Б. Седов - Отступник Страница 33

Одна кумулятивная граната – и проблема решена. Неужели гранату бы не списали? Пересортица, усушка, утруска…

И когда Знахарь уже совсем было решил, что вояка его кинул и подставил, будто из-под земли выпрыгнули несколько камуфляжных солдатиков с автоматами и окружили машину.

Знахарь резко вдарил по тискам и чуть не разбил нос о руль.

Свирепый воин, который был прямо по курсу, заорал, как учили по Уставу:

– Стой! Стрелять буду!

– Стою, – ответил Знахарь, ожидая в ответ – «стреляю».

Однако стрельбы не последовало, хотя стволы автоматов возбужденно вздрагивали со всех сторон. Знахарь, положив палец на кнопку, врубающую круговой огонь, почувствовал даже некоторое возбуждение. Ну, давайте же, суки, ну!… Кто первый решится?

Но солдатики вдруг расступились, давая дорогу начальству.

Величественный прапор подошел вплотную к капоту и застыл, выпучив оловянные глаза и покачиваясь с носка на пятку.

Генерал Митрохин казался по сравнению с ним жалким щенком.

Сообразив, что Знахарь не собирается оказывать сопротивление и не намерен драпать скачками в лес, «Кутузов» соизволил внимательно его рассмотреть. Щурясь, он пристально вгляделся сквозь тонированное стекло.

Потом прапор сделал два шага назад и, наклонившись настолько, насколько ему позволяло огромное брюхо, внимательно прочитал номер автомобиля, беззвучно шевеля пухлыми губами.

Наконец он выпрямился и важно кивнул головой.

Эрекция у автоматных стволов разом пропала. Вместо грозных бойцов на Знахаря с любопытством и завистью смотрели простые деревенские парни. Некоторые из них впервые видели такой важный автомобиль.

Обошли кругом, цокая языками и пуская слюни…

– А ну, бля!…

Начальство профессионально произнесло матерную тираду высотой в пять этажей и длиной в полкилометра. Суть ее свелась к тому, что не хер глазеть, а надо грузить.

– Так точно, товарищ прапорщик! Будет сделано, товарищ прапорщик!… – загомонили бойцы и мгновенно исчезли за кустами.

Их было шестеро, поэтому появлялись они попарно, вынося из-за кустов очередной ящик. Пять небольших прямоугольных поместились в багажник, а один узкий, но длинный – в салон по диагонали. На переднем сиденье разместился небольшой «дипломат», в котором были блоки питания и инструкции. Закончив погрузку, бойцы выстроились в ряд вдоль дороги, переминаясь с ноги на ногу, готовые исполнить любое указание дорогого босса.

Прапор, выставив на них брюхо, рявкнул так, что с ближайших елей посыпалась хвоя. Потом небрежно взял под козырек и испарился. Исчез, растворился, слился с сумраком, сгущавшимся между стволами деревьев…

Выбравшись из чащобы, Знахарь снова оказался на томской трассе.

Километров через пять он въехал в небольшой поселок городского типа, увидел стоявший рядом с шоссе, рассекавшим поселок на две половины, стеклянный павильон, украшенный яркими разноцветными надписями, и почувствовал, что хочет пить.

Остановившись возле павильона, он вышел из машины и, поставив ее на сигнализацию, вошел в павильон. Внутри было жарко, поэтому, купив бутылку ледяного «Нарзана», Знахарь вышел из павильона и, вытерев лоб, откупорил «Нарзан». Сделав несколько сладострастных глотков, он открыл машину и сел за руль. Теперь оставалось только добраться до пристани, а там – на «Аврору» и домой.

Вставив бутылку в специальный держатель, Знахарь завел двигатель и поехал в Томск.

То есть он хотел поехать, уже тронулся, но через секунду услышал, как правое заднее колесо с жующим звуком катится по асфальту на спущенной резине. Этот звук был знаком Знахарю, и он опознавал его сразу.

Только этого еще и не хватало.

Выключив двигатель, он в сердцах ударил ладонями по рулю, затем вынул ключи из замка и, выйдя из машины, пошел открывать багажник, чтобы поменять колесо.

Достав запаску и бросив ее на асфальт, Знахарь вытащил домкрат, присел на корточки у колеса и уже воткнул шток домкрата в соответствующее ухо под днищем, как вдруг иголочка сомнения кольнула его память.

Заднее правое – спущено…

Водитель, матерясь, сидит на корточках и отвинчивает болты, а седой стареющий вор, осторожно подойдя к водительской двери, вытаскивает барсетку и, спокойно отойдя на несколько шагов, убыстряет ход, а затем откровенно убегает. Эту картину Знахарь видел однажды из окна трамвая, сворачивавшего с Тучкова моста к стадиону Ленина.

