Обойдусь.

И снова пристально посмотрел на Игоря.

— А правда, — сказал он Зине, когда Игорь вышел, — ты так толком мне и не объяснила… Ему-то я соврал, будто звонил тебе, но как и откуда ты узнала, где я или куда я пойду? Следила за мной?

— Ну вот еще… — оскорбилась она. — Ты сам говорил кому-то по сотовому про Заводскую, двадцать девять, я и почувствовала неладное…

— Вроде я от тебя к другой намылился? — хмыкнул он. — Решила поверить?

— Кому что… Значит, Толя, теперь я твоя боевая подруга, — грустно добавила она.

— Не то слово, — кивнул Анатолий и протянул руку. — Ну-ка подойди поближе.

— Тебе нельзя, — сказала она, отстраняясь.

Ночью, когда в Москве уже было утро, Померанцев позвонил в Генпрокуратуру Турецкому.

— Александр Борисович, могу доложить. Первое. Судя по собранной нами информации, решение о возбуждении дела Генпрокуратурой было адекватным и правомочным. Второе. Дел здесь — невпроворот. Когда отсюда выберемся, просто не знаю.

— Вот так, да? — хмыкнул Турецкий. — А то к нам непрерывно шлют депеши из Красноземска, жалуются, мол, вы им только мешаете.

— И я даже догадываюсь, кто именно жалуется, — ответил Померанцев.

— А я своим оппонентам отвечаю: раз так пишут, значит, наши ребята что-то там нащупали. Но может, к вам прислать кого-то в помощь? Может, самому подъехать?

— Думаю, незачем. Разберемся. Здесь как в сказке: чем дальше, тем страшнее. Хотя приходится не столько разбирать, сколько разгребать.

— Флаг вам в руки, барабан на- шею, — ответил Турецкий. — Дерзайте! Но держите постоянно в курсе.

5

На другой день Померанцев и Гера вместе с милицией, экспертом и следователем местной прокуратуры Сергеем Осокиным осматривали место убийства Анны Петровны Прошиной в ее доме.

— Как говорится, дождь смывает все следы, — прокуренным голосом сказал Осокин, рыжеватый, лет сорока, в старом офицерском плаще, с тоскливым, как низкое небо, выражением на лице. — Уже ничего не найдете. Говорил же вам.

— Нам много чего здесь наговорили, — заметил Гера. — Например, что гибель Треневой — заурядная бытовуха. Теперь вы так не считаете?

— Посмотрим, посмотрим… — миролюбиво сказал Померанцев и еще раз осмотрел комнату, где произошло убийство Прошиной.

Кровь — на простыне, одеяле и размазанная по стене, где стояла кровать. По- видимому, убийца ударил ее ножом, когда она была в постели. Причем она не сопротивлялась, иначе остались бы следы борьбы — пуговица там, волосы, кровь нападавшего под ногтями погибшей…

Он вышел в сени. Несмотря на дневной свет, здесь было достаточно сумрачно, и он включил фонарь.

— А что вы на это скажете, Сергей Васильевич? — спросил он Осокина, указав на красные следы от сапог.

— Резиновые сапоги убийцы, — пожал тот плечами. — На них кровь потерпевшей, мы уже выяснили.

Раздражаем мы их, подумал Померанцев, переглянувшись с Герой. Прилетели из Москвы, будто не доверяем и с проверкой. Типа, они здесь не работают, а занимаются саботажем… Понять их можно. Но только не посочувствовать.

— Я не о том, — Померанцев присел, чтобы разглядеть получше. — Чего он здесь топтался? Сделал бы дело, и деру! Видите? Столько следов, будто места себе не находил.

— Может быть, кто-то шел по улице мимо дома, когда он хотел уйти? — спросил Осокин.

— Это вы меня спрашиваете? — удивился Померанцев. — Я бы на вашем месте давно это выяснил.

— Когда произошло убийство? — спросил Гера.

— Примерно около четырех утра, — ответил судмедэксперт Володин, приземистый и краснолицый, приехавший в Полбино из Красноземска.

