Александра Маринина - Пружина для мышеловки Страница 33

Понятно, что шум в управе поднялся большой, приехали следователи и принялись терзать каждого из нас: не замечали ли что-нибудь странного в поведении, не было ли каких высказываний или настроений, указывающих на тяжелую депрессию, и все в таком духе. Слушая вопросы и добросовестно отвечая на них, я ощущал внутри себя некое неудобство, маленькое, но назойливое, как будто в меня залетела мошка и трепыхается по пищеводу или трахее.

Когда до меня дошло, что это за мошка, я позвонил Истоминой и спросил, не оставлял ли Мусатов ей свои координаты.

– Конечно, – удивилась Майя Витальевна, – он же просил меня позвонить, если я что-нибудь еще вспомню.

– Но вы пока не вспомнили?

– Пока нет.

– А телефончик его дадите?

Истомина продиктовала мне номер, и я тут же перезвонил Андрею. Был разгар рабочего дня, поэтому я не стал разводить долгие политесы.

– У меня есть идея. Даже две. Если вам интересно, можем встретиться, – коротко сообщил я, представившись и убедившись, что Мусатов почему-то отлично меня помнит. Ну надо же, а ведь я его почти забыл.

– Я могу приехать, куда вы скажете, – с готовностью ответил он.

– Против котов ничего не имеете? Аллергия, например, или общая неприязнь?

– Нет-нет, я животных вообще люблю, любых.

– Тогда давайте встретимся у меня дома, – предложил я. – Записывайте адрес.

До конца рабочего дня оставалось еще четыре часа, а я уже так умотался, что готов был упасть и уснуть прямо в кабинете, посему перспектива провести вечер в общественном месте, да вдобавок в форменной одежде повергала меня в ужас. Мне хотелось переодеться в домашнее, выпить и расслабиться, все-таки допросы по делу о возможном самоубийстве здорово выматывают психику. А вот наличие в непосредственной близости моих любимых котов и кошек очень помогает при восстановлении этой самой вымотанной ослабленной психики. Короче, мне хотелось поскорее поделиться своими соображениями с Мусатовым, но при этом смертельно хотелось домой.

Явившийся строго в назначенное время Мусатов тут же открыл кейс и достал бутылку хорошего виски. Правильный мужик, воспитанный. Я, в свою очередь, вежливо предложил разделить со мной скромную трапезу, состоящую из слегка поджаренной буженины и свежих овощей. Сегодня у меня просто не было сил идти в магазин, и ужинал я тем, что оставалось в холодильнике после обильного завтрака. Оставалось, как вы сами можете догадаться, немного.

– А где ваш кот? – Андрей осматривался по сторонам в поисках обещанного животного.

Наивный, он думает, что зверь у меня один. Ничего, придет время – узнает, и мало ему не покажется.

– Прячется, – уклончиво ответил я, не вдаваясь в количественные характеристики моего зверинца и быстро сервируя стол в комнате. – Боится чужих. Сейчас бужениной запахнет – прибежит как миленький.

– А я слышал, что котов нельзя кормить человеческой едой.

– Нельзя, – согласился я. – Но коты этого не знают и все равно просят, если им вкусно.

– И что, не даете? – недоверчиво спросил он.

– Даю, – усмехнулся я. – Сердце ж не камень. Но по чуть-чуть, и то не все. Только сыр и вареную курицу.

Я принес из кухни ужин, мы выпили по первой и приступили к еде.

Первым, как обычно, появился Ринго, который полагал, что ему как старшему по квартире слишком долго бояться не к лицу, это подрывает его репутацию руководителя.

– Обалдеть! – ахнул Андрей, увидев огромного восьмикилограммового кота черепахового окраса. – Какой красавец! Сибирец?

– Точно, – подтвердил я с немалым удовольствием.

Во-первых, любой хозяин млеет, когда его животным восхищаются. А во-вторых, мне понравилось, что мой гость разбирается в породах. Наш человек.

Ринго покосился на гостя и выразительно сел рядом с моим стулом, справа. Он давно усвоил, что если я что-то даю со стола, то правой рукой. Я сделал вид, что намека не понял. Ринго мявкнул. Я отправил в рот кусок теплой буженины и дольку помидора. Ринго встал на задние лапы, а передней попытался поймать меня за рукав джемпера. Я нахально налил по второй.

– Он просит, – заметил Андрей.

– Я вижу, – хладнокровно сообщил я. – Свинину котам нельзя.

– Неужели не жалко? Я бы не выдержал.

– Жалко. Но когда животные болеют, их тоже жалко. Не обращайте внимания, Андрей. Ринго прекрасно знает, что буженину ему не дадут, он просит на всякий случай: а вдруг я впаду в задумчивость и по рассеянности кину кусочек. Давайте приступим к делу.

