Наталья Солнцева - Полуденный демон Страница 33

Он окончательно смешался. Глория запутала его своими россказнями. Она тоже… слишком любит свободу, а значит, в ней точно есть частичка Лилит.

– Как же Лиля Морозова? – подавленно пробормотал он. – Она могла убить мужа сестры? Хотя… не думаю. Вряд ли ей известно о существовании Марианны. Даже если она знает… зачем ей убивать Ветлугина?

– Нет никакой связи между Марианной, покойным Ветлугиным и младшей дочерью Морозова, – подвела черту Глория и тут же опровергла свой вывод. – Кроме Лилит!

Лавров напрочь забыл о Липецке, о садовнике, о предстоящей поездке. У него голова шла кругом от шальных мыслей и проснувшегося желания. Он любит Глорию, перестал заводить интрижки на стороне… а она… как собака на сене.

– Неправда, – лукаво возразила она.

Он решил сделать вид, что не понял, о чем идет речь.

– Ты абсолютно свободен, Рома, – безжалостно заявила она, глядя ему в глаза. – Абсолютно! И волен поступать так, как считаешь нужным.

– Ты чертовски догадлива…

– Разве это плохо?

«Иногда это просто ужасно!»

– Ты выяснил, что собой представляет байкер, с которым уехала из клуба Лиля Морозова?

Как обухом по голове. Он ей про одно, а она…

– Байкер? – рассеянно переспросил Лавров. – Конечно, выяснил. У меня свои каналы…

Он говорил, чувствуя, как уплывает в другую реальность. Где они с Глорией – любовники, а не просто хозяйка и сотрудник, повелительница и паж.

Она сама колдунья, ведьма, Лилит. Не зря поселилась в лесной глуши, в доме умершего карлика. У них с Агафоном – тайная связь. Спиритическая. Они каким-то образом общаются… а Лаврова держат за дурака…

– Байкера зовут Гоша Спирин, по прозвищу Спирт, – тем временем говорил он. – Отчаянный парень. Сорви-голова. У них с Лилей был школьный роман. Но тогда вмешалась мать девушки… подняла на ноги всех учителей, директора гимназии. Гоше пригрозили исключением, припомнили все его пропуски, двойки и прочие грехи. В общем, запретили ему на пушечный выстрел приближаться к первой школьной красавице Морозовой. Он, естественно, плевать хотел на эти запреты. Однако Лиля сама дала ему от ворот поворот. Приревновала к какой-то девчонке-байкерше, они разругались в пух и прах. Похоже, эту байкершу нарочно подослали…

– А теперь, значит, проснулась старая любовь?

– Ты видела жениха этой Морозовой? Веришь, что она его любит?

Глория не верила. Тем более было интересно, какие замыслы зреют в прелестной головке Лилит?..

«Байкер!» – вспыхнуло в уме Лаврова. Кто же ему говорил о байкере? Мальчишка из поселка Роща, где жили Ветлугины…

«Принцесса Мафальда»,

ночь с 27 на 28 октября

Исленьев-Росси с трудом уснул. Он беспокойно ворочался на вышитых простынях, то и дело поправлял подушку. Лайнер качало. Он нырял в черные воды Атлантики то одним бортом, то другим.

В эту ночь капитану тоже не спалось. Он приказал разбудить старшего механика. Тот явился на мостик, потирая глаза. Несмотря на запрет, за ужином он переусердствовал с крепкими напитками, и теперь у него раскалывалась голова.

– Что-то случилось?

– Тревожно мне, – признался капитан. – Сердце ноет.

– Может, за доктором послать?

– К черту доктора! – рассвирепел капитан. – Мы все плавание устраняем технические неполадки. Хорошо, что пассажиры ничего не замечают. Все списывают на валкость лайнера. У меня дурное предчувствие.

– Вы просто устали, кэп, – фамильярно произнес старший механик. – Этот рейс всех вымотал.

– В машинном отделении порядок?

– Должно быть. Не беспокойтесь, кэп. Волна ничтожная. Ветер стихает. Скоро болтанка прекратится.

Капитан сдержал готовое прорваться негодование. Он ненавидел, когда его называли «кэп». Вдобавок от старшего механика разило алкоголем. Было же строго приказано не пить!

«Ничего, доберемся до порта назначения, тогда я…»

Он не успел додумать сию грозную мысль, как корпус судна дрогнул и ход замедлился. «Принцессу» начало заносить в сторону.

– Нас разворачивает! Я в машинное! Проверю котлы! – крикнул старший механик, сорвался с места и побежал.

