Антон Грановский - Сон с четверга на пятницу Страница 33

— Послушайте… — процедил он сквозь зубы. — Кем вы себя вообразили?

— Ее преданным поклонником, — с улыбкой ответил Гуськов. — Человеком, желающим, чтобы великая писательница вылечилась побыстрее. В самом деле, доктор, зачем откладывать дело в долгий ящик? Я знаю, что на мое мнение вам плевать, но чем быстрее вы запустите свою «систему выздоровления», тем быстрее она станет нормальным человеком.

Макарский поправил пальцем очки и, несмотря на раздраженный вид, неожиданно согласился.

— Пожалуй, вы правы, — хмуро сказал он. — Я проведу сеанс сегодня.

— Вот и отлично, — кивнул Гуськов. Посмотрел на доктора своими серыми глазами и произнес: — Андрей Петрович, у меня просьба.

— Какая? — подозрительно прищурился Макарский.

— Могу я поприсутствовать на сеансе?

Лицо доктора вновь стало каменным, с неприязненным выражением.

— Плохая идея. Ваше присутствие может все испортить.

— Док, я ведь не дурак и все понимаю, — смиренно произнес начальник охраны. — Я буду находиться за ширмой. Она даже не узнает, что я здесь.

— Повторяю, я не уверен, что это хорошая идея.

Гуськов сложил ладони лодочкой и просительно проговорил:

— Док, пожалуйста. Клянусь: я буду вести себя тихо. Как мышонок.

— Черт с вами, — нехотя проговорил Макарский. — Будете сидеть в смежном кабинете. Дверь я оставлю открытой. Но если шелохнетесь…

— Не шелохнусь. Буду сидеть так тихо, что вы обо мне забудете. Доктор, я ваш должник.

— Само собой, — сказал Макарский. — И перестаньте паясничать.

Гуськов послушно кивнул и показал, как он застегивает губы на невидимый замок и выбрасывает ключ.

5

Сеанс гипноза состоялся в тот же день, час спустя после разговора доктора Макарского с начальником охраны Гуськовым. Глядя на Настю, впавшую в гипнотический транс, доктор проговорил:

— Как только я досчитаю до пяти, вы проснетесь и будете четко осознавать, что все, что вы мне только что рассказали — ваш сон. Вы смиритесь с реальностью и перестанете жить иллюзиями, и при этом не будете испытывать больших страданий. Раз. Два. Три. Четыре. Пять.

По щелчку доктора Настя открыла глаза. Несколько секунд взгляд ее был затуманенным, но она быстро пришла в себя. Доктор Макарский по-прежнему стоял перед мягким креслом, в котором сидела Настя, так же, как перед началом сеанса. Он внимательно вгляделся в ее лицо и спросил:

— Как вы себя чувствуете?

— Нормально, — ответила она.

Однако лицо ее было бледным, а в глазах стояли слезы. Да и голос слегка подрагивал.

— Что я вам рассказала? — тихо спросила она.

Макарский доброжелательно улыбнулся:

— Свои сны. Вы ведь теперь помните каждую деталь, не так ли?

— Да, — произнесла она тем же дрожащим голосом. — Я все помню. И Алексея, и… И все остальное.

Она не смогла произнести имени нерожденного сына, но Макарский все понял.

— Вам будет тяжело, — проговорил он. — Возможно, впереди вас ждет трудная ночь, но вы справитесь. К завтрашнему дню сны, которые я изъял из глубин вашей памяти, подзабудутся, боль станет не такой острой.

Доктор повернулся к столу, вынул из коробки салфетку и протянул Насте.

— Возьмите. И не стесняйтесь слез.

Настя взяла платок и промокнула мокрые глаза.

— Я в порядке, Андрей Петрович, — сказала она. — Ваш сеанс помог. Теперь я способна отличить сны от реальности. Вы правы — легче мне от этого не стало. Но лучше горе, чем сумасшествие. — Она снова промокнула глаза. — Когда я смогу выйти отсюда?

— Скоро, — ответил Макарский. — Я понаблюдаю за вами еще пару-тройку дней, повыписываю вам успокоительное.

— Снова «Стиксовит»?

Доктор покачал головой:

— Нет. Пока вы в клинике, под моим наблюдением, в столь сильном средстве вы не нуждаетесь. Мы ограничимся препаратами традиционными и более мягкими.

— Хорошо.

Настя снова вытерла салфеткой глаза. Слезы уже не текли, да и речь ее стала чуть тверже. Доктор продолжал стоять перед креслом, потирая пальцами бородку и внимательно глядя на Настю.

— Послушайте, Настя, — снова заговорил он, — под гипнозом вы вспомнили про черную флешку, которую вам дал «частный детектив».

— Да, — негромко отозвалась она.

— Вы знаете, что на ней было?

