Сидни Шелдон - Оборотная сторона полуночи Страница 34

Через две недели после того, как Ноэлли виделась с Исраэлем Кацем, газеты поместили на первой полосе сообщение о том, что гестапо удалось поймать группу саботажников, действовавших под руководством Таракана. Ноэлли прочитала в прессе все заметки по этому поводу, но ни в одной из них не говорилось о поимке самого Таракана. Она вспомнила выражение лица Каца, когда немцы стали окружать его в бистро, и поняла, что живым он им не дастся. «Конечно», подумала Ноэлли, «все это может оказаться лишь моей фантазией. Вполне вероятно, что он просто безобидный плотник, которым представился мне». Да, но если это так, почему им серьезно интересуется гестапо? Действительно ли он Таракан? Поймали его или нет? Ноэлли подошла к окну своей квартиры, выходившему на авеню Мартиньи. На улице под фонарем стояли двое шпиков в плащах и ждали. Чего? Ноэлли вдруг встревожилась. Подобно Готье, ею овладело беспокойство, однако тут же сменившееся злостью. Ей пришли на память слова полковника Мюллера: «Вам надо бояться меня». Это был вызов. Ноэлли чувствовала, что Исраэль Кац еще даст о себе знать.

Он дал о себе знать самым неожиданным образом – через ее консьержа, крохотного человечка старше семидесяти лет со слезящимися глазами и сморщенным, высохшим лицом. У него выпали все нижние зубы, и, когда он говорил, его трудно было понять. Ноэлли вызвала лифт, и консьерж уже ждал ее в кабине. Они спускались вниз вместе, и до остановки лифта он успел пробормотать ей:

– Торт, заказанный вами на день рождения, готов, и вы можете получить его в булочной-кондитерской на рю де Пасси.

Ноэлли удивленно посмотрела на него, полагая, что неверно истолковала его слова, а затем сказала:

– Но я не заказывала никаких тортов.

– Рю де Пасси, – настойчиво повторил консьерж.

И тут Ноэлли поняла. Однако, догадавшись, в чем дело, она все же не собиралась идти туда, пока не заметила двух гестаповцев, ждущих ее на другой стороне улицы. За ней следят, как за преступницей! Шпики о чем-то переговаривались и не видели Ноэлли. Разъяренная, она обратилась к консьержу:

– Где здесь служебный вход?

– Пожалуйста сюда, мадемуазель.

Ноэлли последовала за ним, прошла по коридору, спустилась в цокольное помещение и выбежала на улицу. Через три минуты она поймала такси и отправилась на встречу с Исраэлем Кацем.

Булочная-кондитерская представляла собой обычную лавку, расположенную в захудалом районе, где жили представители среднего класса. Ноэлли открыла дверь и вошла. С ней поздоровалась низкорослая женщина в безукоризненно чистом белом переднике.

– Слушаю вас, мадемуазель.

Ноэлли колебалась. Еще не поздно уйти, отступиться и не влезать в сомнительное и опасное дело, которое, в сущности, ее не касается.

Женщина ждала.

– У вас… у вас должен быть для меня торт, испеченный ко дню рождения, – заявила Ноэлли, чувствуя себя не в своей тарелке. Ей казалось глупым, что для такого серьезного случая используются какие-то детские уловки.

Женщина понимающе кивнула головой.

– Торт готов. Вы можете взять его, мадемуазель Пейдж.

Повесив на дверь табличку с надписью «закрыто» и заперев замок, она обратилась к Ноэлли.

– Пойдемте со мной.

Он лежал на койке в маленькой задней комнате булочной. Лицо покрылось потом от боли и напоминало посмертную маску. Простыня, в которую его завернули, пропиталась кровью, и на левое колено был наложен толстый жгут.

– Исраэль!

Он повернулся лицом к двери, и простыня упала на пол. Ноэлли увидела, что его колено превратилось в утопающее в крови месиво из мяса и раздробленных костей.

– Что случилось?

Исраэль Кац попробовал улыбнуться, но из этого ничего не вышло. Он заговорил хриплым голосом, в котором от боли чувствовалось крайнее напряжение:

– Они наступили на Таракана, но ведь нас не так-то легко раздавить.

Выходит, она была права.

– Я читала об этом, – сказала Ноэлли. – Ты выдержишь?

Исраэль сделал глубокий болезненный вдох и утвердительно кивнул головой. Он говорил с трудом, задыхаясь.

– Меня ищет гестапо. Они перевернули вверх дном весь Париж. Единственный шанс на спасение – исчезнуть из города… Если мне удастся добраться до Гавра, друзья морем переправят меня за границу.

– Сумеет ли кто-нибудь из твоих друзей вывезти тебя из Парижа на машине? – спросила Ноэлли. – Можно спрятаться в кузове грузовика…

Исраэль слабо покачал головой.

– Повсюду заставы. И мышь не проскочит.

