Светлана Бестужева-Лада - Одинокая волчица Страница 33

Павел как-то напрягся, и я поняла, что обсуждать поступки любимой женщины он ни с кем не будет. И я в этом плане не исключение. Пришлось срочно трубить отбой:

— Впрочем, это только ваше дело, мне просто больно смотреть, как ты волнуешься.

— Спасибо за сочувствие, Наташа, — достаточно мягко сказал Павел, — но я и сам… Хотя ты, как женщина, наверное лучше понимаешь: стоит навязывать свое общество или не стоит.

— Нашел с кем советоваться, Павлуша, — вмешался Андрей, — даже если она и женщина, то нипочем в этом не признается. Потому что гордая. Уважаю.

— Я тебя тоже очень люблю, — машинально откликнулась я. — Давайте собираться, мальчики, время поджимает. Спасибо за завтрак, Павлуша, я таких мужчин только в кино видела.

— Ты же все равно на завтрак только бутерброды ешь, — возмутился Андрей. — Так чего ради я буду стараться?

— Ладно, коллеги, отставить, — вмешался Павел. — Ваши перепалки становятся утомительными. Наташа права, надо собираться.

Разумеется, перед отъездом он ещё раз позвонил Милочке — и… о счастье, о радость! — она оказалась дома. Собственно, никуда из него и не уходила: просто отключила на ночь телефон, чтобы выспаться, и только сейчас об этом вспомнила. Настроение Павла поднялось мгновенно, как ртуть в градуснике, если на него подышать. Он договорился, что заедет за ней по дороге на кладбище — в Домодедово ей делать нечего — и погнал нас с Андреем в машину.

Тарасовы и Елена уже были на месте, хотя мы приехали минута в минуту. Мужчины и Елена пошли улаживать грустные формальности, а мы с Галкой остались возле машин. Во-первых, караулить, а во-вторых, в морге нам решительно было нечего делать.

Галка была мрачнее тучи и беспрерывно курила. Я не решилась морочить ей голову вчерашними событиями и предположениями: даже у меня иногда пробуждается чувство такта. Но она сама спровоцировала меня на короткий разговор:

— Узнать бы, какой подонок это сделал — собственноручно бы убила, — процедила Галка сквозь зубы, яростно втаптывая в землю очередной окурок.

— Скоро узнаем, — утешила я её. — У Павла три основных подозреваемых: алкоголик Колян, Масик и я.

— Прибереги свои шуточки до другого раза, — холодно посоветовала мне Галка. — Не время и не место.

— Знаю. Но от того, что ты будешь себя накручивать, ничего хорошего не произойдет.

Ответом она меня не удостоила. А потом началась печальная процедура выноса гроба, установки его в катафалк, определение маршрута. В катафалке с гробом должны были ехать Елена, Галка, и я. А мужчины — сопровождать нас на автомашинах. Вроде бы все утряслось, но тут Галка посмотрела на меня и заявила:

— Наталье в катафалке делать нечего. Она потом год будет от нервного истощения лечиться.

Да, когда говорят о том, что наши с Галкой отношения — это не дружба, а какая-то кармическая связь, можно хихикать сколько угодно, но факт остается фактом. Она абсолютно безошибочно прочитала мои мысли в этот момент и немедленно отреагировала. Облегчение, которое я при этом испытала, просто не поддается описанию.

— Завтра придется снова ехать в Белые Столбы, — сказал Павел Андрею, когда мы ехали в сторону Москвы. — Или этот самый Колян, который алкоголик, действительно убийца и это грустное дело можно будет закрывать, или искать нужно совершенно в другом месте. Я после кладбища поеду к Милочке, а ты постарайся что-нибудь разузнать про эту самую Марианну. И попроси ребят — пусть по старой дружбе проверят комиссионки, может, всплывет что-то из украшений. Там ведь есть пара-тройка уникальных вещей. Дело, конечно, почти безнадежное, но вдруг…

— Мне все больше и больше хочется познакомиться с супругом Елены, — задумчиво ответил Андрей. — Странная какая-то личность. Готов спорить на бутылку пива, что никакой срочной командировки у него нет. Просто…

— Просто нет желания участвовать в печальной процедуре, — подхватила я. — Но ведь это, по-моему, не криминал?

— Просто непорядочно, вот и все, — пожал плечами Павел. — К тому же этого загадочного Санечку все равно придется проверять, даже если он чист, как слеза младенца.

— Между прочим, Андрюша, — сказала я, — совсем забыла тебе сказать. Меня на завтра пригласили в клуб любителей детективов. Ну, помнишь, где мы с тобой познакомились?

— Такое не забывается, — хмыкнул Андрей.

— Пойдешь?