Настя посмотрела на Макарского удивленно.

— Андрей Петрович, почему вы прашиваете? Это ведь всего лишь сон.

— Да, но зачастую сны говорят о человеке больше, чем он сам знает. Чтобы продолжить лечение, я должен знать все детали. А что касается черной флешки… — Он сдвинул брови. — Видите ли, на мой взгляд, черная флешка выступает символом, который не так уж сложно расшифровать. Я думаю, эта флешка — что-то вроде ключа.

— Ключа? — Настя посмотрела доктору в глаза. — От чего?

— Скорее не «от чего», а к чему. Это ключ к вашему излечению. Ключ, который поможет вам открыть дверь, отделяющую сон от реальности, подсознание от сознания. Но чтобы расшифровать этот символ, я должен получить о нем информацию.

— Но… — Настя пожала плечами. — …Я знаю об этом не больше вас. Под гипнозом я рассказала вам все, что вспомнила, разве не так?

— Так, — согласился доктор.

Некоторое время он размышлял, прохаживаясь по кабинету. Затем остановился, посмотрел на Настю сквозь блестящие линзы очков и сказал:

— Пожалуй, будет лучше, если мы вернемся к этому на следующем сеансе.

Настя побледнела.

— Я не уверена, что снова сумею все это пережить, — взволнованно проговорила она. — Я не смогу снова их потерять.

Макарский понимающе кивнул:

— Да, разумеется. Но, думаю, что это не потребуется. Мы сконцентрируемся только на черной флешке и попробуем разгадать ее символическое значение.

— А что насчет человека, который меня преследовал и которого я… убила?

— Во-первых, вы должны четко осознать, что никого не убивали. Так называемое «убийство» преследователя — символический акт. Безликий преследователь — воплощение всех ваших страхов. И «убив» его, вы тем самым…

— А кукла, доктор? — перебила Настя. — Что значила эта кукла?

Доктор задумчиво подергал себя пальцами за кончик бородки.

— Вы сказали, что видели такую же куклу в реальной жизни. И что дала ее вам одна из наших пациенток, так?

— Так, — отозвалась Настя. — Ее звали Галина Упорова. Она вcучила мне эту куклу, когда я приходила к вам на прием. И я эту куклу выбросила.

Макарский нахмурился.

— Гм… очень сложный образ. Знаете, Настя, я бы не хотел делать скоропалительных выводов. Давайте так. Я записал пересказ ваших видений на диктофон. Сегодня вечером я еще раз внимательно прослушаю запись. Ну, а к завтрашнему дню я все обдумаю и сделаю подробный анализ ваших сновидений. Думаю, совместными усилиями мы сможем доискаться до причины вашего… небольшого психического расстройства. Настя, вы слышите, о чем я говорю?

Женщина вздрогнула и вышла из задумчивости. Подняла взгляд на доктора и спросила:

— Почему безликий принес мне эту куклу?

— Гм… — Макарский поправил пальцем очки и посмотрел на бледное, хмурое лицо Насти. — Ну, а вы сами что об этом думаете?

— Вы правда хотите это знать?

— Правда. Хочу знать.

— Я думаю, что он убил ту женщину, а испачканную кровью куклу принес мне в качестве устрашения. Чтобы я не совала нос туда, куда не следует.

Доктор медленно покачал головой:

— Вряд ли это так. Но я сейчас не готов отвечать на ваши вопросы. Знаете, Настя, завтра мы продолжим терапию, а пока вам нужно хорошенько отдохнуть.

— Да… Пожалуй.

Настя поднялась с кресла.

— Если что-то понадобится — обращайтесь прямо ко мне, — сказал Макарский.

— Хорошо, доктор. И спасибо, что со мной возитесь.

Он улыбнулся.

— Глупости. Это моя работа. Всего хорошего!

— Всего хорошего!

Настя улыбнулась в ответ и вышла из кабинета.

Доктор Макарский сел в кресло и устало вздохнул.

— Если симулянт хорошо изображает сумасшедшего человека, то это потому, что он им и является, — проговорил знакомый баритон, заставивший Макарского вздрогнуть.

Из смежного кабинета вышел начальник охраны Гуськов.

— Черт… — с неудовольствием произнес доктор. — Я забыл, что вы там.

— Это было страшно увлекательно, — похвалил Гуськов, остановившись возле стола. — Прямо как в кино.

— Да уж. — Доктор невесело усмехнулся. — То еще кино.

— Вы правда сможете узнать, что было на флешке? — спросил Гуськов.

Макарский посмотрел на него раздраженным и слегка презрительным взглядом.

— Вероятно, вы плохо слушали, — сказал он. — «Черная флешка» — это не просто предмет. Это что-то вроде сгустка тьмы. Сгусток горя, страха и разочарований, которые пережила Настя.