Ринго немедленно обиделся, фыркнул и ушел в другую комнату. Вот ей-же богу, иногда складывается впечатление, что коты понимают человеческую речь. Как разумный кошковладелец я знаю, что ничего такого особенного они не понимают, реагируют только на интонации похвалы или неудовольствия и на несколько знакомых слов, а сложные предложения понимать в деталях им не дано. Но как кошковладелец опытный я знаю точно, что достаточно часто поведенческие проявления у домашних животных совпадают со смыслом слов, которые произносят люди, что и заставляет нас думать, будто они понимают нашу речь. А вот почему они так часто совпадают – это вопрос.

– Андрей, я знаете о чем подумал? Если ваша Елена Шляхтина покончила с собой, то должны быть материалы дела, возбужденного по факты обнаружения трупа, и прекращенные в связи с отсутствием события преступления. То есть нашли тело, началось следствие с целью выяснить, что это было, убийство или самоубийство, провели целый ряд действий, опросили кучу народа, провели всяческие экспертизы и установили, что Шляхтина сама прыгнула с крыши дома. Понимаете?

– Нет, – он смотрел на меня в упор, не мигая. – Вы хотите сказать, что на самом деле это было убийство?

– Да нет же, Господи! Какое убийство? При чем тут убийство? Я хочу вам сказать, что где-то в архивах лежит это прекращенное дело, и в нем есть показания людей, с которыми тогда работали следователь и оперативники. То есть там названы люди, которые знали вашу Шляхтину, которые могли что-то о ней рассказать. Теперь поняли?

Мусатов глядел на меня растерянно, как будто я ему сейчас фокус показал.

– А мне и в голову не пришло… Надо же, как просто.

– Да мне-то тоже не сразу в голову пришло, – честно признался я. – Почти две недели прошло, пока додумался. Вам нужно искать человека, имеющего доступ к архивам ГУВД Москвы.

– Так у меня есть! – радостно воскликнул Мусатов.

– Кто?

– Ну, человек, имеющий доступ к архивам. Это же он смотрел для меня дело Личко, чтобы найти Шляхтину.

– Погодите, Андрей, – мне пришлось, к сожалению, остудить его пыл, – Личко был осужден, и его дело находится в архиве суда. А дело об обнаружении трупа Шляхтиной было прекращено на стадии предварительного следствия, и находится оно, стало быть, не в судебном архиве, а в архиве ГУВД. Вы поговорите со своим знакомым, может быть, у него и в этот архив есть ходы или нужные знакомства. Ну а уж если нет, тогда вам придется искать самому. Это первая идея, но у меня и вторая.

Андрей, кажется, слегка расстроился, когда услышал, что его знакомый, имеющий доступ к судебным архивам, может оказаться бесполезным, но услышав про вторую идею, воспрял.

– Я подумал, что вы ищете сведения о Елене Шляхтиной со стороны самой Елены. Но ведь в этой истории была и вторая сторона. Может быть, имеет смысл поискать там. А?

– Я что-то не понимаю…

– Давайте еще выпьем, – предложил я.

– Мне, наверное, достаточно, мне ведь еще домой ехать.

К этому я отнесся с пониманием и налил виски только в свой стакан. Человек, старающийся не напиваться перед тем, как сесть за руль, всегда вызывает у меня уважение.

– Вот смотрите. Шляхтина давала показания, уличающие Личко в совершении преступления, так?

– Так.

– А Личко потом все время повторял: «Почему Лена так поступила?» или «Зачем Лена это сделала?» То есть он был с ней знаком еще до суда, она не была случайной свидетельницей, которая мимо проходила и что-то там такое видела. Но если об этом знакомстве не знают люди, связанные с Еленой, то о нем могут знать другие люди. Люди, которые контактировали с Личко.

Я старался быть максимально аккуратным в выражениях, потому что еще во время беседы в доме у Истоминой увидел, как болезненно Андрей Мусатов относится к тому, что Личко называют его отцом.

– Вы хотите сказать, что мне нужно поговорить с сослуживцами Личко?

– В первую очередь, вам нужно поговорить с вашей матерью, – как можно мягче произнес я. – Попросите ее вспомнить всех друзей и знакомых ее мужа, в том числе и сослуживцев. Среди них наверняка окажется кто-то, кто был с ним особенно близок и мог знать о знакомстве Личко с молодой красивой женщиной.

– И зачем это? – Андрей нахмурился. – Я и без того не сомневаюсь, что они были знакомы. Что мне даст лишнее подтверждение этого факта?

– Вы не понимаете, – я был терпелив, как учитель в школе для умственно отсталых. – Допустим, у вас есть девушка, дама сердца, и есть близкий друг. Вы их знакомите, это естественно. Или не знакомите, но другу многое о ней рассказываете. Например, о том, что она уехала к тетке в Волгоград, или о том, что она посещает какие-нибудь курсы, или о том, что у нее есть подружка Маша, совершенно невыносимая особа, которая часами висит на телефоне и изводит вашу девушку всякими глупостями, мешая вам предаваться интимным радостям. Ведь расскажете же, правда? Почему бы нет? Это нормально.