— Не уверен. Сама видишь, сколько дел. Могу только попозже подъехать и тебя забрать, чтобы ты вечером одна не болталась по темным улицам. А что там на сей раз за мероприятие?

— Встреча с нашей главной детективщицей, Ксенией Марусиной. Ее книгами вся Москва зачитывается.

— Пойдешь перенимать опыт?

— Не исключено, — осторожно сказала я. — Что может одна женщина, то прекрасно сможет и другая. Я читала её повести — интересно.

— И тебе захотелось тоже попробовать? — с легкой насмешкой поинтересовался Павел.

— Павлуша, — как можно более мягко сказала я, — я уже попробовала, ты забыл. Повесть лежит в редакции, рецензии положительные. Месяца через два подарю тебе книжку.

— Ну да? — изумился Павел. — Как это у людей получается?

— А я тебе объясню, — тут же встрял Андрей. — Наталья садится перед компьютером и делает умное лицо. Потом начинает колотить по клавишам, время от времени вскакивает из-за стола, бегает по комнате и бормочет: «Ну как же сделать так, чтобы этого идиота никто не заметил? Там же пропускная система.» Или еще: «Почему героиня получается такой идиоткой? Это же не так!»

— О чем хоть повесть-то? — спросил Павел.

— А о том, как вы меня с Андрюшей сначала заподозрили в измене Родине, а потом спасли от серийного маньяка-убийцы, — охотно пояснила я.

— Воображаю, что ты там обо мне понаписала, — поморщился Павел.

— Павлуша, — нежно сказала я, — я тебя обожаю, временами просто люблю, поэтому ты у меня там вышел просто голубой персонаж…

— Что-что? — ахнули оба приятеля.

— Да ну вас, — обиделась я, — дураки пошлые. Идеальный, значит, герой получился, рыцарь без страха и упрека. Андрею понравилось. Ну все, закончили обсуждать мой бессмертный труд, подъезжаем. Елене и Галке сейчас потребуется моя помощь, а не чувство юмора.

На самом деле чувство юмора мне лично не повредило бы ни в какой ситуации. Но я мало знала покойную тетю Таню, да и особой сентиментальностью, как уже говорила, не отличаюсь. Однако Елену мне было безумно жалко, Галку — тем более, и следовало собраться и поддержать их обеих. Впрочем, я рассчитывала и на Милочку, которая в плане сочувствия и поддержки могла мне дать сто очков вперед, и которую мы подобрали по дороге на Преображенское кладбище, благо жила она в Сокольниках и нам даже не пришлось делать крюк.

Хоронить тетю Таню пришло огромное количество людей: дурные вести не лежат на месте. Родственники, подруги, бывшие пациентки, соседи по дому и по даче. Эту женщину любили все, у неё никогда не было врагов — и вот такая жуткая смерть. Господи, почему, ну почему хорошие люди долго не живут?

Глава десятая

С кладбища на нескольких машинах отправились на поминки домой к Елене. Я у неё никогда не была и теперь с любопытством оглядывалась по сторонам. Квартиру в типичном «сталинском» доме ещё до войны получил отец Елены. Огромные, чуть ли не во всю стену окна с мраморными подоконниками, высокие потолки с лепниной, и прочее, и прочее. Привыкшая, в общем-то, к строгой геометричности панельных домов (да и новых кирпичных, если уж на то пошло), я поражалась забытой прелести всех этих невесть как образовавшихся закутков, выступов, ниш. По коридору можно было запросто гонять на велосипеде — было бы желание. Словом, классический образчик сталинской архитектуры «для избранных»: спальня с примыкающей к ней ванной, гостиная и смежный с ней кабинет хозяина. Идеально для семьи из двух человек, но для большего числа народа — довольно-таки бестолково.

Квартира лично мне, как ни странно, понравилась куда больше дачи. Обожаю эту старомосковскую эклектику, когда мирно соседствуют самые, казалось бы, несовместимые вещи: чудом сохранившиеся остатки старинной резной мебели — ещё из приданого Татьяны Георгиевны, классические образчики мебели конца тридцатых годов, когда жить стало не только лучше, но и веселее, убогие прямые линии древесностружечной «стенки» — гордости каждой уважающей себя семьи семидесятых-восьмидесятых годов, — и сугубо современные предметы, типа тумбы под видеоаппаратуру. Любой дизайнер легко мог в этой квартире получить обширный инфаркт — от ужаса. Мне же, дилетантке, нравилось.

Тут я заметила, что не одинока в своем изучении апартаментов Елены. Павел также озирался по сторонам с выражением, не вполне мне понятным, и даже время от времени брал в руки ту или иную вещь: шкатулку, статуэтку. У него был вид человека, попавшего в помещение, когда-то ему приснившееся. Я не успела толком удивиться, как к нам подошла Елена: