Блондинка в Токио - Наталия Левитина Страница 33

— Генеральный был бы в ярости, — повторила Ядвига.

— Однозначно. Особенно, если бы информацию ему преподнесла Беата. Она бы извратила суть, сгустила краски и изобразила бы меня ворюгой. Так, словно я украл у фирмы бешеные деньги. И доказывай потом, что ничего я не крал.

— Слава Богу, теперь Беата неопасна.

— Ура.

— Вот я и говорю, что ты везунчик!

— О, да! Но мне повезло, прежде всего, потому, что до меня снизошла такая роскошная женщина, как ты, — проворковал Мартецкий.

— Вадька, я тебя умоляю, — снова засмеялась Ядвига. Судя по всему, у неё было отличное настроение. — Прибереги эти интонации для своих бесчисленных подружек. Для меня ты хорош и так, без всякой донжуанской белиберды.

— Я знаю. И ценю нашу дружбу.

— А я тебя предупреждала — не затевай эту финансовую авантюру. Ты меня не послушался!

— Прости.

— И насчёт Беаты я тебя тоже предупреждала. Но ты упорно скатывался к ней в койку.

— Всего-то три раза! Солнышко! Ты же знаешь, зачем я это делал! Это был мудрый тактический ход. Врага надо хитро контролировать.

— Доконтролировался до того, что она прознала о твоей авантюре.

— Каюсь. Клюнул, как и все остальные. Беата могла увлечь любого мужика. Её внешность, самоуверенность… Кто бы отказался? Но вот удержать кого-то при себе ей никогда не удавалось.

— Почему?

— Да она же была эгоистичной и подленькой нахалкой. Говорила и думала исключительно о собственной персоне. Вот и всё! К тому же, в постели — самка тюленя. Мокрая, холодная и вялая.

— Да ты врёшь! — возмутилась Ядвига, хотя было понятно, что слова Мартецкого ей доставляют удовольствие. — Профессор мне шепнул на ушко, что ты оценил Беату на пять с плюсом.

— А ты больше слушай нашего старого болтунишку, он тебе ещё и не то нашепчет. Я Николаю Андреевичу ничего и не говорил. Но он же прилепился, как банный лист, и выпытывал с горящими глазами. Вот я и сказал ему про пять с плюсом, чтоб он только отвязался. Уж если я кого и оценю так высоко, так это тебя. А Беате поставил бы кол.

— Ой, Вадька… Мне не двадцать пять лет, чтобы потерять от тебя голову. Мне почти сорок, и я понимаю, что ты умеешь говорить женщине правильные вещи и в нужный момент. Все твои уловки жиголо для меня прозрачны.

— Расслабься, Ядвижка. Мы с тобой друзья, нам так хорошо вместе. И только с тобой я абсолютно искренен. Если говорю, что Беата была самкой тюленя — поверь, значит, так оно и есть. Стал бы я тебе вешать спагетти на уши! Ведь ты единственная женщина, которая знает, что мой имидж роскошного донжуана ничего не стоит.

— Ну, уж прям и ничего!

— Ты же в курсе, что у меня не каждый раз срабатывает. Но относишься к этому с пониманием. И никому до сих пор не разболтала.

— Ладно, забудем о Беате. Эта проблема решена. Беата представляет теперь интерес только для некрофила. О её красоте через неделю никто и не вспомнит, зато все, кому она причинила вред, никогда не забудут о её скверном характере. К счастью, она больше не будет портить нам жизнь.

— Ты ошибаешься, Ядвижка. Она и из могилы ещё очень долго будет над нами измываться. Так как мы летим группой, то обязательно возникнет подозрение, что один из нас отравил девицу. Для прессы такой факт — лакомый кусок. Наши имена будут долго полоскать в зловонной жиже.

— Кошмар. Даже Леркина подруга сразу ухватилась за идею, что один из нас — коварный убийца. Ей-то что? Она с нами не знакома, ничего о нас не знает. Однако выспрашивает, интересуется.

— А представь, что будет с прессой? Журналюги и вовсе закатят истерику.

— Вадик, так это ты отправил Беату на тот свет?

— Не-а.

— Но у тебя был серьёзный повод от неё избавиться. Она каким-то образом умудрилась пронюхать о твоей финансовой схеме. Заметь, слово «махинации» я уже не употребляю.

— Спасибо.

— Но если бы о твоей схеме узнало руководство, это означало бы увольнение с волчьим билетом. Или даже судебное разбирательство. Твоя репутация и карьера были бы навсегда погублены. И?

— Ядвига, я её не убивал.

— Нет?

— Говорю тебе! А ты?

— Я? Тоже. Не убивала.

— У тебя ведь был веский мотив, Ядвижка.

— Не сыпь мне соль рану, пожалуйста!

— Прости. Я знаю, что тебе до сих пор больно.

— Но теперь с Беатой покончено. Кто-то отомстил этой гадине.

— Слушай, Ядвига, а где наши лапочки-стюардессочки? Мы уже минут десять тут с тобой торчим, а их не видно.

— Может быть, понесли кофе экипажу?

— Думаешь? А, вот и они. Мариночка, ты нам не нальёшь чаю?

…Выдержав паузу, я покинула царство света, воды и ароматизированной туалетной бумаги.

Ничего не могла с собой поделать, но слова Мартецкого о том, что Беата — самка тюленя, доставили мне щемящее удовольствие. Так хотелось думать, что, кроме яркой красоты, Беате похвастаться было нечем. Очень неприятно встречаться с совершенством. Если бы к восхитительной внешности Беаты и её карьерной ловкости прилагался бы сексуальный талант — она была бы идеалом. А это всегда ранит самолюбие окружающих.

Моё, например.

Но можно ли верить оценке Мартецкого? Он так сказал, чтобы порадовать Ядвигу, только и всего. Профессору-то он заливал обратное!

Балабол.

Эх, мужчины!

Я направилась вдоль по проходу. При этом ломала голову над новыми загадками, подкинутыми Ядвигой и Мартецким. Оказывается, красавчик-донжуан провернул в недалёком прошлом какую-то незаконную финансовую операцию. И Мартецкому было необходимо избавиться от Беаты, так как противная блондинка грозила ему разоблачением.

Я посмотрела в сторону мавзолея, сооружённого из пледов, где покоилось тело бедной девушки. Если раньше ощущался недостаток информации, то сейчас её не хватало ещё больше. Спросить у Валерии, что за делишки проворачивает Мартецкий? Но, учитывая, как рьяно отстаивает однокурсница интересы «Фармаконики», моё праздное любопытство может обернуться для донжуана грандиозным разоблачением.

Вероятно, кроме Ядвиги и Беаты, никто не знал о махинациях голубоглазого красавчика. Ядвигу он явно не собирается убивать.

Убил ли он Беату?

29. Рейс 2579. Невинный флирт

— Ещё с кем-то пообщалась? — процедила Валерия, когда я опустилась на сиденье рядом с ней. — Какие новости?

В её голосе звучало явное недовольство. Очевидно, мою заинтересованность ситуацией она расценивала как вторжение в корпоративную жизнь «Фармаконики». И боялась, что я рассекречу какие-то криминальные факты.

Так оно и есть.

Притаившись в туалете,