Лилиан Браун - Кот, который пел для птиц Страница 33

— Ну что же… Это может получиться забавно: девятилетний мальчик среди взрослых — особенно если он грамотнее, чем они… О'кей, приводите его сегодня вечером на репетицию.

— Он изучает список слов своей тетушки, — сказала Донна.

— Хорошо! Я думаю, что болельщикам придётся по душе эта затея, а все детишки станут за него болеть.

— Спасибо, Квилл. Калверт будет на седьмом небе, а Ролло будет так им гордиться! Вы хотите, чтобы он вам позвонил после того, как справится со своей работой?

— Подождём до завтра, Донна: Ничего срочного.

Репетицию перед орфографическим матчем проводили в актовом зале школы, чтобы участники свыклись со сценой, правилами игры и предполагаемой реакцией пятнадцати сотен болельщиков. Те, кто не вместится в зал, будут наблюдать за игрой по телевизору в спортзале.

Всё убранство актового зала было выдержано в цветах школы: синий занавес, белые стены, синие кресла для зрителей. Занавес подняли, когда появился Квиллер. На сцене в два ряда стояли складные кресла, причём второй ряд находился на низенькой платформе. Эти кресла предназначались для команд, ожидавших своей очереди. В левом углу сцены поставили столик для тренера и подающего, а в правом — для рефери и хронометриста. В центре был установлен микрофон. Сцену очень украшали флаги команд с их названиями: зёленый — «Денежных мешков», розовый — «Пилюль», чёрный — «Землекопов», а ещё красный, бирюзовый, оранжевый, белый, синий, жёлтый и пурпурный.

Квиллер, привыкший всё подсчитывать, заметил, что кресел на сцене нечётное число: тридцать одно вместо тридцати. Один из распорядителей объяснил, что Скотту Гиппелу, который весил триста фунтов, потребуется два сиденья. Хикси предусмотрела буквально всё!

За кулисами кружила шумная толпа игроков в бейсболках цветов команд. Футболки с надписями ещё не прибыли из Мусвилла, и Квиллер забеспокоился: не таится ли тут подвох для прекрасно организованного проекта Хикси? Он вызвался разбить лагерь на пороге мусвиллской мастерской и даже помочь в работе, если понадобится. Пока же к одежде игроков были приколоты карточки с названиями команд.

Хикси помогали за кулисами два умелых сотрудника «Всякой всячины»: Сара Пленсдорф, ответственный секретарь, и Уилфред Сагбери, секретарь Райкера. Они провожали игроков и официальных лиц на их места на сцене.

— Не хватает одного игрока, — объявила Хикси.

— Фебы Слоун, — подсказали товарищи Фебы по команде.

— Она никогда не была особенно пунктуальной, — добавила Беверли Форфар.

— Я её вчера видела в Центре искусств, — закричала из-за кулис Сара, — и она собиралась сегодня сюда прийти.

— О'кей, начнём без неё, — решила Хикси. — А вам, ребята, — обратилась она к Беверли и Торнтону, — придётся рассказать ей то, что она пропустила… Прежде всего, когда в среду вечером болельщики займут свои места в зале, занавес будет опущен, и перед закрытым занавесом состоится представление, предваряющее матч. Игроки и официальные лица останутся за кулисами… Понятно?… По сигналу вы выйдете на сцену колонной по одному, как профессиональные спортсмены. Вы все видели, как появляются игроки, по телевизору. Каждого болельщики встречают аплодисментами.

— Мы можем прорепетировать выход? — спросил кто-то.

— Разумеется. Все за кулисы! Выходите по порядку. Выстройтесь в ряд. Потом повернитесь кругом и выходите на сцену. Уилфред будет выпускать вас каждые пять секунд.

Уэзерби прошептал Квиллеру:

— А она молодец, не так ли?

— Она же ставит пьесы в Театральном клубе, — пояснил Квиллер, — причём не только знает, чего хочет, но и умеет вдохновить на сотрудничество. — Про себя он добавил: «Я надеюсь — надеюсь — надеюсь, что ничего не сорвется».

Сейчас она давала указания поверенному крупной фирмы, доктору медицины, школьному инспектору, а также студентам, пенсионерам, фермерам, клеркам и девятилетнему мальчику, которому в июле должно было исполниться десять.

— Вот она! — крикнул кто-то.

— Вот и опоздавшая Феба Слоун!

— Лучше поздно, чем никогда.

— Простите. Мне пришлось заправлять машину, — извинилась Феба, когда Сара подтолкнула её к единственному свободному креслу.