Знахарь улыбнулся и, демонстративно звякая железками, нагнулся к самой земле. Глядя под машину, он через несколько секунд увидел ноги в кроссовках, которые на цыпочках подошли к водительской двери. Тогда он быстро встал и, сунув руку за пистолетом, но не вынимая его, увидел, как парень в спортивной одежде, просунувшись в салон, тянет за ручку драгоценный дипломат.

Знахарь сделал шаг в сторону похитителя, но в это время почувствовал сильный толчок в плечо и, машинально обернувшись, увидел перед собой крепкого молодого мужчину, который тоже был одет в спортивный костюм. Тот, улыбаясь, схватил Знахаря за плечи и, как бы невзначай отвернув его от машины, стал извиняться и спрашивать, не больно ли он, дурак невнимательный, толкнул уважаемого автомобилиста.

Знахарю стало все ясно, и он, не рассуждая более, вынул «беретту» из подмышечной кобуры и воткнул ее длинный из-за глушителя ствол в мускулистый живот рассеянного пешехода. Улыбка тут же слетела с лица спортсмена, и вместо нее появилось выражение сильнейшей озабоченности.

Развернув его так, чтобы видеть машину, Знахарь увидел то, что и ожидалось. Напарник стоящего перед ним автомобильного вора, спортивный парень невысокого роста, очень быстрым шагом удалялся с дипломатом в руке.

– Позови его, – спокойно сказал Знахарь и для убедительности взвел курок.

Раздался зловещий щелчок. Патрона в стволе не было, но вор не знал этого, да и какая, в конце концов, разница.

Пушка и сама по себе очень убедительный аргумент.

Агент прикрытия тут же отпустил плечо Знахаря, а тот, в свою очередь, сразу схватил его за рукав, не давая отодвинуть живот от опасного сверкающего ствола.

– Ну что, мне до трех считать? – поинтересовался Знахарь и чувствительно пихнул его пистолетом в живот.

– Максуд! – позвал наконец спортсмен.

Максуд замедлил шаг, но не обернулся.

– Если он не вернется, ты уедешь отсюда в багажнике, – спокойно пообещал Знахарь.

Он устал нервничать и злиться и теперь был готов хладнокровно застрелить этого человека, несмотря на общепринятое мнение о несоразмерности кары. Знахарь плевать хотел на общепринятые нормы, потому что… В общем, плевать хотел.

– Максуд, – повторил вор, теперь уже громче, – иди сюда, дело есть.

Максуд остановился, медленно обернулся и посмотрел на Знахаря и своего невезучего товарища, стоявших рядышком, как два приятеля, радующихся встрече. Знахарь зловеще улыбался.

– Иди сюда, Максуд, – сказал он, и Максуд неторопливо побрел обратно.

Когда он подошел, Знахарь, не отпуская спортсмена, повернулся так, чтобы Максуд увидел «беретту».

Глаза Максуда расширились, и он, нервно сглотнув, покосился на дипломат, который продолжал держать в руке…

Знахарю стало весело, он убрал пистолет от живота стоявшего перед ним человека и, спрятав его под куртку, но не убирая в кобуру, сказал:

– Ну что, угорели, козлы?

На лицах воров читались сразу несколько противоречивых чувств.

Одним из них было желание тут же, не сходя с места, искалечить этого автомобилиста и тем самым превратить кражу в грабеж с применением насилия, другим чувством был понятный страх перед пистолетом, третьим – полное непонимание ситуации, а точнее – того, на кого же это они нарвались.

Видя это, Знахарь решил развлечься.

– Вы хоть понимаете, во что вы, удоды шелудивые, влезли? – спросил он Максуда, который до сих пор держал дипломат в руке.

Удоды молчали, но что они сделали бы со Знахарем, не будь он вооружен, было ясно.

– Ты, недомерок, – сказал Знахарь приземистому Максуду, – положи дипломат на капот, набери шифр и открой его.

И Знахарь назвал шифр замков.

Удивленный Максуд выполнил требование, и через несколько секунд невезучие похитители увидели в открытом дипломате непонятные электронные блоки совершенно голливудского дизайна.

Поглазев на них некоторое время, они перевели глаза на Знахаря, и он произнес совершенно дурацкую, но абсолютно подходящую к случаю речь.

– Закрой дипломат и слушай. Я могу убить вас прямо сейчас. Прямо здесь, на улице, при свидетелях. У меня имеются такие полномочия. И никто никогда о вас не вспомнит, а ваши трупы сгорят в служебном крематории, и даже могил ваших не будет нигде. Понятно?

По лицам слушателей было видно, что каждое из произнесенных Знахарем слов дошло до самой глубины их ливера. И теперь на их лицах можно было прочесть только одно страстное желание – унести ноги подобру-поздорову.