Этот, казалось бы, незначительный толчок разбудил Исленьева. Пока он сообразил, что к чему, судно накренилось. Вещи посыпались, и он поскользнулся на вздыбившемся полу. Проснулись другие пассажиры, захлопали двери кают, раздался топот. Какая-то женщина истошно закричала, кто-то звал стюарда…

Спросонья Исленьеву не сразу удалось трезво оценить обстановку. «Мы тонем? – с глупой веселостью подумал он. – Не может быть!»

В голове ясно, отчетливо прозвучали слова Клод: «Эта поездка плохо закончится…»

Тут же мысли Исленьева потекли в ином направлении. Вместо того чтобы озаботиться собственным спасением, он вспомнил о Майере и о коллекции часов для ювелирного салона.

«Ты правильно расставил приоритеты, Петр, – сказал бы патрон, будь он здесь. – Сначала Майер, потом – бриллианты Мими Бушерер!»

Впрочем, на сей раз бриллианты интересовали только Исленьева. Патрону было на них плевать.

Когда Исленьев выбрался из каюты в коридор, там уже царила паника. Свет мигал, но еще горел. Люди пробирались к выходу, хватаясь за все, что попадалось под руки.

– Машинное отделение заливает… – донеслись до него слова стюарда, который помогал пассажирам выходить на палубу.

Исленьеву пришлось двигаться против течения, к каюте Майера. О том, чтобы вскрыть корабельный сейф, где хранились драгоценности, не могло быть и речи. Он искал глазами Мими, но ее не было. Возможно, она уже на палубе… садится в шлюпку.

Происходящее выглядело настолько дико, что в какой-то момент Исленьев решил, что спит и видит сон. Однако сон сном… а где же Майер?

Каюта немца оказалась открытой и пустой, – ни бывшего управляющего фрау Шнайдер, ни его саквояжа.

Исленьев громко выругался и ринулся на палубу. «Принцесса» сильно накренилась, и крен увеличивался. На небе мерцали звезды. Внизу плескалась черная вода. Казалось чудом, что свет еще не погас. Члены команды раздавали пассажирам нагрудники, помогали садиться в шлюпки. Исленьев, как безумный, искал Майера. Он забыл о Мими, о часиках в алмазах, обо всем, кроме немца и его проклятого бочонка.

– Исленьев! Помогите! – крикнул кто-то у самого уха, и он увидел старшего механика, в которого мертвой хваткой вцепилась Пышка. На ней болтался нагрудник, но это обстоятельство не успокоило даму. Она билась в истерике.

– Что происходит? Мы тонем? – спросил Исленьев.

– Гребной вал поврежден, в машинное отделение поступает вода… – стараясь перекричать шум, сообщил старший механик. – Котлы могут взорваться.

– Шлюпок на всех не хватит… – сказал Исленьев. Слоняясь по пароходу, он от нечего делать пересчитал запасные «плавсредства» и сравнил с числом пассажиров. – В третьем классе полно людей! Их кто-нибудь выводит?

– Не знаю…

– Где Майер? Вы его не видели?

– Кто? – не понял старший механик.

– Майер! Немец, который не выходил из своей каюты…

Но старшему механику было не до Майера. Пышка, вопя, тащила его к шлюпкам. Он тщетно пытался освободиться.

– Мы все погибнем? – спрашивал женский голос позади Исленьева.

– Нет, что вы… – неуверенно отвечал мужской. – Побережье совсем рядом. Капитан уже объявил о бедствии. К нам идут на помощь другие суда.

Ужасный грохот потряс «Принцессу», и в ночь вырвалось облако горячего пара. Палуба ушла из-под ног, все попадало, сверху летели рваные куски железа и какие-то обломки. Исленьев сообразил, что лайнер тонет. Свет потух. Крики людей, плач и паника усилились. В этом аду поиски Майера потеряли всякий смысл.

Люди, надев нагрудники, прыгали в воду. Исленьев не помнил, кто сунул ему в руки нагрудник. Главное – эта штука будет держать его на воде, пока не подоспеет помощь.

Вода оказалась холоднее, чем он ожидал. Вокруг барахтались пассажиры, торопясь отплыть подальше от тонущего судна. Кто-то звал кого-то… кто-то молил о спасении, кто-то молча плыл. На волнах качались шлюпки, вдали виднелись огни кораблей, которые уже знали о катастрофе, постигшей «Принцессу Мафальду».

На воде лежала лунная дорожка. Исленьев плыл в сторону огней, стараясь ни о чем не думать. Ни о Мими, ни о других женщинах и детях, которые находились на лайнере, ни о капитане, ни о сейфе в недрах гибнущего парохода, ни о Майере, ни о собственном провале. Патрон будет в бешенстве, когда узнает, что он не привез бочонка. Ну и черт с ним! Пусть бы сам попробовал, хоть раз…