— О'кей, продолжим, — сказала Хикси. — Команды вышли на сцену. Они продолжают стоять, пока звучит государственный гимн. По сигналу тренера вы садитесь. Я хочу, чтобы вы это сделали одновременно… Затем тренер вызывает команду на сцену. Три игрока вскакивают с кресел и бегут к микрофону. Подающий «бросает» слово. Игроки собираются вместе и решают, кто будет произносить его по буквам. Тот, кого выбрали, подходит к микрофону и произносит. Рефери поднимает большой палец, если слово произнесено правильно, и опускает, если неправильно.

— Мы должны всё это запомнить? — спросил Дерек.

— У Сары есть распечатки. Попросите у неё экземпляр перед уходом.

— Что делает хронометрист? — осведомился Мак-Вэннел.

— После того как подано слово, команде дается шестьдесят секунд на ответ, затем хронометрист звонит в колокольчик, и команду отправляют обратно на «скамьи».

— А что происходит, если игрок делает ошибку? — поинтересовался Пендер Уилмот.

— Команда получает второй шанс в следующем туре. Но после двух ошибок она выбывает из игры и покидает сцену. Чем меньше команд остаётся на сцене, тем более волнующей становится игра… А теперь давайте прорепетируем первый тур целиком. Каждая команда по очереди выйдет к микрофону.

Все получали большое удовольствие от репетиции. Затем Дерек удалился, сказав, что ему пора на работу. Вскоре после него выскользнула Феба. Больше никто не собирался уходить. Все хотели снова и снова репетировать выход на сцену. Их пришлось буквально выставлять из актового зала.

Хикси сказала Квиллеру:

— Это так мило с твоей стороны, что ты вызвался помочь с футболками. Магазин называется «Майки и фуфайки» — он находится сразу же за таверной «Кораблекрушение». Проверь как следует названия и номера на футболках, прежде чем их принять, и убедись, что у них есть шестьдесят второй размер для Скотта Гиппела.

— Не беспокойся. Я всегда всё сто раз проверяю.

Затем к Квиллеру обратился Торнтон:

— Почему Феба вдруг стала носить длинные рукава? У неё красивые руки. Подгнило что-то в Датском королевстве[16].

Квиллер задавал себе тот же самый вопрос.

— Она вообще на себя не похожа. Что происходит?

— Я видел этого её бойфренда, — ответил Торнтон, — и если бы у меня была дочь, я бы не хотел для неё такого… Как поживают бабочки?

— Как раз перед моим выходом из дома две из них уже расправили крылышки и порхали — именно так, как сказано в руководстве.

Квиллер был радостно оживлён, когда вернулся с репетиции. Он бы с удовольствием позвонил Полли, но её не было в городе: она уехала в Локмастер на конференцию библиотек трёх округов. Он бы почитал вслух сиамцам, но у него не было настроения читать «Алый знак доблести[17]», который выбрал Коко. Зато у него было настроение полакомиться мороженым с шоколадным соусом и орешками. А после — прослушать запись Селии.

Лайза: Расскажи мне снова, Селия, почему ты хочешь послушать эту историю.

Селия: Ну, у меня в Центре есть племянник, который хочет инвестировать деньги в Мускаунти, и в этой сделке будет принимать участие одно должностное лицо округа, а племянник слышал, что этот человек будто бы замешан в каком-то скандале. Племянник очень осторожен в таких делах. Вот он и попросил меня разведать. Разумеется, сугубо конфиденциально.

Лайза: Это Рэмсботтом?

Селия: Он самый.

Лайза: Мы не любим об этом говорить, но… Я знаю, что ты не сплетница. Вот как было дело… Он — владелец бара, и однажды его обвинили в том, что он разбавляет выпивку водой. Это могло стоить ему лицензии. Он заявил, что ничего об этом не знает, и обвинил своего бармена, Бродерика Кэмпбелла. Этот Бродерик был очень честный молодой человек. Его отец был регентом, а дядя — пастором. У Бродерика была жена и трое маленьких детей, и он работал в двух местах, чтобы прокормить их. Мы все возмутились, когда Чет его обвинил, но, к нашему изумлению, Брод сознался!

Селия: О боже! Могу себе представить!

Лайза: Его приговорили к тюремному заключению, но Рэмсботтом употребил своё влияние, чтобы наказание смягчили, — при условии, что Брод уедет из этого округа. Он с семьей отбыл, покрытый позором, — куда-то в Центр. Его родители были убиты горем! У матери случился удар, и она умерла, а у отца началась депрессия. Дядя Брода, пастор, обезумел от горя. Отца Брода уговорили поселиться вместе с семьей пастора. Однажды он исчез. Полиция искала его два дня, а потом нашла. Он повесился на чердаке пасторского дома.