Валерий Еремеев - Опасная охота Страница 33

— Абрам? Почему Абрам?

— А он очень любит еврейские анекдоты рассказывать. Вот и окрестили. Да еще вот что, если вдруг вздумаешь его искать, учти, адрес, который ты назвал — самое последнее место, где он может появится. Борисова семнадцать — это общага швейной фабрики. С этой пропиской полгорода уже ходит. Там комендантша кого хочешь тебе за бабки пропишет. Хоть самого Папу римского. Ребята из соседнего отдела пробовали ей кислород перекрыть, но за нее какой-то родственник, большая шишка в мэрии, подписался… Вот, пожалуй, и вся информация.

— Ты, Саша, просто ходячая энциклопедия. Был бы ты еще из золота, цены б тебе не было.

Простившись с Жулиным, я, как уже вам говорил, задвигаю Калачева-Абрама на десерт и перехожу ко второму направлению главного удара, а именно, к начальнику одного из отделов криминального бюро майору Виталию Харину, тесно (могу спорить, на что хотите) связанного с преступным миром. Ведь он не просто получил наводку от постороннего информатора, а знал чт; именно у меня должны были обнаружить. И если Сорока не врет, он вполне мог разнюхивать насчет того, кто имел дело с Коциком.

Чтобы лучше думалось, я поудобнее располагаюсь в кресле, предварительно отправляя своего нового телохранителя на кухню варить кофе.

Логинов быстро справляется с заданием и появляется в комнате с двумя дымящимися чашками, когда я еще не пришел к какому-либо решению. Полагая, что мне необходимо отвлечься от мрачных мыслей он принимается рассказывать забавные истории, но поскольку я думаю о том, каким бы боком получше подъехать к Харину, то слушаю очень рассеяно. В конце концов, до него доходит, что мне теперь не до его баек.

— Ладно, Лысый, не дрейфь, — ему все-таки хочется меня успокоить, — все образуется. В первый раз, что ли?

Телефонный звонок лишает меня возможности ответить, что я думаю по этому поводу. Иду в прихожую и снимаю трубку. Слышу звук, похожий на шум городских улиц, рев машин, как бывает, когда пытаешься дозвониться из уличного таксофона.

— Слушаю.

— Сережа, это Маргарита.

— А, это ты, — устало отвечаю, думая, что она будет напрашиваться на очередную встречу. — Ты извини меня, но я сегодня чертовски устал. Я тебе сам потом позвоню.

— Слушай сюда, ублюдок, — отвечает мне трубка, но уже не голосом Марго, а совсем другим, холодным и злобным. — Твоя красавица у нас в гостях. И насколько она будет хорошо себя чувствовать, зависит только от тебя.

— Кто вы?

— Это тебя не касается. Твое дело только слушать и делать так, как мы тебе скажем.

— Хорошо, слушаю.

— Мы предполагаем, что у тебя имеется одна вещь, которая тебе не принадлежит. Ты взял ее у директора «Чезаре», а теперь ее надо вернуть.

— Но у меня ничего нет, я даже не знаю, о чем идет речь!

— Это твоя проблема. Нет, так найди! Ты ведь любишь совать повсюду свое любопытное рыло. Срок — завтра до полудня. Или можешь попрощаться с девкой.

Мне не остается ничего другого, как принять их условия. Я спрашиваю, как с ними связаться и мне говорят, чтобы завтра в двенадцать, как штык, я прохаживался возле входа в центральный городской парк. Дальше не моя забота.

Этот гандон вешает трубку, оставляя меня в состоянии близком к полной растерянности. Не думал, что последует такая быстрая реакция. Я предполагал, что у меня есть время хотя бы до завтра, но теперь вижу, что противника я недооценил. Ставки в игре растут с геометрической прогрессией.

Откуда эти сволочи могли узнать про Маргариту? Она не моя жена и даже не постоянная подруга. И встретились мы с ней после долгого перерыва только накануне.

Харин! Гнида позорная! Я произносил ее имя в его присутствии! Имя и где ее можно найти. Точно, это его работа, больше некого. Значит, сразу же после моего ухода, эта мразь и дала наводку. Ему надо было исправлять ситуацию, оправдываться за свой промах с пистолетом.

Времени в обрез. Нужно действовать их методами, застать Харина врасплох и расколоть его, даже если для этого понадобиться содрать с него шкуру или зажарить на сковороде. Будем надеяться, что он знает, где держат Марго. А если не знает, то тем хуже для него.

— Опять линяешь? — спрашивает Коля, видя, как я снимаю с вешалки куртку.

— Да, надо навестить одного старого знакомого. А ты оставайся здесь и неси службу. Запомни, никого не пускай. Только с ордером. И будь все время с ними.