И даже Таракан, подумала Ноэлли.

– Ты можешь ехать с такой ногой? – спросила Ноэлли, чтобы выиграть время. Она пыталась принять решение.

Он сжал губы и изобразил подобие улыбки.

– Я и не собираюсь путешествовать с ней, – ответил Исраэль.

Ноэлли бросила на него недоуменный взгляд. В это время открылась дверь, и в комнату вошел огромный, широкоплечий бородатый мужчина. В руке он держал топор. Подойдя к кровати, мужчина отбросил простыню. Ноэлли почувствовала, как у нее побелело лицо. Она вспомнила генерала Шайдера и лысого альбиноса из гестапо и тут же представила себе, что ее ждет, если она попадет им в лапы.

– Я помогу тебе, – сказала Ноэлли.

7. КЭТРИН. ВАШИНГТОН-ГОЛЛИВУД, 1941 ГОД

Кэтрин Александер казалось, что наступил новый этап ее жизни. Душа переполнилась чувствами, каким-то чудесным образом поднимавшимися на такую головокружительную высоту, что просто дух захватывало. Когда Билл Фрейзер был в городе, они каждый вечер обедали вместе, ходили на концерты, в оперу или в драматический театр. Билл нашел ей небольшую, но очень уютную квартиру недалеко от Арлингтона и вызвался оплачивать ее. Однако Кэтрин настояла на том, чтобы делать это самой. Он покупал ей одежду и драгоценности. Поначалу Кэтрин возражала. Воспитанная в строгих правилах протестантской этики, она считала неприличным принимать от него дорогие подарки. Когда же Кэтрин убедилась, что Фрейзеру доставляет огромное удовольствие одевать и украшать ее, то перестала спорить с ним по этому поводу.

«Как там ни крути», рассуждала Кэтрин, «но ты стала любовницей». Она всегда считала это слово постыдным. Любовница представлялась ей чуть ли не падшей женщиной, скрывающейся от людей где-нибудь на окраине города, постоянно меняющей квартиры и живущей на грани душевного срыва. Тем не менее сейчас, когда она сама была любовницей, Кэтрин обнаружила, что ее представления оказались ложными. Просто она спит с мужчиной, которого любит. Здесь нет ничего низкого и грязного. Все делается совершенно естественно. «Интересно», думала Кэтрин, «что поступки, совершаемые другими, часто воспринимаются нами как нечто ужасное, но стоит самой сделать то же самое, и ты уже чувствуешь свою правоту». Фрейзер был заботливым и понимающим спутником, и Кэтрин казалось, что они всю жизнь прожили вместе. Кэтрин заранее знала, как он отнесется к тому или иному событию, и научилась улавливать даже самые незначительные перемены его настроения. Вопреки заверениям Фрейзера она по-прежнему оставалась равнодушной к половой жизни с ним. Кэтрин убеждала себя, что в их отношениях секс играет незначительную роль. Она не школьница, которая гоняется за приятными ощущениями и не может жить без удовольствий. «В жизни надо довольствоваться малым», с горечью думала Кэтрин.

В отсутствие Фрейзера его рекламным агентством управлял заведующий отделом выполнения заказов Уоллас Тернер. Уильям Фрейзер старался как можно меньше заниматься делами своего агентства, чтобы целиком посвятить себя работе в государственном департаменте. Однако, когда в его предприятии возникала какая-нибудь крупная проблема, сотрудники агентства обращались к нему за советом. У Фрейзера вошло в привычку обсуждать подобные вопросы с Кэтрин. Таким образом он проверял на ней свои решения. Он находил, что она создана для бизнеса. Нередко Кэтрин подавала ему идеи для проведения рекламных кампаний, которые оказывались весьма эффективными.

– Если бы я не был таким эгоистом, Кэтрин, – сказал ей однажды за ужином Фрейзер, – то послал бы тебя на работу в агентство и поручил бы самостоятельное выполнение одного из заказов наших клиентов. Но я бы так скучал по тебе, – добавил он. – Я хочу, чтобы ты была здесь со мной.

– Я тоже хочу остаться здесь, Билл. Я счастлива, что у нас все так сложилось.

И Кэтрин не покривила душой. Единственное, чего она жаждала, так это выйти за него замуж, хотя для спешки не было повода. Фактически они во всех отношениях уже были мужем и женой.

Как-то во второй половине дня, когда Кэтрин заканчивала выполнение очередного задания, в контору вошел Фрейзер.

– Как ты смотришь на то, чтобы сегодня вечером отправиться за город? – спросил он.

– Это было бы чудесно. Куда именно?

– В Вирджинию. Мы обедаем с моими родителями.

Кэтрин удивленно посмотрела на него.

– Они знают про нас? – спросила она.

– Не все, – улыбнулся он в ответ. – Только то, что у меня потрясающая помощница и что я привезу ее обедать.