— Вот именно, — кивнул Гера. — А кто здесь у вас в это время шастает по улицам? Если фонари не горят… — Он кивнул в сторону покосившегося столба, на котором были видны острые неровные края разбитой лампочки.

— Мало ли… — пожал плечами Осокин. — Может, машина проехала.

— Опять предположения, — покачал головой Гера. — Можно подумать, у вас тут в четыре утра снуют толпы народа и оживленное автомобильное движение. Вы бы опросили соседей, кого до сих пор не успели!

— Я уже опрашивал, — сухо сказал Осокин. — Все это есть в протоколах.

— Протоколы я еще не видел, — признался Померанцев. — Но если бы было что-то существенное, наверняка бы вы сами нам сказали. Хотя бы своими словами.

— Ничего существенного не было, — твердо ответил Осокин. — Никаких машин в это время, когда все хорошо слышно, по улице не проезжало.

— Ну да, я понимаю… Собака след не взяла, потому что, как вы верно заметили, шел дождь со снегом, все крепко спали. И все-таки… Если вы ничего не имеете против, я бы еще раз поговорил с ними, хотя бы с теми, кто живет рядом.

Осокин пожал плечами, криво усмехнулся:

— Пожалуйста. Я-то думал, что все экзамены в своей жизни уже сдал, — сказал он. — И уже больше не придется.

— Зря вы так. Я вас не перепроверяю. Просто у нас в Генеральной принято полагаться на свежий глаз. Сегодня вы осматриваете место преступления, завтра я. И все — с самого начала. Бывает, знаете ли, дает результат. Конечно, вы осматривали по горячим следам, но мало ли…

Осокин снова пожал плечами, похлопал по карманам в поисках сигарет, глядя в сторону.

— Кто здесь живет поблизости, вернее, кого можно застать в это время дома? — спросил Гера участкового, молодого, сутулого, который с сочувствующим видом протянул Осокину сигарету из своего портсигара.

— Бабуся одна, — сказал тот, сощурившись — Говорит, не спит по ночам, черт-те что ей мерещится! И дочь ее то же самое, мол, не слушайте мать, ей по ночам чего только не почудится.

— И что ей конкретно на сей раз померещилось? — спросил Гера.

— Будто выстрел был, — махнул рукой участковый. — Говорят ей, баба Лиза, не может такого быть! Какая еще стрельба, когда соседку вашу во сне зарезали! И никто ничего не слыхал!

— А нельзя ее сюда пригласить? — спросил Померанцев.

— Можно, почему нельзя… — неохотно сказал участковый, коротко взглянув на Осокина. Тот с безучастным видом смотрел в сторону: делайте что хотите.

— Вот и позовите, — металлическим голосом сказал Померанцев, и желваки на его скулах пару раз передернулись. — В протоколе это есть? — Он обернулся к Осокину.

— Нет, — глухо сказал тот. — Я не могу вносить туда всякий бред выжившей из ума старухи. Только время терять на проверку.

— Мы должны проверить все, — медленно сказал Померанцев. — Бред, галлюцинации… Потом, когда выстроится картина преступления, отбросим за ненадобностью и со спокойной душой.

— Я уже отбросил… — хмыкнул Осокин. — С чистой совестью и спокойной душой.

— Посмотрим еще раз, — пробормотал Гера, по-прежнему разглядывая следы в сенях.

Кто-то здесь явно топтался. Причем он был один. Других следов не видно. Или пока не видно? Чтобы убить пожилую, беззащитную женщину, которая живет одна, много убийц не надо. Взять у нее нечего. Здесь Осокин прав. Бедная обстановка, видно, что покойная явно едва сводила концы с концами. Книги. Много книг. На них никто не покушался… Но ничего нельзя исключать, ничего, даже ограбления… Мало ли какие отморозки сегодня шастают по России. Убивают за буханку, за пачку сигарет. Так что нельзя, нет, ничего нельзя исключать.