На прощание сую ему пятьдесят баксов. Николай для приличия ломается, дескать, Царегорцеву это не понравиться, но мой довод о том, что шефу вовсе и не обязательно об этом знать, убеждает его.

Когда я сказал Логинову, что собираюсь повидать одного хорошего знакомого, то я вовсе не врал ему. Дело в том, что ситуация стала более чем опасна и в сложившихся обстоятельствах мне действительно не помешает обзавестись надежным стволом, а стволы, как вы сами знаете, это не семечки и не сигареты, которые продаются на каждом углу. Но один человек может помочь мне решить эту маленькую проблему. Иногда очень полезно бывает навестить наших старых знакомых, особенно если они по гроб вам обязаны.

Фамилия этого человека — Липко, но все, то есть его коллеги по специальности, не мудрствуя лукаво, называют его просто Липкий. Одну, большую часть своей жизни он провел в местах, которые принято называть «не столь отдаленными», надо полагать потому, что попасть туда в свое время, да и сейчас тоже, было совсем не сложно. Причем для этого вовсе не обязательно быть преступником. Правда, к Липко это не относилось. В не столь отдаленные места он попал вполне обосновано и жаловаться на судьбу ему было незачем. Он и не жаловался.

Познакомился я с ним в самый первый день моей службы в ментуре. Его дело было моим первым делом. Почином. Удачным почином. И это при всем притом, что я пальцем о палец не ударил, ну, разве что записал и должным образом оформил его показания.

Этот день я хорошо помню до сих пор. Время было сколько-то минут второго. Все расползлись обедать. Все, кроме меня. Я же, зеленый салага, оставался на рабочем месте и зубрил положения уголовного кодекса, как снизу позвонил дежурный и спросил смогу ли я принять посетителя, которому не терпится сделать какое-то заявление. Я растерялся, и чуть было не предложил, сославшись на перерыв, подождать, когда вернуться более опытные коллеги, но мысль о том, что надо же когда-то и мне начинать, заставило принять положительное решение. Я сказал дежурному — пропустить посетителя.

Посетитель, а им оказался невысокий со сморщенной, потресканной, как древесная кора, кожей лица человек сорока лет, без долгих предисловий вынул из кармана нож, на лезвии которого отчетливо различались следы запекшейся крови (у меня при этом чуть было не отнялись ноги) и положил передо мной на стол.

— Вот, начальник, — стал растолковывать он свои действия, — пришел сдаваться. Троих пидарасов на бензоколонке порезал. Оформляй протокол.

Как вскоре выяснилось, трижды судимый, а теперь по его словам «завязавший» и работающий грузчиком на 2-ом мясокомбинате Липко Станислав Сергеевич вместе с товарищем, тоже грузчиком с мясокомбината, и тоже судимыми, собрались на рыбалку. У товарища была машина. По пути завернули на АЗС. В то славное времечко страна испытывала сильный дефицит бензина и прочих горюче-смазочных материалов, поэтому на заправке скопилось десятка полтора автомобилей.

Подошла их очередь и напарник уже было собрался подогнать свой «Москвич-412» к бензоколонке, как путь им преградили невесть откуда взявшиеся «Жигули», из которых вылезли трое молодых парней в кожаных куртках, спортивных штанных «Montana» и кроссовках с польского базара. Один стал открывать пробку бака, а второй направился было к кассе, как тут к ним подошел Липко.

— Сейчас мы заправляемся. А вы забирайте свою машину в конец очереди.

— Что ты сказал, козел? — спросил один из них, приступая к нему. Он был на полторы головы выше последнего и вид у него был довольно грозный. Двое встали рядышком.

Взаимные оскорбления для наших граждан суть частое и даже, можно сказать, обыденное явление. Люди оскорбляют друг-друга в общественном транспорте, в магазинных очередях, на рынках и только из-за того, что кто-то кому-то случайно наступает на ногу, задевает локтем или даже просто так, разминки ради. Чтобы язык спортивную форму не терял. Но только Липкий принадлежал к другой среде, где каждое слово имело вес, и ставшая для многих анекдотической фраза «а за козла ответишь» имела совсем другое значение.

Вот и сейчас он так и ответил спокойным, негромким голосом оскорбившему его отморозку:

— За козла ответишь.

— Вали отсюда по-быстрому, старый перечник, пока я тебя самого через задницу не заправил.

Красивым платиновым блеском сверкнула финка. Два раза. Схватившись руками за живот, парень рухнул. Еще один взмах руки и его приятель с прорезанным боком, завывая от боли, покатился по пропахшему бензином асфальту. Третий, пытаясь сбежать, получил удар ножа в задницу.